В эту минуту вынесли воду, а вскоре кучер подъехал на коляске. И когда новый знакомец забирался на сиденье, Михаил, глядя на Петра, приложил к губам палец, велев молчать. Тот с пониманием кивнул. Уже отъезжая, Полянский привстал, обернулся, и, махнув рукой, снова выкрикнул:
– Храни вас Бог!
Михаил склонил голову и пробормотал:
– Вот и посмотрим, с каких вы дач явились, любезный Алексей Дмитриевич.
Он еще пару минут смотрел вслед уезжающей коляске, а после развернулся и решительно направился в дом. Решение, принятое на прогулке, укоренилось еще больше. Ему и самому теперь стало душно в поместье. Нет-нет, надо забрать Глашеньку и уехать подальше отсюда. Хотя бы на месяц.
– Сейчас поговорю с Глашей, после напишу Афанасию Капитонычу и в Петербург, – прошептал Михаил, поднимаясь по лестнице.
К сестре он вошел без стука. Она сидела у окна с книгой в руках, и на звук шагов подняла голову.
– Что это за господин с тобой был? – спросила Глафира, и Миша понял, что она все-таки видела. Впрочем, сестра сидела у окна, так что немудрено.
– Он тебе знаком? – спросил Воронецкий, и Глаша чуть приподняла брови:
– Нет, – ответила она. – Откуда бы мне его знать?
– Вдруг… – Михаил неопределенно повел рукой. Затем уселся на подоконник и объявил: – Мы уезжаем, Глашенька. Я принял это решение, и твои возражения слушать не желаю.
Она закрыла книгу и спросила:
– Куда же?
– В Петербург. Мне надо туда по делу, – почти не солгал Воронецкий, – а тебя я одну не оставлю. Так что собирайся, душа моя, уедем завтра поутру. Имеешь, что возразить?
– Вовсе нет, – мотнула головой Глаша. На губах ее вдруг появилась улыбка, и девушка сжала руку брата: – Я очень хочу в Петербург. Едем, Мишенька, непременно едем. Я и сама хотела просить о том же, когда вернешься, да ты раньше меня сказал. Поедем, голубчик.
– Слава Богу, – улыбнулся Михаил и вдруг ощутил облегчение.
Глава 4
Шел десятый час вечера. За окном было светло, и даже солнце еще не скрылось за горизонтом. Пора белых ночей, так что всё было закономерно. Когда-то, когда только получил назначение в этот город, Олег Иванович чувствовал себя неуютно. Даже с закрытыми шторами он помнил, что за ними светло, и уснуть удавалось с трудом. Крутился с боку на бок, тихо бранился, а потом, измотав себя недовольством, погружался в дремоту.
Однако привык он быстро, а после и вовсе перестал замечать, даже радовался, что день становится настолько длинным. А вот когда белые ночи заканчивались, чернота за окном навевала легкое уныние, потому что как-то сразу чувствовалось, что осень уже не за горами.
Но пока окончание светлой поры еще было нескоро, и за окном продолжался день, несмотря на время. Олег, вальяжно откинувшись в кресле, закинул ногу на ногу и продолжил слушать разглагольствования собеседника.
– Вот я по вашему взгляду, Олег Иванович, вижу, что скептически настроены. А, тем не менее, колдовство существует, и я это знаю точно. Вы ходите на сеансы к господину Смелову, видите, что творит Яков Павлович, но отчего-то не желаете слушать о том, что есть силы более могущественные даже чем наш дорогой медиум.
– Отчего же? – лениво улыбнулся Котов. – Я вас слушаю и весьма внимательно. Что до могущественных сил, то тут я и вовсе не спорю. Господь всемогущ, и есть множество свидетельств чудес, которые Он творил. Что же до той дамы, о которой вы говорите, то пока это только слова. А рассказать и я могу немало.
– То есть вы хотите сказать, что я лгун?! – вознегодовал полный мужчина в клетчатом костюме, сидевший напротив.
