Слезы застилали глаза, меня все еще держали за руки и ноги, не давали вырваться. Родить двоих детей монстру? Остаться на несколько лет в этой затерянной среди песков стране без надежды на побег и спасение?
– Нет, – выплюнула прямо ему в лицо.
– Это не просьба, Дина, и не условие. Это цена гнусного предательства твоего отца.
Глава 2
– Оставьте нас, – приказал Кабир.
Мужчины, державшие меня, послушно встали и вышли из домика, старуха, согнувшись в подобострастном поклоне, поспешила вслед за ними. В открытую дверь ворвался холодный ночной воздух. Никогда мне не привыкнуть к такому: лютая жара днем и пронизывающий холод ночью.
– Встань. – Кабир не пошевелился, так и стоял, нависая надо мной грозной тенью.
От страха и волнения подкашивались ноги, но я впервые с того момента, как приехала на восток, порадовалась, что женщины здесь скрывают лица. Мое сейчас было мокрым от слез и пылало от стыда.
Поднялась, дрожа от пережитого унижения. Неужели я когда-то и правда любила этого монстра?
– Я никогда не покорюсь тебе, – сказала тихо, но упрямо вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза, пылавшие такой чистой ненавистью, что я отшатнулась.
– Никакого «ты», Дина. Отныне будешь называть меня «господин» и говорить, только когда я к тебе обращусь. – Кабир сделал шаг ко мне, я отступила, но лишь для того, чтобы упереться спиной в неровную стену. Он успокаивался, произношение снова становилось безупречным.
Но во мне все восставало против его желания заполучить меня как наложницу.
– Нет, – процедила упрямо сквозь зубы. – Я не стану твоей наложницей.
Кабир рассмеялся, зло, презрительно. Одним шагом сократил разделявшее нас расстояние и прорычал:
– Наложницей, Дина?! Кто тебе сказал такую глупость? Аниса? Старая карга выжила из ума. Нет, Дина, ты не станешь моей наложницей. Дочь человека, убившего моих сыновей, не войдет под одну крышу с их матерью и не займет место среди моих женщин. Ты будешь моей подстилкой, бесправной, безмолвной дыркой, всегда готовой раздвинуть передо мной ноги. Шармутой без имени и голоса. Прекрасный ангелочек Виктора Дорохова, которого он так любил, будет лизать мне ноги, умоляя о близости.
От страха я забыла, как дышать. Это не пустые угрозы. Кабир в Аскалане – царь и бог. Никто не будет помогать чужестранке. Мне надо бежать. Не знаю как, не знаю куда, но бежать срочно, пока он не начал воплощать свои слова в жизнь.
Кабир навис надо мной, прижал к стене, откинул никаб, открывая лицо.
– Да, Дина, страх в твоих глазах пьянит, как вино. Я буду упиваться им каждую ночь, пока не выпью тебя досуха.
– Нет! – крикнула и уперлась ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть.
Но Кабир лишь рассмеялся, отступил, покачав головой:
– Я не возьму тебя в этой лачуге, ночь проведешь здесь.
С этими словами он вышел из домика. Старуха так и не вернулась. Я боялась выглянуть за дверь, наверняка снаружи дежурят его люди.
Я должна что-нибудь придумать. Вот только что? Документы и деньги остались в гостинице, вместе с телефоном. Я даже маме позвонить не смогу. Господи, она же с ума сойдет, когда я не свяжусь с ней. О чем я только думала?! Глупая, избалованная девчонка. Сама себе стала противна от наивной уверенности в своих силах. Я ведь была уверена, что все у нас с Иваном получится. Мы настигнем Кабира, убьем, отомстим за отца. А теперь я стану его рабыней, пленницей в чужой жуткой стране. Не верю, что он отпустит меня после рождения детей, скорее, убьет.
Бежать!
Надо найти Ивана и бежать!
С этими мыслями я поплелась к топчану и легла, закутавшись в одеяла. Огонь в печи затухал, становилось холодно, но сил встать и подбросить в пламя высушенный навоз у меня не осталось. Так и лежала до рассвета, дрожа и плача, думая о том, как избежать жуткой участи, которую для меня приготовил Кабир. Я не верила ни одному его слову, ни про убийство детей, ни про то, что он меня отпустит хоть когда-нибудь. У меня была целая ночь, чтобы вспомнить законы Аскалана. Женщина, которая вошла в дом мужчины как жена или наложница, больше его не покинет. Даже если ее муж и господин умрет. Она останется в доме доживать свой век. Не хотела думать о том, что меня ждет.
Едва в окно проник солнечный свет, в дом вошла старуха, осматривавшая меня прошлой ночью.
Зацокала языком, увидев, что я все еще лежу.
– Будь послушной, служи своему господину, роди ему сына, и он тебя полюбит, – сказала она так, будто это было то, о чем я мечтала.
Но от ее слов у меня все переворачивалось внутри.
Никогда.
Повторила про себя, но карге ничего не ответила.
