2. Кирилл
Кирилл Латынин озадаченно смотрел на телефон, машинально грызя заусенец на указательном пальце левой руки. Чёрт дёрнул его вообще снять трубку, не стоило этого делать!..
Теперь придётся идти к портнихе, которую Кирилл на самом деле видеть совершенно не хотел. Лишние напоминания обо всём, что связано со Светкой и с их предсвадебными хлопотами, ему совершенно не нужны. Он, наоборот, пытается как-то отойти от этого кошмара, хоть на пару дней забыть о нём.
Но не тут-то было!
Во-первых, всё ещё, хоть и редко, но звонит мудацкий полицейский капитан Горлов (как его там, Владимир Эдуардович, кажется!), задаёт идиотские вопросы. Как будто этим можно оживить Светку! Главное, смысла в этих вопросах нет никакого, ведь сразу же установили, что это был несчастный случай. И потом, Светку уже месяц как похоронили!
Видимо, там у них в полиции так положено, какая-нибудь инструкция столетней давности всё ещё действует, поскольку её не отменить. Короче говоря, привязался этот занудный капитан, как банный лист к жопе. Кирилл даже в какой-то момент стал подозревать, а не голубой ли он. Но, оказалось, вроде нет – жена, дети. Впрочем, это теперь ни о чём не говорит. Сейчас это принято. Даже среди артистов каждый второй – двустволка!..
А теперь ещё эта хромоножка Курочкина приглашает его в гости! Причём так настойчиво, что отказаться совершенно невозможно. К тому же любопытно на самом деле, что уж такого сверхважного она хочет ему сообщить. А потом он всё же именно ей, Курочкиной, обязан этим показом в театре у Роговой…
С показами вообще непросто, а у него, Кирилла, и подавно не сложилось. Когда после окончания училища настала пора показов, он опять был в больнице, всё пропустил. А после того как вышел, сезон уже начался, артисты все везде набраны, пойди договорись.
Так что надо быть благодарным, нечего теперь рожу воротить!
А Рогову-то, кстати, она по-прежнему одевает, и мало ли, какие разговоры у них могут возникнуть по его поводу. Хотя, конечно, она слово ему дала больше его не обсуждать, но кто её проверит!
Короче говоря, надо идти, ничего не поделаешь!
Тем более у неё своё горе, муж погиб, кто-то его вроде как загрыз, что ли. Кирилл эту историю слышал уже в трёх вариантах, чего только не болтают в районе. А на самом деле всё просто – по пьяни, видимо, забрёл на стройку, упал, заснул, и какая-то уличная крыса ему в глотку и вцепилась. Эка невидаль, их тут тьма бегает по помойкам!
Кирилл хорошо помнил покойного мужа портнихи, видел его дважды – один раз у неё дома встретились, когда за платьем Светкиным заходил, а потом Курочкин на кладбище появился. Видимо, материал собирал для очередного своего репортажа. Между прочим, препротивный был мужик! И внешне неприятный – полноватый, лысоватый, морда кирпичом, – и вёл себя так, будто все вокруг ему чем-то обязаны.
В общем, как ни крути, придётся посетить портниху, никуда, брат, не денешься!
Кирилл наконец оставил палец в покое, перестал грызть. На месте бывшего заусенца около самого ногтя появилась маленькая розовая ранка. Ранка отвратительно ныла – не больно, но гадко.
В щель между портьерами вполз ядовито-белый свет – на улице зажглись фонари. Кирилл снова повалился на постель, вперился невидящим взглядом в потолок, думал о том, какая трудная, великая стезя уготовлена ему в этой жизни. Он уже третий день не выходил из квартиры, вообще старался в последнее время бывать дома как можно больше, чувствовал себя безмерно уставшим, любые лишние контакты его раздражали.
Такое с ним однажды уже бывало, правда, очень давно, лет, наверное, пятнадцать тому назад, а может, и больше. Он тогда был воспитанником детского дома номер сто тридцать девять в подмосковном городе Фрязино. А впал в подобное состояние после смерти Алёшки Рубцова, с которым ужасно подрался накануне спектакля. Кто же знал, что Алёшка упадёт затылком на острый угол каменной лестницы перед самым актовым залом!
А подрался, кстати, за дело!
Потому что Алёшка, воспользовавшись тем, что Кирилл болел, подлизался к Калерии Руслановне и заполучил его, Кирилла, роль. Такие вещи прощать нельзя!
Сейчас, конечно, смешно об этом вспоминать, роль-то ерундовая, дурацкий негритёнок в пьесе Михалкова «Сомбреро». Но тогда Кириллу было совсем не до смеха! Его мечта, к воплощению которой он стремился так долго, оказалась в одночасье уничтожена сальными Алёшкиными руками.
А за мечту, тем более выстраданную, надо драться, причём всерьёз, до самого конца!
Это Кирилл Латынин уяснил хорошо и давно, с раннего детства, про которое старался особенно не распространяться. Кому нужно знать про его детдомовское прошлое, про родителей, которых он никогда не видел! Так что Кирилл успешно выдавал себя за мальчика из благополучной семьи. Никаких проблем с этим не возникало. Производить хорошее впечатление он умел, актёрская природа в этом смысле никогда не подводила.
