– Сжальтесь, господин, – запричитал толстяк и весь затрясся.
Кабир легко кивнул, и его охранники быстро скрутили всех четверых и уволокли в темноту. Он окинул замерших в страхе жен, наложниц и слуг спокойным взглядом крокодила, готовящегося сожрать антилопу, и повторил:
– Еще?
В саду было так тихо, что я слышала, как бьется мое сердце. Кабир продолжал сжимать мои предплечья. Его ладони были горячими и жесткими, как дерево. Непоколебимыми, как камень. Не вырваться. Не убежать.
Я только сейчас заметила, как дрожат мои пальцы, как вся я трясусь, словно в лихорадке. Все произошло так быстро, что я даже не успела испугаться. Но осознание, что меня едва не выпороли кнутом, исполосовав кожу до крови, начало накрывать ледяной волной.
А ведь Кабир спас меня от жестокой расправы, от боли, унижения и, возможно, смерти. Меня затрясло сильнее, и по щекам побежали слезы. Я заглянула в темные, жестокие глаза Кабира и прошептала:
– Спасибо. – На русском, от волнения забыв напрочь все выученные языки.
Он окинул меня таким взглядом, будто я грязно выругалась. Унизительным и злым. Но я не успела испугаться снова, как сад разорвал крик:
– Это Малика! Малика прикасалась к неверной! – Некрасивая девушка, которая предлагала выпороть меня кнутом, указывала на первую жену, дрожа в притворном страхе. Но в ее глазах пылало мрачное торжество. Тишина стала еще оглушительней.
– Говори, Сабра, – почти прошептал Кабир, но так, что головы склонились еще ниже. Только Малика гордо выпрямилась и пожирала девушку таким взглядом, будто срезала с нее кожу заживо.
Но та не смутилась, окинула Малику ненавидящим взглядом и заговорила на наречии Сетифа. Смысл в очередной раз ускользнул от меня, но по тому, как с Малики сползала горделивая уверенность, как все больше мрачнело лицо Кабира и как он с силой сжимал мои руки, ничего хорошего для меня и первой жены в речах Сабры не было.
Когда она замолчала, склонив голову в притворном смирении, слуги, другие жены и наложницы едва не касались лбами земли, замерев в ожидании воли господина.
– Значит, я не выходил из твоих покоев все эти дни? – сказал Кабир на арабском, и уголки губ Малики задрожали от подступавших рыданий, она протянула к нему руки, но не решалась заговорить.
Кабир отвернулся от жены и сказал Зияду, скользнувшему по Малике равнодушным взглядом:
– С этого дня все слуги госпожи Малики переходят в подчинение госпожи Сабры, покои тоже. Похоже, я был так милостив к первой жене, что не покидал ее покоев, даже пока не был в Сетифе. Очевидно, мой дух переносился во дворец из Инджима в эти дни, как в старых сказках. Думаю, она достаточно осчастливлена моим вниманием и на год займет комнату рядом с госпожой Зарой.
– Нет, господин! Умоляю, сжалься, только не отсылай меня жить с сумасшедшей! – Малика, как была на коленях, поползла к Кабиру, протягивая руки. Ее красивое лицо исказили рыдания. – Я люблю тебя! Неужели ты отошлешь меня из-за неверной?! Она оскорбила меня! Накажи ее!
– Я отсылаю тебя, потому что ты нарушила мою волю. Я приказывал никому не приближаться к неверной, кроме отобранных мной слуг.
– Кто она, что ты так печешься о ней?!
– Пекусь? – Губы Кабира изогнула злая усмешка. – И поэтому поселил в запретном крыле?
Малика неуверенно посмотрела на меня, словно заново оценивая. Она побледнела, будто внезапно осознала свою ошибку, неверно оценив мое положение во дворце. Бросила полный отчаяния взгляд на Зияда, но лицо чернокожего смотрителя оставалось непроницаемым. Малика открыла рот, сказать что-то еще, но Кабир ее опередил:
– Ночь я проведу в покоях неверной, подготовьте ее. – Он выпустил мои руки и подтолкнул меня к Зияду.
Глава 8
Зияд демонстративно сделал шаг назад, отступая от меня, чтобы и край его одежды не коснулся моего платья.
– Господин. – Он низко склонился и проследил за Кабиром, удалявшимся во тьму. Громко хлопнул в ладоши, затем приказал двум девушкам остаться и подготовить меня к ночи с господином.
Дрожащую от слез Басиму оттеснили в сторону и велели идти спать.
Страх, зародившийся при словах Кабира, разгорался все сильнее. Он сделает это сегодня. Возьмет меня силой, унизит, растопчет, причинит боль. Я рыдала, пока служанки наливали в огромную ванну, до краев наполненную горячей водой, ароматные масла. Слезы не останавливались, пока они мыли меня, как маленькую, не позволяя забрать губку. Всхлипывала, пока девушки взбивали на моих волосах душистую пену, а после расчесывали, сушили и заплетали в мелкие косы, сооружая замысловатую прическу. Ни одна не произносила ни слова, последствия нарушения приказа господина они видели этим вечером.
Когда пришло время наносить на лицо краски, девушки переглянулись. Одна вышла из покоев и через несколько минут вернулась с Зиядом. Он сурово нахмурил брови, увидев, что все мое лицо залито слезами, опухшее и красное. Подошел ко мне, взял двумя пальцами за подбородок.
Заглянул в глаза и очень тихо, но так, что у меня по коже прошел мороз, сказал:
– Господин не должен видеть твоих слез. Ты должна улыбаться ему, ты должна быть прекрасной для него, если не перестанешь рыдать прямо сейчас, твою служанку Басиму станут пороть ночь напролет, пока господин будет находиться в твоих покоях.
Он сладко улыбнулся, будто не угрожал мне только что, а сказал что-то очень приятное.
Я задышала чаще, крепко сжала кулаки, стараясь взять себя в руки. Пусть этой ночью меня ждет ад, но Басима не должна пострадать из-за меня. Зияд не выпускал мой подбородок, пока я не успокоилась, лишь когда слезы перестали течь, удовлетворенно кивнул и сказал:
– Слушайся меня, неверная, будь мила с господином, будь ласкова с ним, подчиняйся моим приказам, и я стану твоим другом. Буду помогать тебе, а ты мне.
Последние слова он сопроводил таким взглядом, что в голове ядерной вспышкой возник взгляд, брошенный Маликой на него. Я поняла, что сегодняшний вечер был изящной и хитрой ловушкой, расставленной не на меня, а на первую жену Кабира.
Пока мне делали примочки, чтобы убрать припухлость и красноту с лица, в спальню внесли подносы с фруктами и кувшины с щербетом.
Нанесение румян, теней и сурьмы заняло не меньше получаса. Зияд недовольно смотрел на девушек и торопил. Кабир мог прийти в любую минуту. Сам смотритель гарема не тратил времени зря и подбирал для меня наряд и украшения. Ожерелье, обнявшее шею, как змея, и тяжелое, как камень утопленника. Платье, облегающее фигуру, закрытое и в то же время ничего не скрывавшее, насыщенного красного цвета. В самый раз для шлюхи. Когда девушки переодели меня в соседней комнате, разложив по плечам заплетенные в косы волосы, Зияд удовлетворенно кивнул, давая понять, что служанки свободны. Вышел из покоев и закрыл двери. Слушая удалявшиеся шаги, я смотрела в зеркало и не узнавала себя. Волосы лежали на голове сияющей короной, лицо было раскрашено как на карнавал, а платье горело в мягком сиянии марокканских светильников, выложенных из кусочков цветного стекла.
Неужели такие женщины нравятся Кабиру? Или так должна выглядеть шармута?
Нет! Это не я!
Если он хочет взять меня силой, то пусть берет меня, а не разрисованную куклу.
Я кинулась в ванную и смыла с лица краску, путаясь в волосах и заколках, расплела косы и сорвала с себя платье, оставшись в белой рубашке до пола. Хотела расчесать волосы, но вдруг заметила на подносе с фруктами сияние. Подошла ближе.
Сердце забилось чаще. Среди фруктов лежал маленький нож с изукрашенной драгоценными камнями и золотом рукоятью.
Слишком маленький, чтобы нанести серьезный вред, но если ударить в шею или глаз, то можно и убить.
Убить! Отомстить за смерть отца! Освободиться от этого монстра!
Я схватила нож, заметалась по комнате, думая, куда его спрятать. Некуда!
Если только…
В коридоре раздались тихие шаги, думать больше некогда. Я забралась на ложе, спрятала нож под одной из подушек и стала ждать с бешено колотящимся сердцем.
Глава 9
От страха заледенели пальцы и перехватило горло. Мысли метались как в лихорадке. Наверное, надо позволить Кабиру приблизиться, чтобы он начал делать это со мной. Позволить поцеловать себя, трогать. На глазах снова выступили слезы, как представила, что он будет скользить руками по моему телу, словно у него есть на это право, словно я его собственность. Передернуло от омерзения, не смогу. Нет! Я должна справиться, если не кричала и не умоляла, когда меня собирались выпороть кнутом по приказу Малики, справлюсь и с этим.
Двери распахнулись, времени на размышления не осталось.
Кабир вошел в спальню, на меня даже не взглянул. Направился к столику, где стоял поднос с фруктами и кувшины со щербетом, налил себе напиток. Сделал глоток, задумчиво глядя в растекавшуюся за открытым окном ночь с нереальными огромными звездами на черном небе. Никогда мне не привыкнуть к тому, насколько они здесь больше и ярче, чем в Москве, где их свет заглушают городские огни.
В окно ворвался порыв сухого прохладного ветра, принес аромат чужих цветов и пряностей из сада. Поиграл занавесями, одеждой и волосами Кабира. Я поразилась тому, насколько они у него длинные, волнистые, почти до плеч. В России он носил короткую европейскую стрижку. Но за год, который я его не видела, они отрасли. В сердце раскаленной иглой вонзился невыразимый стыд за прежние чувства к нему, за глупую подростковую влюбленность. Отец предупреждал, чтобы я не влюблялась в его сыновей, чуть не каждый вечер рассказывал о положении женщин в Аскалане, о том, насколько разные у нас культуры и мировоззрение. Я смеялась и говорила, что и не думаю об Архаме и Арифе, мы просто друзья. Нет, я мечтала об их отце. Несбыточной грезе. Жизнь жестоко посмеялась надо мной. Вот она, греза, стоит передо мной. И скоро будет рвать мое тело и душу. Злость на собственную глупость придала сил. Я справлюсь, я выдержу. Подпущу его достаточно близко и ударю.
Спустя несколько минут, показавшихся вечностью, Кабир повернулся ко мне. Окинул ледяным взглядом без тени желания или интереса. Так он мог бы смотреть на больную красивую лошадь, размышляя, добить или дать ей шанс на выздоровление. Поставил бокал на столик и направился к ложу. Я замерла, в голове царила звенящая пустота. Мысли успокоились, только сердце билось так часто, что, казалось, еще немного – и не выдержит, остановится.
Не говоря ни слова, Кабир лег рядом со мной, от его близости хотелось кричать и бежать прочь. В темных глазах ни капли интереса, словно то, что предстоит сделать, – это необходимость, супружеский долг, но без супружества.
Может, я не возбуждаю его так? Может, наряд шлюхи и нужен был, чтобы пробудить интерес?
Лишний раз порадовалась, что смыла краску с лица и сняла вызывающее платье.
Кабир задрал мою рубашку, обнажив ноги, но не дотронулся до кожи, словно боялся испачкаться. Закусила губы, сдерживая слезы. Представила на миг, как больно мне было бы сейчас, если бы я его все еще любила. Вот так без страсти, без ласки, только чтобы оставить во мне свое семя. Краска стыда залила щеки, когда он все с таким же ледяным равнодушием сказал:
– Раздвинь ноги.
Я подчинилась, согнула ноги в коленях и развела в стороны. Кабир лег на меня, придавив к ложу. Бедром я почувствовала что-то твердое и огромное. Прикусила губы сильнее, поняв, что это его член.
Пора! Если я хочу убить его, действовать надо сейчас, потом будет поздно. Кабир склонился надо мной, наконец-то взглянув прямо в лицо. Я почувствовала его ладонь на лоне, закусила губы до крови, сдерживая крик. Быстро скользнула рукой под подушку, нащупала рукоятку. Не думая больше, выдернула кинжал и занесла для удара.
Но не ударила, не смогла. Вспышкой пронеслись перед глазами лица Ивана и Басимы! Я о них совершенно не думала, когда прятала кинжал. Что будет с ними за мой поступок?! Рука задрожала. Лезвие замерло в нескольких сантиметрах от шеи Кабира, еще немного – и я бы убила его.
Кабир даже не посмотрел на острие, способное оборвать его жизнь. Равнодушие в его глазах так никуда и не делось, он будто с самого начала знал о кинжале и понял, что я не смогу убить.
– Это твой единственный шанс, Дина. Хочешь свободы? Режь не думая. – Он чуть приподнял голову, открывая горло.
Не могу. Рука дрожала сильнее. Слезы потекли по щекам. Один удар – и я отомщу за отца. Один удар – и моих друзей убьют за мое преступление. Нет! Я хотела отомстить, но не такой ценой.
Разжала пальцы, кинжал упал на кровать.
Кабир посмотрел на него скучающим взглядом, словно ничего другого и не ожидал от презренной неверной шармуты.
– Ты сама выбрала свою судьбу, – сказал он спокойно, привстал, закрыл мои ноги рубашкой.
Поднялся с кровати, хлопнул в ладони. В спальню вошли двое слуг. Он кивком указал на меня.
Мужчины с закрытыми лицами подошли ко мне и стащили с кровати. Поволокли куда-то прочь из дворца по ночному саду, мимо клеток с дремавшими хищниками, в темноту, в неизвестность.
Глава 10
Мы все дальше уходили в глубь сада, я и подумать не могла, что он настолько огромный. За спиной раздавались тихие шаги Кабира, и они словно отмеряли, сколько времени осталось до… Но я не знала, чего ждать. Казни? Пыток? Что ждет меня в конце тропинки, извивавшейся между пальм и олеандров?
Спустя несколько минут перед нами распахнулись двери, ослепив ярким светом неоновых ламп под низким потолком. Слуги втолкнули меня внутрь и отступили, давая дорогу Кабиру. Помещение, куда меня привели, напоминало нечто среднее между сараем и пыточной камерой.
С балок свисали веревки и цепи с крюками, на присыпанном песком полу виднелись засохшие багровые разводы. Окон не было, только стены, сложенные из песчаника. У дальней стены стояли стол и два стула, на нем – металлический поднос, прикрытый белой тканью. За столом сидел лысый старичок в белой шапочке и внимательно рассматривал свиток, лежавший перед ним.
Внутри находились трое мужчин с закрытыми куфиями лицами и Иван. Один из них держал в руках цепь, крепившуюся к ошейнику Ивана. Мой друг стоял на коленях. Его лицо покрывала корка засохшей крови, но рана на плече была перевязана грязным бинтом.
С улицы раздались крики, рыдания и мольбы. Через мгновение в пыточную двое слуг втащили Басиму и поставили на колени рядом с Иваном.
– Зияд должен был передать, что за каждую твою провинность будут отвечать твои друзья, – тихо сказал Кабир.
Я резко повернулась к нему, из его глаз исчезло равнодушие. В этом ужасном месте он словно ожил.
– Они ни в чем не виноваты. Это же я… – растерянно посмотрела на Ивана, но его взгляд был опущен в пол, такое ощущение, что от боли он ничего не соображал.
– Что я? – спросил Кабир вкрадчиво.
Я дрожала от страха, пальцы заледенели, а сердце рвалось из груди, подступавшие рыдания сдавили горло.
– Пыталась убить тебя. – Каждое слово было тяжелым, как камень.
Услышав меня, Басима отчаянно рванулась из рук удерживавших ее слуг и закричала:
– Нет! Господин, пощадите, я ничего не знала! Неверная мне ни о чем не говорила!
Кабир бросил на девушку презрительный взгляд, легко вздернул подбородок и один из слуг ударил Басиму по лицу. Девушка запричитала, но уже тише.
– Ты не знаешь законов Сетифа, Дина, иначе бы дважды подумала, прежде чем поднимать руку на своего господина.
Меня трясло от рыданий, от страха за Ивана и Басиму. Они не виноваты в моей глупости, только я должна понести кару, какой бы суровой она ни была.
– Пожалуйста, накажи меня. Меня, а не их, пожалуйста. Я сделаю все, что ты хочешь. Буду покорной. Я все поняла. – Сделала неуверенный шаг к Кабиру, приложив руки к груди, чтобы он не видел, как сильно они дрожат.
– В Сетифе того, кто поднял руку на своего господина, заживо скармливают голодным псам, – продолжил Кабир спокойно.
