– Джульетта? – Дональд перелистнул несколько страниц в папке. – Она наслаждается тем, что угрожает мне.
– Я бы с удовольствием это послушала. – Шарлотта рассмеялась.
– Наладишь рацию, тогда сможешь.
– И тогда ты побольше времени станешь работать здесь? Знаешь, а так было бы лучше. Меньше риск, что тебя узнают.
Шарлотта поскребла вилкой по тарелке; ей не хотелось признаваться, что настоящей причиной, из-за которой она хотела видеть брата рядом, было то, как пусто здесь становилось после его ухода.
– Это верно. – Дональд потер лицо, и Шарлотта увидела, насколько брат вымотался. Она снова уставилась на цифры, продолжая есть.
– На вид их порядок выглядит случайным, – предположила она. – Если эти цифры означают то, о чем ты думаешь. Они очень близки.
– Сомневаюсь, что планировщики всего этого смотрели на дело именно так. Им нужно лишь одно из укрытий. Не важно какое. Это как с запчастями в коробке. Достаешь одну, и тебя волнует лишь то, станет ли она работать. И ничего больше. Они просто хотели стопроцентно гарантировать результат до самого конца.
Шарлотта не могла во все это поверить. Но Донни показал ей Пакт и достаточно своих записей, чтобы ее убедить. Все укрытия, кроме одного, будут уничтожены. Включая и их укрытие.
– Скоро будет готов следующий дрон? – спросил он.
Шарлотта глотнула сока.
– День, два. Может, три. Я из-за него реально похудею. Даже не уверена, полетит ли он.
Два последних дрона улетели не дальше первого. И это начало приводить ее в отчаяние.
– Хорошо. – Он снова потер лицо, и ладони приглушили его голос. – Скоро нам придется решать, что делать. Если мы ничего не предпримем, этот кошмар затянется еще лет на двести, а мы с тобой столько не проживем.
Он хотел рассмеяться, но смех перешел в кашель. Дональд вытащил из кармана носовой платок, и Шарлотта отвернулась. Она смотрела на темные экраны мониторов, пока брат не справился с приступом.
Ей не хотелось в этом признаваться, но она склонялась к тому, чтобы ни во что не вмешиваться. У нее возникло впечатление, будто судьбой человечества управляет несколько точных машин, а компьютерам она была склонна доверять гораздо больше, чем брат. Она годами управляла дронами, способными летать самостоятельно, принимать решения, какие цели поразить, и направлять ракеты в нужные точки. Она часто ощущала себя не пилотом, а скорее жокеем – человеком, передвигающимся на лошади, которая вполне самостоятельно может участвовать в гонках, и наездник нужен ей лишь для того, чтобы иногда направлять или поощрительно крикнуть.
Она снова взглянула на цифры в отчете. Сотая доля процента будет решать, кто останется жить, а кто умрет. И большинство умрет. К тому времени, когда это произойдет, они с братом будут или спать, или сами будут давно мертвы. Цифры делали этот грядущий холокост таким… неопределенным.
Дональд указал на отчет папкой.
– Ты заметила, что Восемнадцатое поднялось на две позиции?
Она это заметила.
– Тебе не кажется, что ты становишься чрезмерно… вовлеченным?
– У меня с этим укрытием связана история, – ответил он, глядя в сторону. – Вот и все.
Шарлотта нерешительно замолчала. Ей не хотелось давить на брата, но она не смогла пересилить себя.
– Я имела в виду не укрытие, – сказала она. – Ты кажешься… разным при каждом разговоре с ней.
Дональд глубоко вдохнул, потом медленно выдохнул.
– Ее послали на очистку, – сказал он. – Она побывала снаружи.
Шарлотта на миг решила, что больше он на эту тему ничего не скажет. Словно этого было достаточно, словно это объясняло все. Брат выдержал паузу, то поглядывая на сестру, то отводя взгляд.
– После такого возвращаться не предполагается, – произнес он наконец. – Не думаю, что компьютеры приняли это в расчет. И не только то, что она выжила, но и то, что Восемнадцатое укрытие держится. А по всем расчетам они должны были погибнуть. Если они прошли через такое и выжили… начинаешь гадать, не они ли подают нам надежду.
– Это ты гадаешь, – поправила его Шарлотта и помахала листком бумаги. – А мы никак не можем быть умнее этих компьютеров, братец.
Дональд погрустнел.
– Зато мы можем проявлять больше сочувствия, чем они, – возразил он.
Шарлотта подавила желание спорить. Ей хотелось напомнить брату о том, что Восемнадцатое укрытие заботит его из-за личного интереса. А если бы он был знаком с людьми из любого другого укрытия – если бы знал их истории, – то стал бы переживать за них? Жестоко такое предполагать, но, скорее всего, это правда.
Дональд кашлянул в платок. Заметил взгляд Шарлотты, посмотрел на сгустки крови на ткани, отложил платок.
– Я боюсь, – сказала она.
– А я не боюсь, – покачал головой Дональд. – Я не боюсь этого. Не боюсь умереть.
– Знаю, что не боишься. Это очевидно, иначе ты обратился бы к врачу. Но чего-то же ты должен бояться.
– Я и боюсь. Много чего. Боюсь быть похороненным заживо. Боюсь поступить неправильно.
– Тогда ничего не делай. – Мысленно она умоляла его прекратить это безумие, их изоляцию. Они могли снова заснуть и предоставить все машинам и богомерзким планам, составленным другими. – Давай ничего не будем делать, – взмолилась она.
Брат встал, пожал ей руку и повернулся, собираясь уходить.
– Это может стать самым плохим решением, – негромко ответил он.
12
Укрытие 1
Ночью Шарлотте приснился кошмар: она во сне летала.
Она села на койку, будто в птичье гнездо, и та заскрипела в ответ пружинами. Шарлотте все еще представлялось, как она падает сквозь облака, а в лицо ей бьет тугой ветер.
Всегда сны о полете. Сны о падении. Бескрылые сны, в которых она не может управлять в полете собой или набирать высоту. Пикирующая бомба, цель которой человек и его семья. Тот поворачивается в последний миг, заслоняет глаза от полуденного солнца, и перед ударом она успевает узнать отца, мать и брата. Затем удар и потеря сигнала…
Птичье гнездо под ней перестало скрипеть. Шарлотта разжала кулаки, стискивающие простыню, влажную от пота, который эти сны выжимали из ее охваченной ужасом плоти. В помещении под нависающим потолком было душно. Она чувствовала, что койки вокруг пусты – такое ощущение, что остальных пилотов вызвали куда-то ночью, а ее бросили здесь в одиночестве. Она встала, по коридору прошлепала в туалет, повернув чуть-чуть регулятор так, чтобы свет был тусклым. Иногда она понимала, почему брат жил в комнате для совещаний на другом конце склада. По этим коридорам бродили тени не-людей. И она чувствовала, как проходит сквозь этих призраков.
Спустив воду, она вымыла руки. Уже не было смысла возвращаться в койку, никаких шансов уснуть после такого сна. Шарлотта натянула красный комбинезон, который принес ей Донни, – один из трех разноцветных, чтобы внести хоть немного разнообразия в ее затворническую жизнь. Она не смогла вспомнить, где носили голубые или золотистые комбинезоны, но помнила, что в красных ходили реакторщики. В нем имелись накладные карманы и узкие кармашки для инструментов. Она надевала красные, когда работала, поэтому они редко бывали чистыми. С карманами, набитыми всякой всячиной, комбинезон весил почти двадцать фунтов и бренчал на ходу. Шарлотта застегнула переднюю молнию и зашагала по коридору.
Странно, но свет на складе уже горел. Сейчас примерно середина ночи. Она никогда не забывала его выключать, а доступа на этот этаж не имел никто. Во рту у нее внезапно пересохло, и она стала красться в сторону ближних дронов, накрытых брезентом, откуда из тени слышался шепот.
За дронами, рядом с высокими полками, заставленными коробками с запчастями и сухими пайками, на коленях стоял мужчина, склонившись над неподвижным телом. Услышав, как брякают инструменты в карманах Шарлотты, он обернулся.
– Донни?
– Да.
Ее окатила волна облегчения. Тело, лежащее возле брата, оказалось вовсе не телом. Это был пухлый комбинезон с раскинутыми руками и ногами – пустая мертвая оболочка.
– Который час? – спросила она, потирая глаза.
– Поздно, – ответил он и вытер лоб рукавом. – Или рано, смотря как считать. Я тебя разбудил?
Брат немного сместился, заслоняя от нее комбинезон. Приподняв ногу, он стал натягивать на нее штанину, примеряя. Рядом лежали ножницы, моток серебристой липкой ленты, шлем, перчатки и баллон, похожий на акваланг. Плюс пара ботинок. Ткань шуршала, когда ее трогали, и как раз это шуршание она приняла за шепот.
– Что? Нет, не разбудил. Я встала в туалет. Мне показалось, будто я что-то слышу.
Шарлотта солгала. Она встала, чтобы поработать над дроном посреди ночи, готовая заняться чем угодно, лишь бы не спать и ощущать опору под ногами. Дональд кивнул и вытащил тряпку из нагрудного кармана. Кашлянул в нее и сунул обратно.
– А ты почему не спишь? – спросила она.
– Да так, собирал кое-что на складе. – Донни свалил части комбинезона в кучу. – То, что им понадобилось бы наверху. Не хотел рисковать и посылать кого-то за ними сюда. – Он взглянул на сестру. – Хочешь, принесу тебе что-нибудь горячее на завтрак?
Шарлотта обхватила себя за плечи и покачала головой. Она терпеть не могла напоминания о том, что заперта на этом этаже и нуждается в том, чтобы брат приносил ей все необходимое.
– Я начинаю привыкать к еде всухомятку. А кокосовые батончики нравятся мне все больше и больше. – Она рассмеялась. – Помню, как я их ненавидела в центре начальной подготовки.
– Мне правда нетрудно принести тебе что-нибудь, – сказал Донни, явно подыскивая повод уйти и как-то поменять тему. – Скоро я раздобуду последние детали для рации. Я сделал заявку на микрофон, который не смог найти. В комнате связи есть один, но он барахлит. Я смогу его украсть, если других вариантов не останется.
Шарлотта кивнула и стала смотреть, как брат запихивает комбинезон в большой пластиковый контейнер. Он о чем-то недоговаривал. Она знала, когда он что-то утаивает. Так часто поступают старшие братья.
Подойдя к ближайшему дрону, она стянула брезент и разложила на переднем крыле набор гаечных ключей. Она всегда была неуклюжа с инструментами, но после нескольких недель работы с дронами и упорства, которым она заменила терпение, Шарлотта стала обращаться с ними более или менее ловко.
– А для чего им комбинезон? – спросила она, заставив себя произнести это как можно небрежней.
– Кажется, надо проверить что-то в реакторе.
Брат нахмурился и почесал затылок. Шарлотта помолчала, чтобы не отвечать на ложь, и брат понял, что она ему не поверила.
Вскрыв обшивку крыла, Шарлотта вспомнила, как вернулась домой обросшая мускулами после курса начальной военной подготовки и недель состязательной жестокости, приобретенной за время пребывания во взводе с парнями. Это было еще до того, как она слегка потеряла форму, получив назначение к месту службы. А тогда она была жилистой, ловкой, брат только что окончил магистратуру, и после первого же ехидного замечания насчет ее новой внешности Шарлотта завалила его на диван, завернув руку за спину. Он смеялся и продолжал дразнить. Но смеялся лишь до тех пор, пока его лицо не оказалось втиснутым в обивку дивана. Донни взвизгнул, как подколотая свинья. Веселая игра обернулась чем-то серьезным, пугающим, а страх брата быть заживо похороненным пробудил в нем что-то первобытное. Нечто такое, после чего она его никогда уже больше не дразнила, потому что не хотела увидеть такое снова.
Она смотрела, как он надежно закрывает коробку с комбинезоном и ставит ее обратно на полку. Джульетта знала, что никому в укрытии этот комбинезон не нужен. Дональд полез в карман за тряпкой и снова закашлял. Шарлотта притворилась, будто ковыряется в дроне, пока брат заходится в кашле. Донни не хотел говорить о комбинезоне или проблемах с легкими, и она его за это не винила. Брат умирал. Шарлотта знала, что брат умирает, и могла видеть его таким, каким увидела во сне: как он в последний момент поворачивается и прикрывает глаза от полуденного солнца. Она видела его так, как видела каждого человека в последний момент его жизни. И сейчас на внутреннем экране Шарлотты было прекрасное лицо Донни, смотрящего на ее неотвратимое падение с неба.
Он умирал, поэтому и старался запасти для нее продовольствие и гарантировать ей возможность выйти с этого этажа. Поэтому и старался, чтобы у нее была рация и она могла с кем-то переговариваться. Ее брат умирал, и он не хотел быть похороненным, не хотел умереть в этой яме, где не мог дышать.
Шарлотта отлично знала, для чего ему нужен этот комбинезон.
13
Укрытие 18
Пустой комбинезон чистильщика лежал на рабочем столе. Один из рукавов свисал через край с согнутым под неестественным углом локтем. Щиток отделенного шлема молча смотрел в потолок. Небольшой экран внутри шлема был извлечен, и теперь на его месте осталось прозрачное пластиковое окошко в реальный мир. Джульетта склонилась над комбинезоном, время от времени пятная его каплями пота, и принялась затягивать болты, крепящие нижний кольцевой воротник шлема к ткани. Она вспомнила, как в последний раз мастерила такой же комбинезон.
Нельсон, молодой техник из АйТи, назначенный заведовать лабораторией очистки, трудился возле в точности такого стола на противоположной стороне мастерской. Джульетта выбрала его себе в помощники для этого проекта. Он был знаком с конструкцией комбинезонов, молод и вроде бы относился к ней хорошо. Впрочем, два первых критерия особого значения не имели.
– Теперь нам надо поговорить по отчету о населении, – сказала Марша.
Молодая помощница – о помощи Джульетта никогда не просила – порылась в стопке папок, пока не нашла нужную. На соседнем рабочем столе была разложена бумага, сделанная из каких-то отходов, отчего рабочее место превратилось в заваленный канцелярский стол. Джульетта взглянула на Маршу – та все еще рылась в папке. Это была худощавая девушка возрастом лет за двадцать, наделенная природой розовыми щечками и темными волосами, завивающимися в тугие кудряшки. Марша работала помощницей у двух последних мэров – в короткое, но бурное время их пребывания у власти. Подобно золотому пропуску-идентификатору и квартире на шестом этаже, Марша досталась ей вместе с должностью.
– Вот он, – сказала Марша.
Прикусив губу, она стала просматривать отчет, и Джульетта увидела, что он напечатан только на одной стороне листа. Стоимости бумаги, проходящей через ее офис и перерабатываемой потом, хватило бы, чтобы целый год кормить целый жилой этаж. Лукас однажды пошутил, что так делается, чтобы переработчики макулатуры не остались без работы. Вероятно, Лукас был прав, поэтому она удержалась от смеха.
– Можешь подать мне вон те прокладки? – спросила Джульетта, показав Марше на край стола.
Девушка ткнула сначала пальцем в ведерко с пружинными шайбами. Затем показала на коробку со шплинтами. Наконец ее палец замер над прокладками.
– Спасибо. – Джульетта кивнула.
– Итак, у нас впервые за тридцать лет меньше пяти тысяч населения, – сообщила Марша, вернувшись к отчету. – Было много… уходов. – Джульетта чувствовала, как Марша на нее смотрит, пока она устанавливает прокладку на воротник. – Лотерейный комитет за то, чтобы провести официальный подсчет, чтобы мы смогли…
– Лотерейный комитет может проводить перепись хоть каждую неделю, если получится.
Джульетта втерла пальцем масло в прокладку, прежде чем установить ее в воротник. Марша вежливо рассмеялась:
– Да, но они хотят вскоре провести еще одну лотерею. И просят утвердить еще двести номеров.
– Номеров… – буркнула Джульетта. Иногда ей казалось, что компьютеры Лукаса, эти высокие железные ящики, только и годятся на то, чтобы извлекать номера из своих гудящих задниц. – А ты им сказала о моей идее насчет амнистии? Они знают, что наше жилое пространство скоро удвоится?
Марша смущенно потопталась на месте.
– Сказала, – подтвердила она. – И о дополнительном пространстве тоже сказала. Но они восприняли это не очень хорошо.
Нельсон оторвался от работы. В старой лаборатории, где людей когда-то одевали, чтобы отправить на смерть, их сейчас было трое. И работали они уже не над тем, чем занимались когда-то, – причина послать наружу людей стала другая.
– И что же сказали комитетчики? – поинтересовалась Джульетта. – Они ведь знают, что, когда мы доберемся до другого укрытия, мне понадобятся люди, чтобы пойти со мной и запустить там все заново. И наше население снова уменьшится.
Нельсон опять склонился над комбинезоном. Марша закрыла папку с отчетом и уставилась себе под ноги.
– Что они сказали о моей идее временно остановить лотерею?
– Ничего не сказали, – ответила Марша. Она подняла голову, и свет ламп отразился в ее влажных глазах. – Не думаю, что многие из них верят в это ваше другое укрытие.
Джульетта рассмеялась и тряхнула головой. Когда она вставляла в воротник последний болт, ее рука дрожала.
– Вообще-то, не имеет значения, во что они верят. – Впрочем, она знала, что это верно и по отношению к ней. И к любому. Мир снаружи был таков, что не имело значения, сколько сомнений, надежды или ненависти вдохнул в него человек. – Прокладка туннеля продолжается. По триста футов в день. Полагаю, лотерейному комитету надо лишь спуститься и увидеть все своими глазами. Скажи им это. Пусть сходят и посмотрят.
Марша нахмурилась и сделала пометку.
– Следующий пункт… – Она взяла папку. – Пошел целый поток жалоб насчет…
В дверь постучали. Джульетта обернулась. В лабораторию вошел улыбающийся Лукас. Он помахал Нельсону, тот помахал в ответ гаечным ключом. Похоже, Лукас не удивился, увидев здесь Маршу, и хлопнул ее по плечу.