В общем, кончилось тогда всё очень скверно – полиция приезжала, шум подняли невероятный… Правда, до колонии дело не дошло, всё ж таки малолетка, однако, нервов помотали изрядно.
Вот после всего этого он и впал в примерно такую же прострацию. Никуда ходить не хотел, ни с кем две недели не разговаривал.
Кирилл перевернулся на бок, вздохнул. Подушка всё ещё пахла Светкиными духами, она перед сном тонну на себя выливала.
Ужасно, что такое произошло, но что теперь сделаешь!
К тому же, если признаться (чего уж теперь, Светки-то давно нет!), то он с самого начала подспудно понимал, что она ему не партнёр, уж больно они разные.
Да и вообще вся эта история со Светкой какая-то безумная.
Кирилл получил Светку в подарок от своего дяди Мити. То есть в буквальном смысле в подарок. Дядя Митя – странный, иногда ему что-то втемяшится в голову, и он уже нипочём не отвяжется. Вот и тогда, осенью, пристал неотвязно. У Кирилла был день рождения, так дядя Митя непременно хотел ему что-то подарить, причём такое, чтобы надолго запомнилось. А когда выяснил, что у Кирилла с девушками некоторые проблемы, то тут же и уцепился за свою гениальную идею в этот же вечер уложить его в постель с какой-нибудь смазливой девкой.
И как Кирилл не сопротивлялся, ничего слушать не хотел. Сели они в такси и поехали колесить по городу. Долго ездить, кстати, не пришлось – дядя Митя, как выяснилось, прекрасно знал все места, где шеренгой выстраиваются проститутки, дабы продемонстрировать себя клиентам в лучшем виде.
Светка Кириллу сразу понравилась, вид у неё был хоть и блядский, но при этом какой-то особый, независимый. Он, стесняясь, ткнул в неё пальцем и, убедившись, что дядя Митя девушку приметил, сразу отвернулся.
Дядя Митя выбор одобрил, но всё же для уверенности они ещё кружок вокруг центра сделали. А потом всё равно вернулись. Кирилл уже волновался в тот момент – не заберут ли девчоночку?
Оказалось, нет, не забрали, стояла, мёрзла в своей мини-юбочке, его, стало быть, дожидалась.
В общем, посадили они Светку в такси и повезли к дяде Мите на квартиру (у Кирилла тогда своей не было, эту, в Бирюлёво, он позже получил!). По дороге она им рассказывала какую-то слёзную историю, как ей надо всё время деньги посылать домой, в Кривой Рог, там, мол, и мать пьющая, и бабушка больная, и сестрёнка младшая.
Кирилл слушал вполуха, думал только о том, как у них всё будет – сама она разденется, или ему её надо раздевать. Дядя Митя великодушно им квартиру уступил (день рождения так день рождения!), а сам ушёл к приятелю ночевать.
Вот тогда-то Кирилл и улетел.
Больше они уже не расставались. Светка позволяла ему то, чего никто доселе не позволял. Мало того, сама всё время что-то придумывала, всё ей было мало. Кирилл по её заданиям без конца мотался в магазин «Интим», что около метро, всё новые игрушки покупал.
Через три месяца он сделал ей предложение. Жилищный вопрос, к счастью, уже решился – Кирилл как раз ордер получил. С улицы Светка к этому времени ушла, откупилась. Устроилась в какую-то туристическую фирму оператором.
Но деньги, конечно, уже были не те, так что она всё время ворчала, была недовольна, что Кирилл вместо того, чтобы делом заниматься, только о сцене и думает. Светка сильно была на деньгах зациклена. Голодное детство, видимо, сказывалось. Всё бабки да бабки, о другом и не говорила.
Кирилл и сам не в хоромах вырос, детдомовский, но всё же у него мечта, цель, он понимает, что не зря родился, что есть у него предназначение. А Светке всё на свете было по хую. Трахаться могла сутками, это да, а больше её, по сути, ничего и не волновало. И никаких денег она домой не посылала, оказалось – туфта, одни разговоры.
Ну, а потом случилось то, что случилось. А как да почему, никто на самом деле этого никогда не узнает, это Кирилл уже точно понял.
Пустые всё хлопоты!
Ясно, что несчастный случай, но уж больно он какой-то нелепый. Уж такой случайный, что случайней и не бывает. А даже если это не так, то полицейский мудак Горлов всё равно ни в жисть ни до чего не докопается, у него на роже написано, что он полный мудак.
Это, кстати, у Светкиной матери, несостоявшейся его тёщи, что на похороны приезжала, возникли какие-то непонятные подозрения. Но Кирилл сразу понял, что лучше об этом забыть. Потому что толку от полиции по-любому не будет, это только в кино менты всё моментально раскрывают, а на поверку проку от них очень мало. Куда легче им записать происшествие несчастным случаем и забыть, чем ещё один висяк на себе числить, статистику портить.
Снова резко зазвонил телефон.
Кирилл повернулся, брезгливо взглянул на дребезжащий аппарат. Ещё кому-то неймётся в субботний вечер!