– Марк Карлович, что же вы такой обидчивый и порывистый, голубчик мой? – покачал головой Олег. – Я вовсе не желал вас обидеть, как и подвергать сомнению ваши утверждения. Однако признайте, вы бы и сами были настроены скептически, если бы некто рассказывал вам нечто невообразимое, но уверял, что всё это тайна, и он не имеет права не то, что знакомить, но даже назвать имя дамы, которую он именует колдуньей. Вы бы поверили на слово? И уж тем более поспешили бы проникнуться рассказами? Я, дорогой мой, привык верить глазам, а не словам. Но это, в свою очередь, не означает, что вам не доверяю. Однако же не поставить под сомнения ваши откровения не могу.
– Ну хорошо! – воскликнул явно уязвленный господин. – Я испрошу у нее дозволения и познакомлю вас. И тогда вы сами увидите и проникнетесь ее могуществом.
– Это было бы любезностью с вашей стороны, Марк Карлович, – вновь улыбнулся Котов. – Вы знаете, я люблю всё таинственное и необъяснимое. Иначе бы меня не было на сеансах Якова Павловича.
– И потому я вам и открылся, – ворчливо ответил господин в клетчатом. – Ждите и будьте готовы изумляться.
– Жду с нетерпением, – заверил собеседника Олег. После достал брегет и, откинув крышку, констатировал: – Однако уже поздно. Благодарю за гостеприимство и беседу, я вынужден откланяться.
Он поднялся на ноги, и Марк Карлович поднялся следом. Он был всё еще возмущен недоверием Котова, потому удерживать или сожалеть, что тот уходит, не стал даже ради приличия, а Олег и не подумал обижаться. Он хотел уйти уже последние полчаса, но продолжал слушать, не столько из вежливости, сколько ради того, чтобы подловить собеседника и вынудить его свести знакомца по спиритическим сеансам с некой колдуньей, о которой взахлеб рассказывал господин Маклин
Был потомком обрусевших шотландцев, перебравшихся в Российскую империю под конец правления Екатерины Великой. Марк Карлович был флотским офицером в отставке, и на склоне лет вдруг ударился в мистицизм. А началось это увлечение с изучения шотландских легенд. Как сказал сам господин Маклин, хотел приблизиться к своим корням.
Далее Марк Карлович стал изучать более пристально русские сказки и легенды, даже пытался написать роман «что-нибудь эдакое». Однако осознал, что фантазия его скудна, и решил пополнить ее «случаями из жизни». Так и вошел в кружок любителей мистики, думая, что бросит их посещать, как только наберется вдохновения и материала.
Но вот шел уже шестой год, как Марк Карлович начал посещать салоны и собрания, где имели место мистические сеансы, и всё не считал, что готов взяться за свою книгу. Уверял, что непременно ее напишет, даже делился каким-то сюжетом, однако продолжал откладывать писательство и не спешил расстаться с миром таинственного.
Маклин мог лгать себе сколько угодно, а вот Котов на его счет не обманывался. Книга продолжала оставаться предлогом для знакомых и близких Марка Карловича, чтобы не сочли его чудаком или безумцем. Скорей всего, его считали и тем и другим, но доморощенному мистику хватало и его отговорки. Зато это служило поводом посещать места, куда влекла его душевная склонность, но уж точно не поиск сюжета.
Однако причуды знакомца по сеансам спиритизма Котова волновали мало, а вот люди, которых он посещал, очень даже. Впрочем, сойтись Олег успел еще не со всеми, да и толку пока было мало. Он уже посещал «провидца», к которому его водила вдова унтер-офицера Мышкина (тоже посетительница сеансов медиума Смелова), но тот оказался самым заурядным шарлатаном.
Сей находчивый господин, услышав, что к нему намереваются кого-то привести, узнавал прежде его имя, велел ожидать призыва и использовал это время, чтобы навести справки о новом посетителе. И лишь после этого одобрял визит. Разумеется, когда впечатлительный гость слышал то, что обрушивал на него «ясновидящий», он преисполнялся доверия.
Когда унтер-офицерша Мышкина сообщила, что Котову нужно дождаться особого дня, когда «провидец» будет готов его принять, Олег Иванович полюбопытствовал:
– Отчего нужен этот особый день?
– Ну что вы, – с покровительственной интонацией произнесла Мышкина, – это же тонкий процесс. Проникать в прошлое и будущее – это отнимает столько сил, просто ужас. Господин Ясноглазов должен подготовиться, напитаться энергией. Так всегда с новым человеком. Это когда он на вас настроиться, тогда уже можно и без подготовки. А поначалу только так, – и она покивала для весомости своих слов.
Однако господин провидец собрать точных сведений о Котове не смог, только слухи. Впрочем, иного и быть не могло. Кто такой на самом деле Олег Иванович Котов, не знал никто, да и знать не мог. Всё, что он получил при перемещении, – это имя, фамилию и отчество, еще чин дворянина. Остальное было на выбор. Точная легенда не требовалась.
Единственное, что Олег говорил, когда спрашивали, откуда он родом:
– Из калужских помещиков.
А дальше, если попадались люди, знавшие кого-то в Калужской губернии, он называл местность, сильно отдаленную от той, где жили знакомцы собеседника. Впрочем, на случай, имена особо известные в той или иной части данной губернии, Олег запомнил, чтобы было что ответить. Но в такую ситуацию, когда было необходимо предъявить эти свои знания, он не попадал еще ни разу.
Вообще он числился разночинцем, который то ли жил на ренту, то ли имел какие-то акции, то ли получил богатое наследство. Когда ему задавали вопросы подобного рода, Котов отмахивался:
– Деньги – это такая пошлость, что и говорить о них не стоит.
А то, что он не только не уроженец Калужской губернии, но даже этого мира, понять было невозможно. Хотя с миром-то всё понято, такого и в голову никому не приходило, но хотя бы даже иностранца в нем тоже был не опознать. Ни акцента, ни незнания устоев и законов – ничего этого не было.
Даже путешественники получали знание языка при перемещении, а уж служащие и подавно. Портал вкладывал им не просто знание языка, он подстраивал сознание под новую реальность, а вместе с этим давал и понимание нового мира. А частности можно было узнать уже по прибытии на место. Так что из портального зала выходил истинный уроженец мест, где ему предстояло жить и работать.
В общем, провидец Ясноглазов только и смог сказать, откуда Олег прибыл в Петербург, кем является сейчас, и что в средствах не стеснен.
– Браво! – воскликнула Мышкина. – Вы, как и всегда, были точны!
– Впечатляет, – вежливо произнес Котов. – Ну а что же вы скажете о моей семье? Меня, знаете ли, волнует мой младший брат.
Ясноглазов некоторое время таращился на стеклянный шар, стоявший перед ним, после выдохнул и объявил:
– Не вижу. Прошу меня простить, вчера я проводил сеанс во дворце князя Голицына и растратил много сил. Его сиятельству требовалась моя помощь в некоем государственном деле, – добавил он и таинственно замолчал.
Мышкина, услышав это, прижала ладонь к груди и произнесла с придыханием:
– О-о, разумеется, ваш дар необходим государству. Что же вы не сказали, мы бы не стали вас тревожить. Столько сил! Милый вы наш, вы должны, нет, обязаны! Обязаны беречь себя во имя блага империи!
– Да, приносим наши извинения, что явились не ко времени, – склонил голову Олег. – Отдыхайте.
Ясноглазов откинулся на спинку кресла, накрыл лицо ладонью и кивнул, явно окончательно «обессилив». Котов скрыл усмешку и покинул «провидца» без сожаления. Дара в нем не было ни капли, а как он работал, Степан узнал еще до визита. Так что Олег был только рад, что клоунада не затянулась. А вскоре распрощался и с Мышкиной, уже изрядно утомившей его.
Теперь вот его ожидал визит к колдунье, а уж насколько она колдунья, еще только предстояло узнать. И, оказавшись на улице, Олег передернул плечами, стряхивая с себя очередную липкую паутину чужих восторгов, и неспешно направился к дому.
Брать извозчика не хотелось, хоть они еще и ездили, было желание пройтись по городу, тем более и идти было не особо далеко. Котов вдохнул полной грудью и улыбнулся прекрасной погоде, лету и затихающей суете столицы.
– Хорошо, – прошептал Олег.
Сейчас не хотелось думать хоть о чем-то. О петербургских мистиках уж тем более. Этой братии хватало с лихвой. Всегда появлялось что-то, с чем приходилось разбираться, точнее, исследовать. Гораздо реже появлялось настоящее дело, когда требовалось применять свой дар.
Олег вдруг хмыкнул. А что, было бы забавно, если бы он вдруг обнажил свои способности. Вот тогда бы «мистики» заполыхали бы восторгом с удесятеренной силой. Но, конечно же, никаких сеансов Котов устраивать не намеревался. Это было строжайше запрещено правилами. За нарушение можно было не только места лишиться…
Котов вновь усмехнулся, и мысли сами собой свернули к недавнему происшествию, к прорыву. Степан в тот день вернулся ближе к вечеру, но какой-то важной информации не принес. Псковичи выясняли, что прорыв произошел в Старорусском уезде Новгородской губернии, после отправились туда, а Степа был вынужден вернуться в петербургскую квартиру в доходном доме Басина.
– Разбираются пока, – сказал он. – Но уже понятно, что не успеют.
– Это если вторженец поспешит убраться. Он все-таки не через портал шел, надо понять, что к чему, чтобы не выделяться и не выдать себя, возразил Олег. – К тому же это может быть тварь, которая просто провалилась в прореху в Мари, тогда и вовсе забьется в какую-нибудь щель и будет прятаться, пока за ней не придут. Хорошо б было так.
– Угу, – промычал Степан, но было сразу понятно, он желает иного.
На следующий день он снова хотел отправиться на «заставу», но Олег остановил. Смысла в этом не было. По регламенту они сделали то, что полагалось. Связались с коллегами, которые находятся ближе к месту прорыва, узнали, нужна ли им помощь. Дальше стоило ждать или оповещения от псковичей, или депеши из ведомства. Частые перемещения без официальной причины не приветствовались.
– Ты слишком правильный, – выразил свое недовольство Степан.
– Такова наша служба, – пожал плечами Олег. – Не вижу повода лезть на рожон даже ради развлечения своего напарника.
– Это не развлечение! – возмутился Стёпа.
– Тогда и правил нарушать незачем, – ответил Котов и на ворчания напарника внимания не обращал.
Прошло уже несколько дней, а псковичи молчали. Значит, Олег был прав, и они справились сами. А Степе просто нужен отдых. Надо будет отправить запрос в ведомство. Пусть покинет этот мир и развлечется в иной обстановке. Сам же Котов никуда уезжать не хотел. Быть может, покинуть ненадолго Петербург был не против, но не мир. Ему здесь нравилось. И работа нравилась, и жизнь, которую вел, тоже нравилась. Да и круг лиц, окружавших его, чудаками не заканчивался. К примеру, доктор Ковальчук и генеральша Солодовникова, ему нравились. В общем, усталости, как напарник, он не ощущал.
За этими мыслями Олег подошел к Александринской площади. Здесь остановился ненадолго и посмотрел на здание театра. Пожалуй, надо будет выбраться на представление… Да, определенно надо посмотреть, что нынче дают и сходить. После коротко вздохнул и направился домой.
Поднялся по лестнице, позвонил в квартиру, и дверь моментально распахнулась, будто Степан только и ждал, когда напарник соизволит объявиться. Глаза его лихорадочно блестели, и было понятно, что мужчина находится в возбужденном состоянии. Олег поджал губы. Взбудоражить Степу могло только одно…
– Что-то случилось? – тем не менее, спокойно спросил он, закрыв за собой дверь.
– Где ты ходишь?! – сердито зашипел Степан. – У нас гости.
– Кто? – спросил Котов.
– Я, Олег Иванович, – послышался смутно знакомый голос.
Котов обернулся и воззрился на мужчину сорока лет. Он был невысок, но подтянут и аристократичен. Одет со вкусом, элегантно. Светлые волосы его были зачесаны назад, и в желтовато-зеленых глазах читался ум. Да, этого человека Олег знал. Он был первым, с кем Котов встретился, прибыв в этот мир.
– Алексей Дмитриевич, – улыбнулся Олег. – Рад видеть вас в добром здравии. Примите комплимент, за последние двадцать лет вы ничуть не изменились.
– А вы, голубчик, заметно повзрослели, – улыбнулся в ответ Полянский. – Но не будем расшаркиваться, перейдем к делу. Оно у меня есть.
Олег, уже успевший приблизиться к гостю, указал на кабинет:
– Прошу. – О чем пойдет речь, он уже примерно догадывался, оставалось дождаться подтверждения. Да и горящие глаза Степана говорили больше любых слов.
Полянский прошел к дивану, уселся на него, и закинул ногу на ногу. Степа устроился на стуле и не сводил с визитера взгляда полного обожания. Котов был более сдержан. Он разместился за столом, сложил на него руки и посмотрел на главу псковской «заставы».
– Я слушаю вас, Алексей Дмитриевич.
– Благодарю, – кивнул тот и заговорил: – Итак, мы нашли место вторжения. Марь уже залатали, новых проникновений не будет. Это из хороших новостей. Дальше плохие.
– Плохие? – с плохо срываемым азартом спросил Степан, и Олег понял, что Полянский о деле с ним не говорил, явно предпочтя не повторять дважды. Да и старшим в их паре все-таки был он, Олег.
– Да, – кивнул Алексей Дмитриевич. – Так вот, вторженец, разумеется, нас ждать не стал. Он движется, и движется в вашу сторону.
– В Петербург? – уточнил Котов.
– Да, в Петербург. За ним еще остается энергетический след, так и определили. Но он уже очень слаб, тварь почти ассимилировалась.
– Так быстро? – изумился Степан.
– Да, и это вторая плохая новость. Это хамелеон.
– Черт, – выругался Олег, и Степан присвистнул.
– Верно, новость не из приятных. Но по порядку о том, что я узнал. След вывел меня к поместью Воронецких. Брат и сестра, оба молоды, даже юны. Михаил Алексеевич точно чист, я говорил с ним. Однако он что-то знает, и это что-то касается его сестры. Он был напряжен, когда разговор заходил о ней, нервничал. Особенно когда я спросил о здоровье. Думаю, с Глафирой Алексеевной, таково ее имя, что-то произошло, когда она пропадала. – Он обвел взглядом собеседников, внимательно слушавших его. – Это узнали мои люди у крестьян в деревне. За три дня до моего появления барышня ушла прогуляться и не вернулась даже к ночи. Ее искали, но девушка не отозвалась. А утром пришла сама. Прислуга из усадьбы проговорилась, что Глафира Алексеевна сильно изменилась. Говорят, будто в лес ушла одна барышня, а пришла другая. Кстати, пропала она не одна, еще исчез блаженный. Его тело мы нашли в лесу, тело имело характерный вид жертвы поглотителя. По части знаний блаженный не подходит, а твари надо затеряться среди людей и выжить. А вот Глафира Алексеевна… Она сильно переменилась, – со значением закончил Полянский.
– Вы ее осмотрели? – спросил Олег, и гость вздохнул.
– К сожалению, нет. Ее брат в дом меня не пригласил. Он из вежливости предлагал отобедать, но я отказался. Полагаю, что стол бы накрыли где-нибудь на веранде. Он желал от меня избавиться, я это чувствовал, так что к сестре бы ни за что не подпустил. А у меня на тот момент не было оснований настаивать. Энергия хамелеона у дома тяжело, но читалась, однако это еще не было доказательством. А вот потом мне рассказали об ее исчезновении. Тогда я вернулся, но хозяев уже не было. Воронецкие поехали в Петербург на следующее утро после нашей встречи с Михаилом.
Мой ли визит их подтолкнул или еще что, но брат оставил распоряжения, написал компаньону и увез сестрицу. Отсюда я делаю вывод, что хамелеон, то есть Воронецкая Глафира Алексеевна, направляется в столицу. Знаний барышни твари должно было хватить с лихвой, чтобы выбрать дальнейший путь существование.
Возможно, он надеется затеряться в Петербурге и отправиться куда-то дальше, возможно, что-то еще. Но факт остается фактом. Исходя из времени, которое им нужно на дорогу, брат и сестра прибудут не сегодня, так завтра. Теперь это ваша зона контроля и ваша работа.
– Хм…
Олег поднялся из-за стола, заложил руки за спину и прошелся по кабинету. Он остановился у окна и произнес, глядя на улицу:
