Застучал мотор теплохода-толкача, взбурлила за кормой парящая на морозе вода и развела по реке круги. Паром неторопливо отчалил от пристани, стеснив собой Енисей и устремившись тупым, обкатанным носом к правому берегу.
Анна стояла у паромного ограждения. Вплотную к ней прижимался их джип – колеса запорошены грязным снегом, на молдинге у порога тонкая корка льда, как будто след от замерзшего дела, что тянулось из Красноярска в далекий Северск.
Ледяной ветер резал лицо, пробирался через пальто, свитер и глубже – до самых костей. Анна подтянула шарф к подбородку, но теплее не стало. Перевесившись через перила, она смотрела в черные, как асфальт, воды Енисея. Они завихрялись у борта в глубокие воронки, то затихая, то втягивая в себя ледяное крошево и огрызки веток.
Стерховой хотелось оторвать взгляд от воды, но никак не получалось. В этих воронках было нечто гипнотическое, как будто река таила в них что-то важное. Небо над ее головой давило серо-стальной массой, без малейшего просвета, без намека на солнце. Берега по обе стороны реки казались обугленными холодом. На них не было ничего живого, лишь нагромождения камней и поломанные ветром деревья.
Порыв ветра ударил Стерхову по щекам, как будто в нем жила какая-то злая воля. Она вздрогнула, засунула руки в рукава и втянула голову в плечи. В очередной раз пожалела, что не надела вторую пару носков и оставила в Москве теплую шубу. Теперь это казалось глупым упущением, как и многое другое за последнее время.
Глядя на ледяные клочья, которые плавали в воде, Анна размышляла о том, что ждет ее в Северске. Что-то незримое, непонятное тяжелело внутри. Предстоящее расследование – как дыра на горизонте, детали были неясны и казались зловещими. В какой-то момент Стерховой показалось, что Енисей и ее судьба завихрились в бешеной воронке, выбраться из которой вряд ли получится.
Вернувшись в машину, Анна закуталась в шарф, пытаясь отогреться у работающей печки. Добродеев тихо похрапывал в своем кресле.
Утренний туман покрывал Енисей насколько хватало глаз. Паром размеренно подрагивал на волнах и, когда наконец причалил к правому берегу, джип съехал с него последним – после всех грузовых фур и самосвалов.
Выбравшись на берег, Добродеев остановил машину у закусочной. Они поели просто, но сытно, и Анна купила в дорогу пирогов. На этом короткая передышка закончилась, и машина тронулась в путь.
Стерхова развернула карту.
– Ну, слава Богу. Половину пути проехали. Осталось каких-то триста километров.
– Вы говорите так, потому что никогда здесь не бывали. Первые триста километров до Енисейска – считайте, нормальная дорога. А теперь, доложу я вам, начинается сущий ад.
– Серьезно?
– Дорога до Северска засыпана битым камнем. По ней можно ехать со скоростью десять – пятнадцать километров в час. Оставшиеся триста километров мы преодолеем за двенадцать часов. И если с нами что-нибудь случится в пути, помощи не дождемся. На всем протяжении связи нет, и в ближайшие сутки, а то и двое, попутных или встречных машин не будет. Вокруг – болота, глухие непроходимые леса, ни одного населенного пункта.
– Хотите меня напугать?
– Никак нет, товарищ подполковник. Но после моей последней поездки в Северск я дал себе зарок больше туда не ездить.
– Что с вами случилось?
– Да, собственно, ничего особенного. Был январь, первые числа… Понимаете, о чем я?
– Нерабочие дни.
– Мы с сослуживцем переехали Енисей по намороженному зимнику. Дорога до Северска в это время – сплошной белый асфальт.
– Не понимаю…
– Со временем снежный наст покрывает дорогу из булыжников. Северяне ждут этого момента, несмотря на морозы. Снег трамбуется сам по себе, и по бездорожью можно ехать, как по шоссе. Белый асфальт – это обещание лучшей жизни, хоть и приходит оно с лютым холодом.
– Вы рассказывали о своей предыдущей поездке в Северск. – Напомнила Стерхова.
– Ну, да! По белому асфальту до Северска мы планировали доехать за шесть или семь часов. Примерно на половине пути у нас порвался трос сцепления. Дорога усыпана снегом, автомобиль не толкнуть.
– Постойте, – сказала Анна. – Был январь, значит, стояли морозы?
– Морозы не стояли, они трещали. Минус тридцать семь на улице, а после того, как закончился бензин и заглох двигатель, минус тридцать семь было в салоне.
– Как же вы остались в живых?
– Мой сослуживец, опытный в таких делах человек, отобрал у меня запаску, которую я собирался поджечь, и погнал меня по дороге. Двигаясь, мы продлевали себе жизнь. Если бы остались у машины, точно замерзли бы.
– Вас подобрали?
– До сих пор благодарю Бога. Так повезло! В Северск шел автобус с вахтовиками. Если бы не они, не сидеть бы мне рядом с вами.
Рассказ Добродеева подготовил Стерхову к трудному пути, но даже самые мрачные ожидания не смогли оправдать того, что ей пришлось пережить. В дороге трясло так, как будто под машиной сидел великан, который вознамерился вытряхнуть из них душу. Добродеев повторил, что такая безумная тряска ожидает их в ближайшие десять или двенадцать часов. Анна огорчилась, но виду не подала. Она смотрела в окно и видела плотную стену из почерневших стволов деревьев. Одна только мысль о том, чтобы оказаться в глубине этого леса, привела ее в неописуемый ужас.
– Страшное место.
– Вы абсолютно правы. Вдоль дороги – сплошной могильник еще со старины, здесь убивают лишних и опасных людей. Зимой многие замерзают.
– И как только люди живут в таких суровых краях.
– Что жить… – Добродеев достал пачку сигарет, но закурить не решился. – Здесь даже смерть не балует. Приедет человек – и вдруг растворится, как дым над костром.
Анна вздрогнула. Слова Добродеева прозвучали как предостережение.
– И часто растворяются? – поинтересовалась она.
– Северск не любит шума, – он резко вывернул руль, объезжая колдобину. – И тех, кто сует нос в чужие дела.
– Советуете быть осторожнее? – догадалась Стерхова.
– Лишним не будет.
Этот разговор оставил неприятный осадок, по крайней мере у Анны. Поразмыслив, она решила приглядеться к Добродееву, но чутье подсказало: он предупредил ее из лучших побуждений.
Они ехали не быстрее пятнадцати километров в час. За все время не было ни попутных машин, ни встречных, только лес и гнетущая тишина. Первую остановку сделали спустя шесть часов. Плотная стена из деревьев вплотную подступала дороге. Жизнелюбивые растения боролись за право на существование, оттесняя и уничтожая друг друга.
Анна перелезла через вал из камней и замерзшей грязи на обочине дороги и отыскала прореху между деревьями, где смогла бы присесть по нужде. Добродеев остался в машине.
Лес начинался сразу за обочиной. Черный, слепой, он гудел в глубине ветром или чем-то другим, неясным. Далеко идти она не решилась, присела за развесистой елью. Но, когда собралась обратно к машине, над головой раздался хриплый, надтреснутый крик.
– Ууууух! Ууууух! Ууууух!
Стерхова подняла голову. На сучковатом дереве, в нескольких шагах от нее, сидела огромная сова с мраморно-белыми перьями и черными провалами глаз. Сова смотрела на нее, не мигая. Ее внимательный, неподвижный взгляд пробирал до самых костей.
Анна сделала шаг назад, а потом еще и еще. На нее накатил какой-то животный страх и холодным комом застрял в груди.
– Ууууух! Ууууух! – снова прокричала сова.
Сорвавшись с места. Анна побежала к дороге. За спиной раздался крик, протяжный и обволакивающий.
– Ууууууууух!
Стерхова заскочила в машину и захлопнула дверцу. Сердце все еще испуганно билось. Казалось, что из-за деревьев на нее по-прежнему смотрели черные провалы совиных глаз.
– Что-нибудь случилось? – спросил Добродеев.
– Нет, ничего. – Ответила она.