И кто бы это мог быть?..
Может, капитан Горлов, лёгок на помине? Хочет порадовать-поделиться блестящими раскрытиями новых преступлений!
Или хромоножка Курочкина вспомнила, что у неё завтра срочный заказ и хочет перенести его визит?
Телефон продолжал назойливо верещать.
Кирилл снова вздохнул и потянулся за трубкой.
– Здравствуйте, – услышал он нежный девичий голос. – Это Кирилл?
– Кирилл, – без всякого энтузиазма подтвердил он. – А вы кто?
– Я – Даша. Светина сестра. Помните, вы нам звонили? Когда Свету… – она поискала слово (явно не хотела говорить «убили»!), – когда Света умерла.
– Да, помню, – ответил Кирилл, смутно припоминая тот единственный короткий разговор с Дашей. – Вы откуда?
– Из дома. Я с Кривого Рога звоню.
Она замолчала.
– Так, – сказал Кирилл, не зная, что ещё говорить. – Но Свету похоронили, и всё… Дело давно закрыто…
– Я понимаю, – прервала его Даша. – Я не поэтому звоню. Я в Москву еду.
– Ага, – кивнул Кирилл. – И когда же?
– Во вторник приеду. Я уже билет взяла.
– Понятно, – проговорил Кирилл.
На самом деле совершенно не понимал, зачем Даша прётся в Москву.
– И надолго?
– Не знаю, – призналась она. – Как получится.
Снова наступила пауза.
– Я слушаю, – напомнил Кирилл.
– Я сейчас тут оставаться не могу, – извиняющимся голосом пояснила Даша. – У нас несчастье, у бабушки крыша поехала, её в психушку забрали. Говорят, насовсем… А мама пьёт по-чёрному, ругается… В общем, я решила уехать. А в Москве у меня нет никого, вот я вам и позвонила… Вы извините… Я всё равно хотела на кладбище съездить… Ведь в следующую среду сорок дней будет. Я же тогда не смогла на похороны, с бабушкой сидела…
– Хорошо, я вас встречу, – безнадёжно произнёс Кирилл. – Подождите.
Он положил трубку на постель, встал, пошёл по квартире в поисках бумаги и ручки. Час от часу не легче! Сначала Курочкина, теперь юная Даша на его голову…
Сколько, интересно, лет этой Даше?
Кажется, то ли шестнадцать, то семнадцать… Ребёнок, одним словом.
Цацкайся теперь с ней!
Но ведь не откажешь…
Ну да ладно, пару дней он её потерпит, а потом что-нибудь придумает.
Кирилл нашёл блокнот, карандаш, вернулся к телефону.
– Говорите, я записываю. Какой поезд, номер вагона, во сколько прибывает?
3. Визит
Звонок раздался вовремя, семь часов только-только пробило. Людмила Борисовна улыбнулась. Мальчик не позволил себе опоздать ни на минуту, это хороший знак.
Она в последний раз оглядела себя в зеркало. Свободное синее платье с белыми оборками скрадывало её грузную, приземистую фигуру, выгодно подчёркивало давно обвисшую, но всё ещё пышную грудь. Волосы она покрасила ещё накануне в светло-каштановый цвет, выпрямила их, сейчас они элегантно падали на плечи. Красавицей её, конечно, не назовёшь, тем более учитывая безобразную хромоту, но кто сказал, что любят только красавиц! Ефим ведь когда-то запал на неё, да ещё как запал! Никакая хромота его не остановила.
Конечно, это было почти два десятка лет назад, но не так уж она и изменилась с тех пор, разве что прибавила в весе с десяток килограммов. И опять же, разве в возрасте или в лишних килограммах дело?..
А в чём же дело? – спросила она себя. И сама же ответила, быстро проведя рукой по груди, по мощной, выпиравшей из платья заднице – вот в чём!
Сиськи да письки – вот всё, что на самом деле интересует мужиков. Остальное – лирика, лабуда, как говорил Ефим. Больше их, по сути, ничего не волнует. А с этим у неё пока всё в порядке.
Снова раздался звонок. Людмила Борисовна поспешила к двери, стараясь не слишком раскачиваться при ходьбе. Она знала, что на многих это производит неприятное впечатление, и ей не хотелось, чтобы мальчик с самого начала стыдливо отводил глаза.
Кирилл Латынин сразу, как только открылась дверь, почувствовал некую странность и в самом облике портнихи, и в той особой атмосфере, которая окружила его с первого же мгновения. Он не мог точно определить, из чего именно создавалась эта атмосфера, вроде бы никакая музыка не играла, и освещение в комнате было обыкновенное (ну, разве что чуть розоватое!), то же, что и в прежние его визиты. Однако же он остро ощутил (а с интуицией у него было всё в порядке!), что происходит нечто необычное и внутренне насторожился, не понимая, чего ожидать.
Стол был накрыт, изящно сервирован на двоих. В центре стояла бутылка красного вина, итальянского, судя по этикетке.
– Разлейте, пожалуйста, – попросила Курочкина, когда Кирилл, вымыв руки, уселся, наконец, на предназначенное ему место.
– Да, конечно, – спохватился он.
