ПЕРВОКУРСНИКИ АКАДЕМИИ ГАРДИНГ-ПЕНКРОФ
ФАКУЛЬТЕТ ДЕЛЬФИНОВ
Ана Даккар, староста
Ли-Энн Бест
Вирджил Эспарза
Халима Нассер
Джек Ву
ФАКУЛЬТЕТ АКУЛ
Джеминай Твен, староста
Дрю Карденас
Купер Данн
Кия Дженсен
Элоиза Макманус
ФАКУЛЬТЕТ ГОЛОВОНОГИХ
Тиа Ромеро, староста
Робби Барр
Нелинья да Сильва
Медоу Ньюмен
Кей Рамзи
ФАКУЛЬТЕТ КОСАТОК
Франклин Кауч, староста
Эстер Гардинг
Линьцзы Хуанг
Рис Морроу
Бриджид Солтер
Глава 1
Что нужно знать о днях, переворачивающих жизнь вверх дном.
Они начинаются как любой другой обычный день, и ты не догадываешься, что твой мир скоро взорвется миллионом тлеющих осколков ужаса, пока не станет слишком поздно.
В последнюю пятницу первого курса я проснулась в общежитии, как обычно, в пять утра, тихо встала, чтобы не разбудить соседок, переоделась в бикини и пошла к океану.
Я люблю кампус рано утром. Белые бетонные фасады зданий окрашивались на восходе розовым и бирюзовым, во дворе никого нет, не считая чаек и белок, вышедших на очередную битву в нескончаемой войне за оставшиеся после учеников крошки. В воздухе пахнет солью, эвкалиптами и пекущимися в столовой булочками с корицей. От прохладного южнокалифорнийского бриза кожа на руках и ногах покрывается пупырышками. В такие моменты мне не верилось в собственную удачу – что я на самом деле учусь в академии Гардинг-Пенкроф.
Если, конечно, я переживу испытания на этих выходных. Меня может позорно вынести на берег волной, или я захлебнусь, запутавшись в сетке на дне во время какой-нибудь подводной гонки с препятствиями… Но слушайте, это все равно гораздо лучшее окончание триместра, чем отвечать на мириады вопросов тестов стандартных экзаменов в других штатах.
Я шла по гравийной тропе, ведущей к берегу.
Через сотню ярдов от крайнего здания военно-морского флота начинался обрыв, за которым далеко внизу белые гребешки разрезали серо-синюю поверхность Тихого океана. Ритмичный рев волн за бухтой напоминал храп гиганта.
Мой брат Дев ожидал меня у края обрыва:
– Опаздываешь, Ана-Банана.
Он знал, что я ненавижу это прозвище.
– Хочешь, чтобы я тебя столкнула? – пригрозила я.
– Ну, можешь попробовать, – ухмыльнулся Дев и, припав на одно колено, наклонился вбок, будто вытряхивал воду из уха. Некоторые девочки считали это милым. Но не я. Его темные волосы стояли дыбом, делая его похожим на морского ежа. Он называл это своим стилем, я же считала, что это просто потому, что он спит с подушкой на лице.
На нем, как всегда, был черный гидрокостюм, стандартный для всех учеников ГП, с серебряной эмблемой акулы спереди, обозначающей его факультет. Дев считал меня сумасшедшей, потому что я плаваю в бикини. Вообще-то он весьма крепкий парень, но когда речь заходит о низких температурах, он превращается в нытика.
Мы сделали обязательную растяжку. Этот участок океана был одним из немногих на всем калифорнийском побережье, где можно нырять, не боясь разбиться о подводные камни. Скалы в нашей бухте отвесные и уходят по прямой прямо на глубину.
В это время дня тут тихо и спокойно. Хотя Дев – капитан факультета, он не позволяет своим многочисленным обязанностям мешать нашему утреннему ритуалу. И я люблю его за это.
– Что ты принес сегодня Сократу? – спросила я.
Дев указал вбок. На траве поблескивали два мертвых кальмара. Как у ученика старших курсов, у Дева был доступ к корму для обитателей океанариума, благодаря чему мы могли подкармливать нашего подводного друга в бухте. Кальмары, скользкие и серебристо-коричневые, как окисленный алюминий, были каждый длиной примерно 30 сантиметров от кончика хвоста до щупалец. Loligo opalescens – калифорнийский рыночный кальмар с продолжительностью жизни от шести до девяти месяцев.
Я не могла отключить этот автоматический поток вспыхивающей в мозгу информации. Это побочный эффект учебы у доктора Фарез, нашего профессора морской биологии. С ней ты быстро учился запоминать каждую деталь, потому что на контрольных она спрашивала буквально обо всем.
У Сократа было свое название для Loligo opalescens: он называл их завтраком.
– Неплохо. – Я подобрала кальмаров, еще холодных после холодильника, и отдала один Деву. – Готов?
– Слушай, прежде чем мы нырнем… – Он нахмурился. – Я хочу тебе кое-что отдать…
Я не знала, серьезно он говорит или нет, но всегда велась на его трюки. Так и теперь: стоило мне отвлечься на него, как он развернулся и спрыгнул с обрыва.
– Ах ты, мелкий… – выругалась я.
У спрыгнувшего раньше было больше шансов первым найти Сократа.
Я набрала полную грудь воздуха и сиганула следом.
Прыжок с обрыва – это целый адреналиновый взрыв, заставляющий кровь визжать в ушах в дуэте со свистом ветра, пока ты падаешь с высоты десятого этажа и вонзаешься в ледяную воду.
Я получала огромное удовольствие от этой встряски всего организма: внезапный холод, царапины и ссадины щиплет от соленой воды (если ты, будучи учеником ГП, не покрыт с ног до головы царапинами и ссадинами, значит, ты отлыниваешь на боевых тренировках).
Я пронеслась прямо сквозь косяк медных окуней – крепышей в оранжево-белую волнистую полоску, похожих на ударившихся в панк-рок японских карпов кои. Но их суровая внешность – только для вида, и при моем появлении они в панике бросились врассыпную. В десяти метрах под собой я заметила водоворот пузырьков, оставшихся после Дева, и нырнула за ним.
Мой личный рекорд в статическом апноэ – пять минут. Конечно, я не могу не дышать так долго, когда двигаюсь, но все равно здесь я чувствовала себя в своей стихии. На суше Дев превосходил меня в силе и скорости, зато под водой у меня было преимущество в выносливости и ловкости. По крайней мере, мне хотелось так думать.
Мой брат висел над песочным дном скрестив ноги, будто медитировал тут уже несколько часов. Кальмара он держал за спиной, потому что Сократ уже приплыл и тыкался ему в грудь, как бы говоря: «Да ладно тебе, а то я не знаю, что ты принес его мне».
Сократ великолепен. И я говорю так не потому, что сама принадлежу к Факультету дельфинов. Это молодая трехметровая афалина с голубовато-серой кожей и отчетливой темной полосой на спинном плавнике. Я знала, что на самом деле он не улыбается – просто у него такая форма рта, но все равно он ужасно милый.
Дев достал из-за спины кальмара, и Сократ проглотил его целиком. Глядя на меня, Дев усмехнулся, выпустив изо рта пузырек воздуха. На его лице было написано: «Ха-ха, он любит меня больше».
Я протянула Сократу своего кальмара, и он, обрадовавшись добавке, позволил мне сначала почесать ему голову, на ощупь гладкую и тугую, как наполненный водой шар, а затем помассировать ему грудные плавники (дельфины обожают, когда им массируют грудные плавники).
Вдруг он сделал нечто неожиданное: качнувшись, он пихнул носом мою ладонь вверх, что, как я уже знала, означает в его случае «Поплыли!» или «Скорее!», после чего развернулся и помчался прочь, плеснув мне водой в лицо.
Я смотрела ему вслед, пока он не исчез в сумрачных водах, и все ждала, что сейчас он сделает круг и вернется. Но он не возвращался.
Я ничего не понимала.
Обычно он не уплывал сразу после кормежки: ему нравилось проводить с нами время. Дельфины от природы общительные создания. Чаще всего он всплывал с нами к поверхности и выпрыгивал из воды, перелетая у нас над головами, или играл с нами в прятки, или без конца пищал и стрекотал, будто засыпал нас вопросами. Поэтому мы и прозвали его Сократом. Сам он никогда не отвечал – только спрашивал.
Но сегодня он выглядел взволнованным… почти встревоженным.
Вдали мутно светилась голубыми огоньками ячеистая сетка защитной решетки, перегораживающей вход в бухту, – за последние два года я так к ней привыкла, что почти перестала обращать на нее внимание. Но сейчас она на моих глазах погасла и снова вспыхнула. Такое на моей памяти случилось впервые.
Я взглянула на Дева, но он, похоже, ничего такого не заметил и, указав вверх – «Наперегонки до поверхности», – забил ногами, взбаламутив песок со дна.
Мне хотелось задержаться, чтобы посмотреть, мигнет ли решетка снова. Или вдруг Сократ вернется? Но легкие горели, и я неохотно последовала за Девом.
Вынырнув рядом с ним, я отдышалась и спросила его о выключившейся решетке.
Он сощурился:
– А ты точно сама не отключилась на секунду?
Я плеснула ему в лицо:
– Я серьезно. Нужно кому-то сказать.
Дев протер глаза, не меняя скептического выражения лица.
По правде говоря, я никогда не понимала, зачем нам этот высокотехнологичный подводный барьер на входе в бухту. Он вроде как должен защищать морскую жизнь от посторонних, тех же браконьеров, дайверов-любителей и шутников из конкурирующей школы Лэнд Инститьют, но мне она казалась перебором, даже для учебного заведения, выпускающего лучших морских ученых и кадетов во всем мире. Я не знала точно, как решетка работала, но она однозначно не должна мигать.
Дев, по всей видимости, понял, что я действительно обеспокоена, и сказал:
– Ладно, я об этом доложу.
– А еще Сократ странно себя повел.
