– Прости, пожалуйста. Я… Я думал, что ты уже переоделась. Я не знал.
Пока он застенчиво что-то мямлил, я быстро наклонилась над чемоданом, пытаясь найти футболку. В этот момент дверь в палату начала открываться.
– Не вздумай заходить! – резко крикнул Каран, и я вздрогнула от неожиданности.
Он все еще стоял ко мне спиной. Я быстро натянула футболку и выпрямилась. Смотря на сгорбленную спину Карана, я поняла, что он смущен так же, как и я. Для меня стоять в нижнем белье было равносильно тому, как если бы я вышла в бикини на пляже, ничего серьезного, но такое неожиданное столкновение с Караном вогнало меня в краску. Я была уверена, что сейчас вся моя кожа, от шеи до груди, стала пунцовой.
Прежде чем я решилась что-то сказать, в дверь постучали.
– Не открывай, сказал же! – рявкнул Каран и выругался.
Я не могла видеть его лица, но понимала, что злится он именно на себя. Поэтому тихо сказала:
– Все нормально, я уже оделась.
Он повернулся, но в глаза мне не смотрел.
Ляль, у него щеки горят.
Он откашлялся и ниже опустил голову.
– Прости, – смущенно произнес он. – Я зашел, чтобы кое-что сказать, но не думал, что все так получится.
Как будто мы вместе на свидание собирались, ну правда.
Меня забавляло его смущение.
– Ты это не нарочно. Я ведь тоже не знала, что ты вернешься.
Он сглотнул и прикусил нижнюю губу.
– Я пойду, – сказал он и выскочил из палаты, закрыв за собой дверь.
Я слышала, как в коридоре Омер поинтересовался, почему тот так кричал, на что Каран выпалил:
– Я и так на взводе, заткнись уже!
Я прижала руку к губам, пытаясь остановить смешок. Мне было очень интересно, как же пройдут оставшиеся двадцать четыре часа.
Глава 3
Одиночество
Светло-каштановые пряди волос змеями обвили мою шею. Судорожно выдохнув, я пыталась вновь наполнить легкие воздухом, и эти секунды казались минутами. В комнате было настолько тихо, что я могла слышать биение своего сердца. Воспоминания о недавних событиях острым лезвием разрезали мои мысли, не давая возможности собрать их воедино. Казалось, кто-то проткнул раскаленным кинжалом мою грудь.
Время; когда оно стало такой проблемой?
Открыв глаза, я не сразу сообразила, где оказалась. Из-за отсутствия сна у меня кружилась голова. Я ощущала себя рыбой, выброшенной на поверхность; дав себе время немного прийти в себя, я попробовала встать с постели. Помимо того что мне и так было плохо, я к тому же отравилась.
По прошествии двадцати четырех часов, когда я все же не выдержала и прикрыла глаза, тошнота подступила к горлу, и я еле успела добежать до уборной, где меня начало рвать. Опустошая желудок от всего, что я успела съесть, я мысленно надеялась, что это просто из-за стресса. Но, к сожалению, надежды не оправдались, потому что готовая курица, которую я съела, оказалась просроченной. Это была полностью моя вина; когда мне захотелось курицы, Ариф тут же исполнил мою просьбу.
Я так и знал, что твой голод доведет нас до беды.
Каран провел рядом со мной все то время, пока меня рвало, а потом поставил на уши весь персонал больницы, но после мы вели себя так, словно того инцидента с футболкой и не было. Но, пока они с Омером ждали, когда же закончится период наблюдения, Каран избегал смотреть мне в глаза, что подтверждало его смущение, и я его понимала. Мне нравилось, что они были так внимательны ко мне, а потому их отсутствие сейчас меня сильно тяготило.
Прошло уже больше половины дня с того момента, как Омер и Каран ушли. Это случилось после отравления. Хоть они и признались, что сожалеют о том, что не смогут быть рядом, меня не покидало внезапное чувство одиночества, которое я ощутила после их ухода. Даже если бы я сама попросила их уйти, я не смогла бы избежать ощущения пустоты, как будто меня покинул весь мир. Я не осознавала, как важно, чтобы хоть кто-то был рядом, и это напомнило мне об одном важном жизненном уроке: что имеем – не храним, потерявши – плачем.
Я понимала, что им пришлось уйти в силу обстоятельств, но все равно расстроилась. Я даже не знала их толком, но все равно не могла заставить девочку-подростка внутри себя замолчать и перестать ныть. Казалось неразумным, что я прикипела к этим незнакомцам за такой короткий срок и что их отсутствие так сильно выбило меня из колеи. Я привыкла быть одна, но они разбередили рану в сердце, и сейчас я вновь погружалась в пустоту, возникшую после их ухода. Наверное, любой другой человек на моем месте ощутил бы то же самое. Да и нахождение в больнице только усугубляло ситуацию.
Эта привязанность превратилась для меня в проблему.
Я никогда так легко не привязывалась к людям, но в моем уязвимом состоянии это все же случилось. И дело было не конкретно в Омере или Каране. На их месте могли быть совершенно другие люди. Я боялась снова остаться одна.
Разве мы не привыкли к одиночеству? Хотя лучше бы не привыкали.
Омер предупредил, что Ариф останется ждать у палаты и я могу позвать его, если мне что-нибудь понадобится. Он также оставил визитку со своим номером и заверил, что я могу позвонить ему в любое время, если захочу. У них уже был мой номер, и Омер сказал напоследок:
– Если мы позвоним, пожалуйста, ответь.
Наверное, они узнали номер у брата, но я все равно не стала бы отвечать; ни на обычные входящие, ни на их звонки. Я даже не знала, куда дела свой телефон.
Ты же видела его вчера в тумбочке, Ляль!
Я пожала плечами в ответ на внутренний голос. Какой смысл в моей жизни, если я даже себе солгать не могу?
Возможно, мое поведение могло показаться по-детски наивным. Даже так: это определенно было ребячеством. Но меня ранило, что они помогали мне только из-за просьбы брата. Может, я и привязалась к этим двум незнакомцам из-за того, что провела три последних месяца совершенно одна. Меня поняли бы те, кого тоже бросали: я казалась себе робкой газелью с трепещущим сердцем.
Я не ждала, что мои новые знакомые поймут меня. Но я надеялась, что найдут причины остаться, если им не все равно. Может, стоит все же позвонить им?
Они уже сказали тебе, что им пришлось уйти, твое мнение никто не спрашивал, Ляль. Они ничего тебе не должны.
Может, я и правда их не очень волновала; они могли уже забыть обо мне. Тогда я тоже перестану о них волноваться.
Ох, дорогая, так мы и поверили.
Однако вскоре Омер и Каран несколько раз пытались связаться со мной через Арифа. Наверное, они звонили и мне, но мой телефон все еще лежал где-то, полностью разряженный. И каждый раз я придумывала нелепые причины не общаться с ними, потому что держала на них обиду.
В первый раз Ариф протянул мне телефон со словами:
– Мой брат хочет поговорить с тобой.
– Твой брат? – удивилась я.
– Да, – ответил Ариф.
– Я не знаю твоего брата[3 - В данном случае под словом «брат» не имеется в виду кровное родство; в Турции к человеку можно обратиться со словами «брат» или «сестра». В данном контексте Ариф имеет в виду именно это, но Эфляль специально неверно истолковывает его слова, чтобы найти причину не отвечать на звонок.], поэтому не буду с ним разговаривать, – заключила я и отвернулась.
Ни стыда, ни совести у тебя.
Звонил либо Омер, либо Каран, но я все еще была зла на них, поэтому сделала вид, что не поняла. Почему они не ушли сразу, когда я просила их, и дождались момента, когда я к ним привыкла? Если бы они ушли сразу после моего пробуждения, ничего бы не случилось. Это все они виноваты. Конечно, я не должна была расстраиваться из-за таких мелочей, но сейчас, в моем текущем состоянии, именно это терзало меня больше всего. Я осознавала, что в таком поведении нет ничего нормального, и это еще больше меня расстраивало.
Ариф очень удивился моему ответу и произнес в трубку:
– Она говорит, что не знакома с тобой, брат.
Я мрачно усмехнулась про себя, слушая, как он оправдывался.
– Она так сама сказала, я здесь ни при чем, – продолжал Ариф торопливо, а меня продолжала забавлять эта ситуация.
Собеседник на том конце, кажется, давил на Арифа, потому что тот снова попробовал передать мне смартфон.
– Госпожа Эфляль… Госпожа Эфляль… Брат, она, наверное, уснула. Хорошо, да.
Так и не получив от меня ответа, Ариф вышел из палаты.
Ты забавлялась с ним как с игрушкой, но мне понравилось, давай потом еще раз так сделаем.
Ариф, конечно же, понимал, что я не сплю, но не сказал ни слова. Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, и молилась, чтобы он меня не услышал. Но во второй раз Ариф снова зашел в палату и протянул свой смартфон:
– Госпожа Эфляль, мой брат Каран хочет поговорить с вами, – он особо подчеркнул имя Карана.
У парня из-за тебя уже пар из ушей идет, скоро начнет подгорать кое-что другое.
Я не знала, что бы мне сказать, чтобы не брать трубку, поэтому схватила с тумбочки бутылку воды.
– Ты не видишь, Ариф, что я пью воду? – спросила я раздраженно.
В глазах Арифа читалось, что «я ненормальная», и я не смогла держать серьезное лицо, губы непроизвольно изогнулись в улыбке.
– Она воду пьет, – ответил собеседнику Ариф, но на этот раз он тоже улыбался, хотя после его лицо сразу стало серьезным.
– Если ты и так это слышал, то зачем спрашиваешь?
Надеюсь, теперь им тоже плохо.
– Ну извини, – наконец Ариф повесил трубку и вышел из палаты.
Третий раз произошел как раз перед тем, когда Ариф окончательно на меня разозлился. Я лежала в кровати и предавалась размышлениям о своей жизни, когда в дверь постучали.
– Можешь войти, – ответила я.
Ариф зашел внутрь. В руках у него опять был смартфон, но звонили по видеосвязи.
В этот раз тебе придется поговорить, Ляль.
Нет, я не буду разговаривать.
Ариф подошел и, не говоря ни слова, направил на меня фронтальную камеру, и у меня от удивления чуть не отвисла челюсть.
Посмотри, Ляль, до чего ты их довела.
Секунду я смотрела на человека на экране и тут же быстро закрыла глаза, притворившись, будто сплю, но успела заметить, что на связи был Омер. Еще я увидела белую стену на заднем фоне, поэтому сложно было сказать, откуда он звонил. Омер точно понял, что я специально закрыла глаза, хотя это была уже не моя забота. Не надо было оставлять меня одну. Ох! Мне нужно срочно что-то сделать, чтобы выйти из этого инфантильного состояния. Для начала побыстрее покинуть стены больницы.
Я чувствовала, что Ариф все так же стоял на одном месте, поэтому я продолжала держать глаза закрытыми. Собеседник по видеосвязи тоже молчал. Наверное, Арифу приходилось держать надо мной телефон, показывая, что именно происходит. Никакого уважения к спящим людям!
Шакалы.
Наконец из динамиков раздался звук.
– Хорошо, Ариф. Видимо, она действительно спит, – услышала я голос Карана. – Тогда позже поговорим.
А он как там оказался?
Ляль, они все трое смотрят на тебя.
Вскоре все трое рассмеялись. Ха, очень смешно! Хотя мне было приятно, что я смогла их позабавить даже в такой нелепой ситуации.
Ариф, кажется, получил какое-то сообщение, потому что тут же вышел из палаты. Я с облегчением выдохнула и открыла глаза. Кто знает, что они теперь обо мне думают.
Только не оправдывайся, что тебя не заботит их мнение, не нужно меня нервировать.
Но зато какое облегчение!
Тот нелепый видеозвонок произошел несколько часов назад. И кажется, они наконец-то поняли, что я обиделась, потому что больше не предпринимали попыток до меня достучаться.
– Есть ли у вас еще жалобы? – спросил доктор. Я помотала головой. – В таком случае, госпожа Эфляль, все в порядке. Мы выпишем вас в самое ближайшее время.
Я ликовала, услышав эти слова. Говорят, в гостях хорошо, а дома лучше. Так что давайте уже поскорее меня отпустим.
– Вы можете покинуть больницу завтра утром, но помните, что вам все еще нужно внимательно следить за своим состоянием, – произнес доктор с улыбкой. – Обо всем этом мы поговорим завтра перед выпиской. А сейчас отдыхайте. И скорейшего выздоровления.
