К тому же на берегу того пруда, рядом с которым я стала полноценной супругой Джай, росли редчайшие черные звездочки хитудзина. Не знаю, вырос он до или после нашей бурной ночи, но его наличие знатно облегчило мне задачу.
Рецепт древнего напитка «Черное золото» я помнила наизусть. А вот сделать сбор до сих пор возможности не было – не росли эти цветы в предгорье. Здесь же, на равнине, под обильными дождями им раздолье.
Будет у нас свой чай, достойный самого императора!
Жилой флигель закончили дней за десять. Потрясающе быстро, учитывая, что за это время дважды прошел бурный дождь. Не будь Чен магом, смыло бы или попортило всю заготовленную древесину, да и внутри налилось бы луж – ведь крышу убрали первой.
Обошлось. Правда, супругу пришлось не спать ночь – держать купол над всем зданием.
Вообще рутина поглотила нас с головой. По вечерам мы падали в постель – сначала в палатке, затем в пахнущей свежей стружкой и острым, горьковатым мебельным лаком спальне, и засыпали обнявшись. На большее сил не хватало ни у меня, ни у него.
Да и стыдно было. В соседней комнате, прямо за стеной, спала досточтимая госпожа Джа. Не тревожить же ее нашими забавами!
Не передать, с каким нетерпением я ждала завершения строительства. Но до него еще было далеко.
Куда ближе оказалась ярмарка.
Празднование середины лета в столице проходило с размахом.
Помимо ярмарки с товарами со всех уголков империи и отдаленных заморских стран, приезжали артисты, певцы и музыканты. Владельцы таверн старались вовсю, изобретая все новые блюда, ароматы которых наполняли улицы. Лепту вносили и торговцы с лотков – сладости, копчености, горячие пирожки – и громкие голоса, зазывающие попробовать все это великолепие.
Даже мелкий дождик оказался не в состоянии разогнать толпу. Ведь в честь праздника вход в город был свободным! Каждый житель страны имел право принять участие в торжестве.
Отмечали не только самый длинный день в году. Сегодня, много лет назад, родился его небесное величество император!
Приехали мы загодя и правильно сделали. За три дня до знаменательной даты уже было проблемой найти свободные номера. Пришлось раскошелиться на достойную гостиницу. Взяли один номер нам с Ченом, приличный, с выходом на террасу и внутренний дворик, и два для слуг – на первом этаже в пристройке для работников.
Деньги за комнаты сразу же вернули, в трехкратном размере. Продали мои сборы владельцу гостиницы. Не все, конечно, но большую часть он приобрел, да еще благодарил потом и настоятельно просил стать его постоянными поставщиками.
Муж пообещал подумать.
Разумеется, все переговоры, касающиеся денег, вел Чен. Мне бы в голову не пришло заломить золотую монету за сбор с имбирем…
На следующее утро при входе в гостиницу поставили мальчишку, который всех прибывающих разворачивал со словами – мест нет.
Где ночевали в таком случае приезжие?
В палаточном лагере сразу за чертой города. На небольшом отдалении от стен – у самой стены ставить палатки, копать ямы и вообще делать что бы то ни было запрещалось. Даже останавливаться.
Контроль за безопасностью взлетел до небес. По улицам постоянно прогуливались патрули, конные и пешие, внимательно наблюдавшие за горожанами и пересекавшие беспорядки на корню.
– Понятно почему господин Шуо предпочел лично приехать в столицу в эти дни, – поделилась я наблюдением с мужем, пока мы неспешным шагом брели от гостиницы к ярмарочным рядам. – Наверняка тюрьмы уже переполнены.
– Нарушителей клеймят и выдворяют за пределы столицы без права возвращения, – пояснил супруг, зорко поглядывая по сторонам. – Потому нас еще до сих пор не попытались обокрасть. Рискованно. Лучше поживиться в обычные дни, когда поспокойнее, чем получить печать на лоб на всю оставшуюся жизнь.
Я покивала, признавая правоту, и плотнее прижалась к локтю Чена, наплевав на все приличия. Народу было не просто много – настоящая толкучка. Мне не доводилось видеть подобного скопления людей в одном месте, потому слегка нервничала.
Не хотелось потерять контроль над даром посреди площади. Вряд ли такой конфуз найдет понимание у служителей закона.
Впереди послышалось отчаянное конское ржание, выкрики и ругань.
Неспешно гулявшие горожане прянули в стороны, прижимаясь к стенам и давя друг друга. Чен едва успел дернуть меня в проулок и прикрыть собственным телом, как мимо пронеслась с гиканьем боевая десятка. Холеные вороные храпели и грызли удила, ожесточенно выбивая подковами дробь по мощеной камнями мостовой.
Муж проследил за всадниками, прикинул направление их движения и нахмурился.
– Во дворце что-то случилось. – пробормотал он едва слышно и оглянулся по сторонам.
Вокруг шептались примерно о том же – но очень, очень тихо.
О его императорском величестве Ванге Танли вообще старались не говорить, а если да – осторожно и искючительно хорошее. Нравом повелитель поднебесных земель славился крутым, справедливость понимал по-своему и с инакомыслящими расправлялся на раз. Даже доказательств не ждал.
Говорят, когда-то так старшего сына уморил в тюрьме. Запытал до смерти только потому, что тот якобы замыслил переворот.
После было доказано, что никакого отношения к заговору тот не имел, да и самого заговора в помине не существовало – так, небольшая группа министров собиралась по вечерам в весеннем доме и обменивалась мнениями о внешней и внутренней политике. Не всегда по пьяни одобряя решения его императорского величества.
Ну и принц с ними посидел. Дважды.
На свою голову.
Происшествие вышло громкое, даже к нам в захолустье докатились обрывки слухов. Особенно охотно судачили о том, что вместо образованного и радеющего о будущем страны Танджина наследником стал кутила и мот Гуангмин, с его знаменитым гаремом из сотни наложниц.
Обсуждал это папенька с купцами тайком, конечно, но я по обыкновению вертелась рядом, подавая чай, а кто обращает внимание на служанку?
Поделать император с порядком престолонаследия ничего не мог, да пока что и не хотел. С образом жизни второго принца он скорее всего отправится к праотцам раньше его величества, и проблема отпадет сама собой.
Хотя третий принц – знаменитый генерал, лично патрулирующий ныне границы на юге и оберегающий нас от кочевников – немногим лучше.
Как будет управлять страной тот, кто никогда не видел ничего роскошнее походного шатра, и не знает языка иного чем звон оружия?
Похоже, мирная жизнь подойдет к концу одновременно с уходом его императорского величества Ванга.
Четвертый принц – литератор и творец, ему не до мирского. Пятый – глуп, шестой слишком молод и неопытен. Про остальных и говорить нечего – они еще даже возраста зрелости не достигли.
В общем, я от души желала его императорскому величеству долгих лет здравия. Потому что смутные времена, что непременно наступят после его смерти, не порадуют никого.
Толпа зашевелилась, вновь растеклась полноводной рекой по проходам между торговыми рядами.
Я завертела головой, выискивая интересные товары, и вздрогнула.
Глава 8
«Лавка семейства Кин», – значилось на вывеске.
– Хочешь зайти? – проследив за моим взглядом, Чен помрачнел.
Рука, за локоть которой я цеплялась, напряглась. На щеке дернулась жилка.
– Хочу держаться от них подальше, – честно призналась я.
Но не вышло.
Из-за прилавка нас тоже заметили.
Папенька поначалу глазам не поверил. Вытаращился так, что меня разобрал смех. После чего выскочил, бросив товар – и к нам.
– Ты зачем с нее все железо снял? Ты идиот? – прошипел он, хватая Чена за рукав.
Мой демон очень терпелив, но не с людьми, которых не уважает.
Господин Джай всего лишь повел рукой, но в жесте было столько величия и достоинства, что отец мигом вспомнил, кто он сам и кто перед ним. Склонился в униженном поклоне, но не отступил.
– Прошу, выпейте чаю в нашей лавке, не побрезгуйте. Сам император изволил хвалить этот сорт! – громко произнес господин Кин, оглядываясь по сторонам.
Зеваки, не дождавшись зрелища, постепенно рассасывались.
Мы с Ченом переглянулись.
Первым порывом было плюнуть на прошлое и пройти мимо. Но отец выглядел искренне встревоженным, что для него нехарактерно.
Взяв за руку мужа, сплетя наши пальцы, я набралась храбрости и кивнула.
Старый торговец ничего нам не сделает. А вот рассказать что-то интересное может.
Например, как так вышло, что меня подбросили им на порог. Ведь фейри редко расстаются с детьми, у кого есть дар. Вот пустышек – тех да, возвращают отцам.
Пустышек по их меркам. Это все еще сильные маги природы, но они не умеют слышать живое.
Торговый ряд, где расположился господин Кин, был из дорогих. Не просто доска с навесом. Нет, ему предоставили целый домик с отдельной комнатой, где можно было отдохнуть, а можно было и принять особо дорогих гостей и угостить их чаем. На пробу.
Без малейшего сожаления отец захлопнул ставни, отсекая любопытствующих и покупателей.
Я забеспокоилась.
Что он такого собирается нам сообщить, что жертвует выручкой в самый лучший день ярмарки?
Чен устроился на подушках, подготовил место для меня рядом с собой. Отец опустился напротив, через стол. Потрогал чайник по привычке, поморщился.
– Не буду предлагать, он остыл. Времени у нас мало, перейдем к делу, – решительно заявил господин Кин.
Муж выгнул бровь.
По всем законам гостеприимства нас нужно было чем-то угостить. Но мысли папеньки витали далеко. Он постоянно оглядывался, всматривался в темные углы и потирал дрожащие руки.
– Не надо мне было ее продавать, – вздохнул, старательно не глядя в мою сторону. – Одни проблемы от нее. Но нарушить договор я не мог, а иначе от нее никак не избавиться. Умри она, проклятие пало бы на всю нашу землю. А мне еще чай растить!
– То есть меня не убили потому, что земля оскудела бы? – переспросила я. – Ясно. Спасибо за откровенность. Мы, пожалуй, пойдем.
– Сиди! – рявкнул отец. – Все беды из-за тебя! Если бы не золото, никогда бы не подписался на такое. Но нашей семье нужны были деньги. Много денег. И я согласился…
– На что? – спросила, сглотнув.
– Принять тебя, как дочь, – вздохнул господин Кин.
Налил себе остывшего чаю и выпил залпом, как рисовое вино.
Мы с Ченом переглянулись. Муж нашел под столом мою ладонь, стиснул заледеневшие пальцы.
– То есть я не ваша дочь? – пролепетала растерянно.
Переспросила и без того очевидное – теперь. Но все свои восемнадцать осеней я верила, что родилась от семени этого мужчины! А теперь получается меня ему что, продали?
Или если сверху еще доплатили, это по-другому называется?
– Тот договор давно сожжен и развеян по ветру. Но записанное в нем продолжает действовать, хочу я того или нет, – не слыша меня, бормотал господин Кин, раскачиваясь точно детская игрушка. – Я обязан растить тебя, как свою дочь, следить чтобы ты не получала тяжелых травм, доросла до совершеннолетия и ни в коем случае не снимала железные украшения. Всю жизнь. Если кто-то пожелает взять тебя в жены, я могу тебя отдать, главное,чтобы ты сама была не против.
– То есть обо мне таким образом позаботились? Подсунув в чужую семью? – недоуменно повторила я. – И много ли за меня дали?
– А как, по-твоему, я приобрел три соседских участка? – пожал плечами господин Кин. – Твое приданое позволило мне расширить дело, увеличить посадки, а дальше ты и сама помнишь.
Да, как трудилась наравне с самыми низшими из слуг, выкапывая, окучивая, подстригая. Прекрасно помню.
– Про физический труд и пользу для семьи в договоре ничего не было! – защищаясь от нехорошего взгляда Чена, приемный отец поднял руки.
Я по привычке называла его так мысленно. В конце концов, он меня вырастил. Не допустил, как указано в договоре, травм.
– Вы сняли с нее серьги. И теперь они за мной придут! – заламывая руки, воскликнул господин Кин. —Получается, я нарушил соглашение!
– Разве не указывалось, что после замужества вы передаете Минлань супругу, под его ответственность? —деловито уточнил Ченхин.
– Железо до самой смерти. Это основное правило, самое главное, – вздохнул торговец. – Теперь оно нарушено. И я тревожусь за свой род.
Я поежилась.
Кто-то отчаянно не хотел меня убивать, пристроил в общем-то в неплохую семью – попади я младенцем к крестьянам, жилось бы мне куда хуже. Тут хоть еда на столе каждый день была. И не били. Наказывали, да, но я все-таки считалась хозяйской дочерью. Такую розгами не лупят.
Конец ознакомительного фрагмента.