Старуха принесла мне чистую одежду, молоко и лепешку. Велик был соблазн отказаться от еды, но голод давал о себе знать, я ничего не ела со вчерашнего утра, когда мы с Иваном позавтракали в отеле. Казалось, это было вечность назад. Пока я ела, в дом вошла девушка с ведром воды и кувшином.
Приведя себя в порядок, я вышла из дома, ожидая увидеть машины, готовые к отъезду, но на небольшой площадке рядом с чахлыми пальмами ждали верблюды и погонщики. Кабира нигде не было видно.
– Господин уехал еще до рассвета, – прошамкала старуха, подковыляв ко мне. – Это Басима, господин велел ей служить тебе.
Старуха подтолкнула ко мне девушку, которая принесла воду.
Мне было все равно, я пыталась найти Ивана, но у верблюдов ждали только погонщики и люди Кабира, вооруженные как на войну.
Поездка на верблюде через пустыню была настоящей пыткой, меня укачивало, голова кружилась от невыносимой жары, а к горлу подступала тошнота. Не представляю, как люди путешествовали так веками.
Мы ехали и ехали без остановок и привалов, будто спешили куда-то, но куда можно спешить посреди океана песка? Мысли путались, от жажды пересохло в горле. Мужчины пили прямо на ходу из кожаных бурдюков. Я попросила воды у погонщика, но он сделал вид, что не слышит.
Конечно, я же принадлежу Кабиру, другой мужчина не имеет права говорить со мной, пока этого не разрешит господин. Кажется, я рассмеялась или расплакалась, или все сразу, голова была как в тумане. В глазах потемнело, и я начала падать в пропасть.
Глава 3
В себя пришла от громкого, полного боли крика:
– Господин! Умоляю!
Воздух разорвал удар хлыста и новый крик.
Открыла глаза и не сразу поняла, где я, над головой плясала живая тьма. Моргнула. Ткань, всего лишь черная ткань вместо потолка.
На лоб легла прохладная ладонь, сосредоточить взгляд получилось не сразу, но все же я рассмотрела в царящем вокруг полумраке девушку в хиджабе. Басима, моя служанка. Верно?
Девушка промокнула мне виски смоченной водой тканью. Увидев, что я очнулась, она радостно улыбнулась, отложила тряпку, взяла с небольшого походного треножника сосуд с водой и поднесла к моим губам, осторожно приподняв голову. Я жадно припала к горлышку и пила, едва ли не захлебываясь.
– Помедленнее, госпожа, воды еще много. Господин очень разозлился из-за того, что с вами так обошлись.
Да, степень его злости можно было измерить криками несчастного погонщика.
– Это надо прекратить, – прошептала, сил говорить не было. – Он не заслужил такого жестокого наказания. – Мысли путались, перед глазами расплывались разноцветные круги, а голова раскалывалась от боли, но все же боль погонщика, терзаемого кнутом, я чувствовала как свою. – Помоги мне встать, пожалуйста.
Басима затрясла головой:
– Нет, нельзя. Господин разозлится. Он велел, чтобы я присматривала за вами, а не помогала вам упасть снова.
В янтарных глазах девушки застыл такой ужас, что я поняла. Одно неверное движение – и она запросто окажется на месте погонщика. Но эти крики… нет, так нельзя, никто не заслуживает к себе такого отношения, если ей нельзя помочь мне подняться на ноги, значит, встану сама.
Но едва поднялась на ноги, как голова снова закружилась и я едва не рухнула на подушки, с которых поднялась. Басима не знала, что ей делать, придержать меня и нарваться на гнев хозяина или не помогать и этим вызвать ярость Кабира.
Несчастный уже хрипел. Если так продолжится, Кабир просто забьет его до смерти.
Пошатываясь на подгибающихся ногах, я пошла к выходу из шатра. Басима вскрикнула, всплеснула руками, метнулась к подушкам. Затем ко мне и накинула на голову никаб. Я про него совершенно забыла.
Прохрипела:
– Спасибо. – И вышла из шатра. Солнечный свет ударил по глазам, и я едва снова не упала, но крик, перешедший в отчаянный вопль, заставил меня сделать шаг вперед. Наказание проходило шагах в тридцати от шатра. Кабир возвышался над скрючившимся на песке погонщиком и снова занес кнут для удара. Его подчиненные вели себя так, будто ничего не происходило. Кто-то раскладывал костер, кто-то свежевал барашка, несколько заняли оборону по периметру, наблюдая за пустыней. Погонщики жались к верблюдам и украдкой поглядывали на Кабира.
– Хватит, – прошептала я пересохшими губами, перед глазами все расплывалось, виски ломило, но я упрямо шла вперед, шаг, еще один и еще, пока не приблизилась настолько, чтобы коснуться плеча Кабира. Он стоял ко мне спиной и не видел. Когда я дотронулась до него, он резко обернулся и занес кнут для удара. Я снова прошептала: – Хватит. Ты убьешь его. Пожалуйста, перестань.
На лице Кабира ярость уступила место удивлению, чтобы затем смениться новым приступом злобы:
– Не смей прикасаться ко мне без разрешения. Не смей вмешиваться в мои дела. Знай свое место, – прорычал он мне.
Перед глазами снова все поплыло, и я начала тяжело оседать на песок. Думала, что снова упаду, но Кабир подхватил меня на руки и понес в шатер.
– Как ты посмела ослушаться меня? – спросил он Басиму. Девушка побледнела и рухнула перед ним на колени.
– Госпожа просила помочь ей подняться, она не слушала ничего.
– Госпожа? – переспросил Кабир ледяным голосом, укладывая меня на подушки. – Не называй ее госпожой, девочка. Это шармута. Тебя наняли присматривать за ней, следить, чтобы она оставалась красивой для меня, а не служить ей, как порядочной женщине. Еще раз ослушаешься или назовешь ее госпожой, тебя постигнет та же участь, что и того погонщика. Поняла?
– Да, господин. Спасибо, господин, – пролепетала Басима и согнулась так низко в поклоне, что едва не задела лбом ковер, застилавший песок.
– Называй ее так, как ей и положено. Шармута, шлюха, – сказал Кабир и, сдернув никаб с моего лица, внимательно посмотрел, но мне было так плохо, что даже ярость, тлевшая в его глазах, не пугала. – Госпожа, – повторил он с издевкой.
– Она не виновата, я сама хотела тебя остановить. Ты бы убил его, убил, – прошептала тихо я, будто снова уплывая куда-то, звуки казались приглушенными, в висках стучала кровь.
Кабир выругался на наречии, которого я не знала. Достал нож, спрятанный в голенище сапога, и разрезал платье у меня на груди, чтобы было легче дышать. Его взгляд скользнул в ложбинку между полукружий и задержался на шраме, оставленном его пулей и скальпелем хирурга. Он провел пальцем по нему, продолжая что-то говорить на наречии, которого я не понимала.
Лишь одно слово не покидало его губ, отдаваясь болью в душе и сердце.
Шармута.
Шлюха.
Глава 4
Мне стало лучше только с наступлением ночи, когда жару сменил пронизывающий холод. Басима укрыла меня одеялом и очень тихо, на случай если кто-нибудь подслушивает, сказала:
– Я знаю, что ты не шармута. Бабушка Аниса сказала, что ты девственница, чистая, что ты родишь господину здоровых сыновей. И он еще порадуется тому, что судьба свела вас. Девушку из страны зимы и мужчину, владыку песков. Она велела мне служить тебе, помогать, когда будет трудно. Место, куда мы едем… – Девушка замолчала, оглянулась на вход в шатер, но полог был плотно закрыт. – Бабушка говорит, что ты должна быть очень сильной и смелой, чтобы выжить там.
– Почему? – спросила я, приподнимаясь на горе подушек.
Басима снова нервно обернулась на полог, но все было тихо. Ветер перекатывал песчаные волны, погонщики и жуткие охранники Кабира тихо переговаривались на том же неизвестном мне наречии, на котором ранее говорил их господин. Кто-то едва слышно играл на свирели или дудочке, я не разбираюсь в музыкальных инструментах, но таким звуком факир гипнотизирует змею. Усыпляющий, обволакивающий, как шепот барханов.
Девушка облизнула сухие губы, в ее янтарных глазах плескался страх, будто она хотела не рассказать мне о гареме Кабира, а поведать страшную сказку о джиннах, духах ветра.
– Дворец господина нельзя покинуть, если девушка вошла туда однажды, обратно она уже не выйдет. За побег – смерть. За измену – смерть.
Значит, не только меня Кабир везет туда силой. Были и другие, кого так же унизительно осматривала та старуха. Наложницы.
Мне стало дурно, когда вспомнила, каким мне казался Кабир до убийства отца. Благородным восточным владыкой из дальних загадочных земель, где пахнет пряностями и еще живы древние предания. Помню, что гадала, смогла бы я делить мужа с другими женщинами. Наложницами и женами. Отец говорил, что в Аскалане мужчина вправе взять четырех жен и столько наложниц, сколько может содержать, чтобы ни одна не была хоть в чем-то ущемлена, одежде, украшениях, покоях. Но наследниками становятся дети только от старшей. Остальным мальчикам назначается содержание до совершеннолетия, а девочкам не положено ничего. Их быстрее стараются выдать замуж, договорившись о браке задолго до того возраста, когда они станут совершеннолетними и смогут пройти церемонию, чтобы войти в дом мужа.
Басима отчаянно покраснела:
– А если наложница, изнывая по ласке господина, будет ласкать себя сама… ей сделают обрезание.
Я нахмурилась, не поняв, о чем она говорит.
Девушка, заметив мое замешательство, покраснела еще сильнее, почти до слез.
Замотала головой:
– Не слушайте меня, го… – запнулась, с ужасом посмотрела на полог.
– Все хорошо, зови меня Дина. – Я взяла ее за руку и пожала, улыбнувшись. – А я буду звать тебя Басима.
– Все это сплетни, никого уже не казнили и не наказывали много-много лет. – Басима снова покачала головой. – Прости меня… Дина.
Она улыбнулась в ответ, и в этот момент у входа в шатер раздался окрик:
