Выражение лица девушки было совершенно невинно – она вместе со всеми смотрела по сторонам, выискивая нарушителя. Вэй Цзюн старался не поворачиваться к ней; в мыслях он лишь ругал Сяохуэй – какое же это прикрытие? Полный провал.
Земельная Бабка, увидев, что никто сознаваться не хочет, не стала разбираться дальше. Лишь поставила напротив имени Сяохуэй прочерк.
– Юэ Сяохуэй, пропущен один урок. – Она пристально оглядела студентов поверх очков. – Если кто-то еще раз так сделает – будет осужден как соучастник!
* * *
Лекция была очень тягомотной, к тому же Земельная Бабка почти все время просто читала вслух учебник, что еще сильнее убивало интерес к предмету. Вэй Цзюн послушал ее минут десять – и начал отвлекаться.
Сначала он подумал о пропуске Сяохуэй и о том, сколько раз ее уже вот так ловили. Затем вспомнил, что она, не побоявшись пропустить лекцию, пошла покупать корм для кошек. Тут же подумал о своем домашнем задании по предмету «Общественная практика», то трехэтажное здание и Лао Цзи…
Вспомнив о старике, он подпер щеку рукой, вертя ручку в другой. Посмотрел в окно: погода сегодня была хмурая, солнце не появлялось. Все потеряло краски, выглядя будто черно-белая фотография. Голые деревья и серое здание, покрытые мглой, казались почти безжизненными.
Говорят, пожилым людям тяжелее всего зимой. Во-первых, это сезон, когда обостряются цереброваскулярные заболевания. Во-вторых, куда ни посмотри, везде один и тот же серый унылый пейзаж, который заставляет пожилых ощущать себя так, будто они уже в самом конце жизненного пути. Даже Вэй Цзюну не хватало бодрости, что уж говорить об одиноком Цзи Цянькуне…
«Неужели и в маленькой комнате старины Цзи сейчас так же серо и хмуро?»
Он коротко выдохнул и повернул голову – Земельная Бабка, по-прежнему держа учебник двумя руками, зачитывала его вслух.
Вэй Цзюн искренне жалел Лао Цзи. Старик грелся на солнце, читал книгу, курил, сам готовил, без особой необходимости изучал вопросы уголовного права… Упорно противостоял судьбе в свои оставшиеся дни. Он был словно узник этой жизни, который продолжал взращивать цветы надежды, позволяя им вырастать и радостно распускаться. Окруженный ярким светом и утонченным ароматом, он убеждал себя: «Я еще не стар. Хоть и не могу ходить, я все еще способен наблюдать за миром, а значит, все еще его часть».
* * *
Юэ Сяохуэй пропала на целый день. Вэй Цзюн увидел ее лишь за ужином в столовой. Хотя ее взгляд и был уставшим, весь вид девушки выдавал приподнятое настроение. Она увидела Вэй Цзюна и, широко улыбнувшись, помахала ему. А через пару минут, держа в руках несколько пакетов, приземлилась прямо на стул напротив Вэй Цзюна:
– Как же я устала…
– Ездила кормить бездомных животных? – Вэй Цзюн поднял голову.
Сяохуэй открыла бутылку лимонной газировки и жадно выпила половину.
– Да. – Взяла бутылку с черным чаем и протянула одногруппнику. – Держи, угощаю.
– Спасибо. – Вэй Цзюн отодвинул тарелку. – А ты поела?
– Да. – Девушка рассмеялась. – Вместе с кошками и собаками…
– Вот как! – Вэй Цзюн хохотнул. – По тебе видно. – Он указал на ее рукав, на котором виднелось несколько клочков бело-серой кошачьей шерсти.
– Это американская короткошерстная. Они очень милые и ласковые… – Сяохуэй внезапно скривила губы. – Но хозяйка слишком жестокая.
– Сколько раз еще нужно съездить?
– Один, – выдохнула девушка. – Скоро завершу это задание по «Социальному опыту». А ты как?
– Тоже почти закончил.
– В доме престарелых, наверное, очень скучно? – Юэ Сяохуэй снова сделала глоток прохладного чая. – О чем вообще разговаривать со стариками?
– Ты не поверишь… – В памяти Вэй Цзюна сразу всплыл образ Цзи Цянькуня. – Там есть один интересный персонаж.
– О? – Сяохуэй сразу взбодрилась. – Расскажи мне.
Вэй Цзюн выдал краткое описание Лао Цзи. Девушка внимательно слушала, улыбаясь.
– Ему уже столько лет, а у него до сих пор такая жажда знаний… – Она хитро прищурилась. – Он симпатичный?
– Да ничего так.
– Ха-ха! Вот бы увидеть его разок…
– Тогда в следующий раз возьму тебя с собой.
– Я не смогу. – Девушка замотала головой. – Я должна буду поехать в приют еще раз – дать Горошинке лекарство. У нее дерматоз.
– Горошинке?
– Да. Та самая американская короткошерстная. – Сяохуэй расплылась в улыбке. – Ее зовут Горошинка.
– Ты снова пропустишь пару? Земельная Бабка раскрыла тебя сегодня.
– Ничего страшного. – Девушка откинула волосы назад. – Могу пропустить еще два раза. К тому же я напрягла свою соседку.
Вэй Цзюн вспомнил ту длинноволосую девушку.
– Точно, она чуть не стала соучастницей…
– Да… – Сяохуэй похлопала по пакету, где, как оказалось, лежала большая куриная ножка. – Поэтому я иду ее успокаивать.
– Тебе и правда настолько тяжело расстаться с теми животными?
– Да. Ты бы видел их взгляды, молящие о том, чтобы их приласкали… – Глаза девушки заблестели. – Есть одна собака. Ее бросали трижды. Она так ластится, когда видит меня, постоянно бежит навстречу…
Не зная почему, но Вэй Цзюн вспомнил их прогулку с Цзи Цянькунем около железной двери.
– Так жалко…
– Точно… – Сяохуэй задумчиво теребила ручку пакета. – Когда закрою этот предмет, все равно вернусь к ним.
– Почему?
– Я чувствую, что нужна им. – Заглянув Вэй Цзюну в глаза, девушка слегка улыбнулась. – Мне нравится это чувство.
Вэй Цзюн тоже посмотрел на нее:
– В будущем ты станешь хорошей матерью.
– Эй! До этого еще далеко. – Юэ Сяохуэй сделала глоток чая. – Животные такие послушные и доверчивые… Их бросали на произвол судьбы, травмировали, а они по-прежнему доверяют людям. Я уж лучше побуду с ними… – Сяохуэй задрала голову, выпив остатки чая. – А люди внушают страх.
* * *
Ду Чэн дважды постучался в дверь кабинета начальника конторы, затем толкнул дверь и вошел. Дуань Хунцин сидел за своим столом и разговаривал по телефону. Увидев, кто пришел, Хунцин сначала растерялся, но затем указал на диван рядом со стеной, предлагая Ду Чэну сесть.
Тот без церемоний приземлился на мягкий диван и, достав сигарету, закурил. Хунцин, закончив разговор парой предложений, быстро повесил трубку и, сведя брови, посмотрел на Ду Чэна:
– Я разве не ясно тебе сказал, Лао Ду?
Ду Чэн тихо засмеялся. Хунцин встал со своего места и, подойдя к товарищу, ударил его по плечу:
– Иди уже, посади сам себя под арест.
Ду Чэн, смеясь, уклонился от второго удара, попутно достал еще одну сигарету и протянул Хунцину. Выкурив ее, тот налил Ду Чэну чай и поставил перед ним чашку.
– Я связался с одноклассником, который работает в больнице в Пекине. Подумай об этом.
Ду Чэн взял чашку в руки, сдул чаинки сверху и аккуратно отхлебнул.
– Начальник Дуань, скажи, сколько времени мы с тобой знакомы?
– Двадцать семь лет. Точнее, двадцать семь лет и четыре месяца.
– Ох! Так точно запомнил?
Хунцин произнес с серьезным видом:
– Пустяки! – И добавил: – Черт возьми, эти несколько дней я скучал по тебе.
Ду Чэн снова захохотал:
– Мы так давно знакомы, а ты будто и не знаешь меня…
– Старина, сейчас не время геройствовать. – Тон Хунцина смягчился. – Подумай, такой хороший шанс вылечиться! Сейчас технологии настолько развиты…
– Все это херня. Не поможет. Ты же слышал, что сказал врач, – осталось не больше года.
– Ты вообще не можешь превозмочь себя и попробовать?
– Если уж мне отведено так мало времени, стоит ли подвергать себя мукам?
Дуань Хунцин в растерянности смотрел на Ду Чэна и вдруг рассмеялся:
– Ты совсем смерти не боишься?
– Бессмысленно бояться. – Тот удобно расположился на диване, мелкими глотками потягивая чай. – Лучше уж сделать то, что душа желает.
– Говори, – Хунцин выпрямился, – что собираешься делать?
– Расследовать кое-какое дело. Ты знаешь.
Хунцин застыл на месте, выражение его лица резко сменилось на раздраженное.
– Да твою ж… снова за свое! – Он замахал руками, будто хотел избавиться от всего и всех перед своими глазами. – Когда же ты угомонишься?
– Пока не закончу – не угомонюсь. – Улыбка на лице Ду Чэна постепенно растаяла. – Расследую то дело, и всё.
– Да что с тобой не так? – резко спросил Хунцин. – Тебе сколько лет вообще?
Ду Чэн молчал, неотрывно смотря на него.
– Не можешь ответить? Хорошо, я скажу за тебя: тебе пятьдесят восемь. Два года до пенсии. – Хунцин взглянул на входную дверь, изо всех сил стараясь не шуметь. – Ты проработал столько лет… Все твои ученики уже, мать твою, командиры! А ты даже не поднялся до начальника отдела. Не понимаешь почему?
– Все я понимаю. – Ду Чэн вскинул брови. – Поэтому и хочу закрыть одно большое дело. Хотя бы поднимусь по служебной лестнице, прежде чем уйти.
– Да что ж с тобой делать-то? – вскипел Хунцин. – Делу уже двадцать с лишним лет. Все уже умерли. Какой хрен ты будешь расследовать?
– Я уже говорил, – Ду Чэн спокойно смотрел на него, – мы поймали не того человека.
– Всё-всё, хватит. Не стану с тобой спорить об этом. С этого дня ты уходишь в длительный отпуск. И по-честному!
– Ладно. – Ду Чэн решил больше не развивать эту тему. – Но я все равно вернусь к тебе.
Дуань Хунцин снова нахмурил брови:
– Зарплату и все премии я тебе выплачу. Скажу Чжэньляну и остальным позаботиться о тебе.
– Не стоит. – Ду Чэн замотал головой, направляясь к выходу. – Скоро конец года, а работы у вас много. Позволь щенкам заниматься своими делами, я привык быть один.
Как только он открыл дверь, Хунцин снова окликнул его:
– Старина… – На его лице было противоречивое выражение, будто слова давались ему с трудом. – Ты… ты хорошенько повеселись в этом году!
Ду Чэн, задержав на нем взгляд, рассмеялся:
– Понял, сделаю.
* * *
Покинув кабинет начальства, Ду Чэн немедленно зашел в лифт, стараясь избежать встречи со знакомыми. Иначе снова нужно будет объяснять, чем же он болен, и выслушивать подбадривающие речи, сдобренные жалостью.
Спустя полчаса он уже был дома. Отворил дверь, и в нос ему ударил затхлый запах. Он коротко выругался и принюхался – похоже, несло с кухни.
Лапша в кастрюле на плите уже покрылась зеленой плесенью; Ду Чэн сразу же выкинул ее и начисто оттер посуду. Затем достал из холодильника сморщенный лук, мелко нарезал его. Снова поставив кастрюлю на плиту, зажег огонь и, добавив подсолнечного масла, бросил туда лук. Масло тут же зашкворчало, повалил пар, и вскоре вся маленькая кухня была в полупрозрачном дыме.
Ду Чэн несколько раз размешал варево, добавил воды и наконец закрыл кастрюлю крышкой. Ожидая, пока закипит вода, он взял тряпку и принялся протирать мебель. Печень сразу же пронзило тупой болью. На лбу выступили капельки пота, и, с усилием закончив протирать паспарту на комоде, Ду Чэн бросил тряпку и сел за стол, чтобы перевести дух.
