Фонд А. "Агитбригада. Книга 3"

– Погоди! – всполошился дедок, – поклянись, что ты можешь упокоить.

– Да зачем мне это? – решил взять на понт призрачного старичка я. – Ты всё равно ничего не знаешь.

– Э-э-э! – захихикал дедок, – а ты хитрый. Я кое-что знаю. Но пока не поклянешься, мне нет смысла тебе ничего рассказывать.

– Тогда спокойной ночи! – сказал я и зло сплюнув, пошел обратно.

Да, я что-то до того устал и вымотался, что бегать по ночному городу и играть в догонялки с дедком, с Ириной, с неизвестными похитителями ножа, с Кларой и со всеми остальными совершенно не хотелось. Пойду лучше высплюсь, а потом всё остальное.

Что-то на меня такое безразличие нашло, что я, недослушав, что там лепетал дедок, развернулся и пошел обратно.

Но стоило только войти в свою комнату, как появился дедок.

– А ну пшёл вон! – налетел на него Моня, но дедок только отмахнулся:

– Не мельтеши! Ты мне всё равно ничего не сделаешь. Как и я тебе. Так что давай не мешать друг другу. Быстрее поговорим – быстрее всё выясним и разойдёмся.

– Ну давай, говори, – буркнул я, раздеваясь, – только кратко. Спать хочу. Или приходи завтра.

– Так спрашивай, – развёл руками дедок.

– Хорошо, – кивнул я и задал первый вопрос, – так что там с тем висельником не так было.

– Да понимаешь ли, тут такое дело. Был у нас в Хряпове истопник Тарелкин. Хороший, кстати, истопник. Член в Партию. Активист. И тут вдруг в один прекрасный день, как говорится, нежданно и нагадано пришел домой после профсоюзного собрания и повесился.

– Так, может, его на собрании пропесочили? – предположил я, – Ему стыдно стало, вот и повесился.

– Там на собрании обсуждали революционные протесты против Кармоны.

– Что за карманы? – влез некстати Моня.

– Не карманы, а Кармоны, – покачал головой дедок, – темнота ты бескультурная. А ещё одноглазый. Кармона – это военный диктатор в Португалии. Генерал, между прочим.

– Давай ближе к теме, – поморщился я и сделал замечание Моне, – Моня, ещё раз влезешь не по делу – будешь сидеть в кукле.

– У тебя нет куклы, – хмыкнул Моня.

– Зато кукла есть у Мими, – теперь уже хмыкнул я, – и она тебя качать постоянно будет.

– Молчу! – сразу стал шелковым Моня, и действительно замолчал.

– Умеешь! – с уважением похвалил меня дедок. – Эк выдрессировал ты их. Как шелковые!

Моня вскинулся едко ответить, но, наткнувшись на мой предупредительный взгляд, надулся и замолчал.

– Продолжим, – подбодрил дедка я, – так что там не так с Тарелкиным?

– Ну он весь день нормальный был, весёлый даже, – начал перечислять дедок, – ничего, как говорится, не предвещало…

– Так, может, его девушка бросила.

– Тоже мимо! У него была девушка, Лёля. Красивая. Они даже заявление в ЗАГС подали.

– Может, поругались?

– Тоже нет. Лёля очень его любила и очень хотела замуж, – опроверг моё предположение дедок.

– И, кроме того, на лбу у него выцарапан такой знак.

– А он не мог сам себе выцарапать и потом повеситься? – задумался я.

– Доктор сказал, что выцарапано было уже после того, как он умер.

– Мда, дела, – покачал головой я, – а не нашли, кто это сделал?

– Нет. Да и кто там искать будет?!

– Понятно, – кивнул я, хоть и было ни черта не понятно, – а с Ириной этой что у вас не так?

– Гнилушка она, – сказал дедок и при этом воровато оглянулся, не слышит ли кто.

– Что такое гнилушка? – спросил я.

– Бесиха она, – почти неслышно сказал дедок и торопливо добавил, – так что, упокоишь теперь?

– Ещё пару вопросов, – не стал уступать я.

– Ну давай, – вздохнул дедок.

– Кто на меня напал в ангаре.

– Это из шайки Рыжего, – сказал дедок, – они обычно ошиваются на рынке.

– Кто их послал? И зачем?

Ну ясно кто! – округлял глаза дедок, – Рыжий. А зачем – не знаю. Сам у него спроси.

– Это Ирина меня сдала?

– Не знаю, – развёл руками дедок, – может, и она. Кстати, она когда-то была полюбовницей Рыжего. А потом он её прогнал. У него молодая маруха появилась.

– Хм, странно, – задумался я.

– Всё! Я больше ничего не знаю! Упокаивай! Ты обещал!

Ничего не оставалось, как прочитать слова заклинания, и, через миг, вредноватый дедок исчез, развеялся.

– Всё, можешь отмереть, – разрешил я надутому Моне. – Я ложусь спать, а ты следи. Чуть что – буди меня.

– Хорошо, – буркнул Моня, – а всё-таки старый хрыч тебя надул.

– Почему это?

– Мне кажется, что он здесь всё знал. Просто не хотел рассказывать.

– Ну пусть это будет уже на его совести, – зевнул я и продолжил раздеваться. – Завтра трудный день. Так что хоть высплюсь.

– Интересно, Клара с Ириной подрались? – поддел меня Моня из вредности.

Но в теле пацана был взрослый человек, так что на меня глупые подколки не подействовали:

– Хорошо бы Ирина Кларе накостыляла, – вздохнул я, почти проваливаясь в сон, – меньше будет бегать за Зубатовым и фантазии свои пытаться воплотить в жизнь.

– Эх, не жалеешь ты девушек, Генка… – хихикнул Моня, но я его уже не слышал. Провалился в царство Морфея.

Но долго поспать мне не дали. Не суждено, видимо, было мне и сегодня ночью поспать. Скрипнула дверь и сон ушел из моих глаз. Я скосил взгляд – в квартиру вошла Мими.

Причём скрипнула запертая на засов дверь! Я поднял голову от подушки и невольно охнул: платье на ней было порвано, волосы распатланы.

И неизменной куклы тоже не было.

Глава 6

– Ипическая сила! – потрясённо выпалил Моня, рассматривая одним глазом открывшуюся картину.

А обалдеть от чего было: в отдельном кабинете провинциального ресторана, который и рестораном называть можно было лишь с большой натяжкой, прямо на полу лежали три трупа: Ирины, Зубатова и незнакомого мне официанта. Горло Ирины было перерезано, точнее создавалось такое впечатление, что оттуда зверски вырвали большой кусок вместе с гортанью. Официант выглядел чуть получше – ему просто проломили голову бутылкой шампанского и сейчас под ним натекла огромная лужа крови пополам с комочками мозговой субстанции (никогда бы не подумал, что у официантов может быть столько мозгов). А вот Зубатов, как ни странно, был абсолютно цел, как огурчик. И лишь отсутствие дыхания и сердцебиения, что подтвердил случайно затесавшийся на гулянку в общем зале фельдшер, указывали, что его с нами больше нет.

– С ума сойти! – в очередной раз растерянно повторил Моня.

Я ответить ему не мог. Иначе это странно было бы воспринято окружающими. В кабинет набилось народу столько, что яблоку негде было упасть, от служащих заведения до посетителей, и даже репортёр один затесался. Поэтому Моня мог причитать сколько угодно, я вынужден был молчать, ведь деваться мне было некуда.

– Р-рас-ступись! Дайте пр-ройти! Дор-рогу! – раздался зычный начальственный рык, но небольшая толпа, и так опьянённая свежей кровью и любопытством, сомкнулась ещё плотнее.

– Дор-рогу! – требовательно гаркнуло ещё несколько казённых глоток.

Понемногу начальство пробивало себе путь сквозь стадо зевак. Голос раздавался всё ближе, мысли мои заметались в поисках выхода, но из-за такой толпы уйти незаметно теперь стало невозможно. Ну и чёрт с ним. Буду смотреть чем всё закончится.

– Генка, уходи, они же могут к тебе прицепиться, – подкинул дровишек в пожар моего беспокойства Моня.

Я в какой раз пожалел, что не умею воздействовать на призраков физически – так хотелось его чем-нибудь треснуть.

– Енох, – хрипло прошептал я (скорее просипел).

Ответа не последовало.

– Енох! – чуть громче, чем следовало, рыкнул я.

– Что? – повернулся ко мне репортёр, но я пожал плечами, кивнул на официанта и доверительно сказал, – какой ужас!

– Мда-с, кошмар, – охотно подтвердил писака и вдруг спросил, – а вы что, знакомы с убитыми?

– Да кто ж их не знает, – пожал плечами я, – вон тот прибыл из соседней губернии с Агитбригадой, давали недавно генеральную репетицию…

– Ага, я тоже посетил, – кивнул писака. – Там ещё в конце телега с трупами приехала…

– Женщина работала в клубе, её в Хляпове все знают. А официант… Думаю, что завсегдатаи сего почтенного заведения его знают лучше меня.

– Мда-с, – поскрёб кудрявую голову акула пера, – а вы чем занимаетесь?

– А я – воспитанник трудовой школы, – честно ответил я.

– А что воспитанник трудовой школы забыл в ресторане? – попытался поддеть меня журналюга.

– Увольнительная у меня сегодня, – доверительно сказал я, – и вот, пользуясь возможностью, желал мамзельку склеить, чтоб приличная была…

– Понятно-с, – кивнул журналюга и потерял ко мне всякий интерес, сосредоточившись на том, что таки протиснулись начальственные личности и принялись выяснять, что здесь произошло.

– Енох пропал, – растерянно сказал Моня, появившись прямо у меня перед лицом.

Я изогнул бровь в вопросительном жесте. Задавать вопросы и опять попасться на прицел журналиста было чревато.

– Что? – затупил Моня.

Я изогнул вторую бровь.

– Что такое? – продолжал изображать дятла Моня.

Ну вот как ему объяснить, если говорить я не могу, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания?

Я ещё раз бросил взгляд на трупы. У всех на лицах застыло одинаковое выражение – крайнего удивления. Это меня зацепило: ведь если Зубатова непонятно как убили, то теоретически он мог в этот момент удивиться. Даже в ситуации с официантом я ещё кое-как допустить могу. Но вот Ирина. Никогда не поверю, что она удивлялась в том момент, когда ей вырывали гортань. Боль, ужас, ярость, всё что угодно, но только не удивление.

Вот это-то и было самым странным.

И не логичным.

Ещё такие моменты меня цепанули тоже: куда девался Енох? Что случилось с Мими? Кто отобрал у неё куклу. Которую она почти никогда не выпускала из рук? Где Клара? Причастна ли к этому Клара?

– Дайте пройти! – опять раздались голоса. Смутно знакомые голоса.

Я вздрогнул. Вот и Гудков пожаловал. Ну так-то это логично. Виктор Зубатов из Агитбригады, которую возглавляет Макар. Так что, конечно же, ему сообщили в первую очередь.

– А ты здесь что делаешь? – зацепился за меня взглядом Гудков.

– Все побежали, и я побежал, – пожал я плечами, – интересно же, что случилось. А потом смотрю – а тут Виктор.