Через полчаса стемнело, и они продолжили путь в темноте. Начавшийся снегопад создавал ощущение параллельной реальности, но дорога от этого легче не становилась. Тряска не прекращалась, машина несколько раз буксовала, и Добродеев бешено выкручивал руль, матерясь. Стерхова молилась, чтобы им не пробить покрышку – это было бы худшим из возможных исходов.
И вот, в тот самый момент, когда они почти потеряли надежду, дорога вдруг резко перешла в грунтовку, а затем в асфальт. И это было похоже на чудо, казалось, что они скользят по паркету, хотя на самом деле дорога не была идеальной.
Глава 4
Северск
Северск встретил их сумрачным, холодным рассветом. Это был северный поселок, в основном одноэтажный, скрытый в низких, туманных горизонтах. Он отличался от тех, что Стерхова видела до сих пор.
Первое, что бросалось в глаза, – нескончаемые вереницы самосвалов, которые проезжали мимо.
– Машины возят золотую руду с рудников на обогатительный комбинат. – Сказал Добродеев. – В Северске много приезжих водителей, живущих здесь вахтами.
– Проходной двор. – Заметила Анна. – Это осложнит любое расследование.
– Работаем с тем, что есть. – Добродеев улыбнулся, и Стерхова впервые за всю поездку решила использовать его благодушие.
– Что вам известно об этом деле? – поинтересовалась она.
– Ничего. – Слишком быстро ответил Добродеев, давая понять, что в этом вопросе он – кремень.
По дороге в следственный отдел им встретилась столовая – одноэтажное здание барачного типа с выцветшей вывеской. Возле него в клубах выхлопных газов стояли заведенные самосвалы.
– Их здесь никогда на глушат. – Объяснил Добродеев. – На морозе потом не заведешь.
Несколько шагов от стоянки до столовой пронзили ступни диким холодом. Он стремительно полз по икрам под пальто и дальше – к спине. Ощущение было ужасным. Никогда ни до, ни после Стерхова так не мерзла.
Зал столовой оказался слишком большим для такого места. Внутри было душно и тепло, пахло простой едой. За длинными столами сидели сотни мужчин. По ним было видно, что, сменяя друг друга в тяжелой и монотонной работе они давно потеряли счет неделям и дням. В воздухе висела тяжелая, непривычная тишина, разговоры здесь были не нужны: задачей каждого из них было поесть, отпахать тяжелую смену и упасть на койку в общежитии.
Отстояв короткую очередь на раздачу, Добродеев и Анна прошли к гигантскому чану, откуда все наливали чай. Он был терпким, горячим, без всяких изысков.
Они сели за стол.
– Как думаете, сколько времени нам придется здесь провести? – спросил Добродеев.
– Все зависит от дела. – Сказала Анна, не углубляясь в тему. Перед ней стояла еда, и она не собиралась портить завтрак разговорами о работе.
Поселок оказался небольшим, и в этот день был укутан густым, всепоглощающим туманом. Добродеев вел машину уверенно, без лишней суеты, как человек, который бывал здесь не раз.
Анна взглянула на часы и заметила, что до сих пор не привела их в соответствие местному времени. Часики были маленькими, механическими, их подарила мать в честь окончания школы. Вспомнив о матери, она проверила телефон и увидела, что мать звонила ей несколько раз. Но после переправы мобильная связь не работала.
Собравшись перезвонить, Анна тут же засунула телефон в карман. Как раз в этот момент они подъехали к зданию следственного отдела, которое было таким невыразительным, что сливалось с унылым пейзажем Северска. Стекла в окнах потемнели от времени, а вывеска была полустертой ветрами и холодом.
Следственный отдел располагался на двух этажах. Бледный свет от люминесцентных ламп освещал вестибюль и стенд с фотографиями преступников.
Добродеев прошел к стойке дежурного и достал удостоверение. Анна тоже предъявила свой документ. Дежурный офицер без лишних разговоров повел их по коридорам в приемную.
Интерьер отдела был примитивным. Старые полы под ногами скрипели, потолки были низкими. В воздухе витал характерный запах непроветренных помещений, в которых не прекращались встречи и разговоры. Стены были заставлены деревянными шкафами, из которых торчали бумаги.
«Все замерло в ожидании перемен» – эта мысль позабавила Стерхову. Повсюду, куда бы она ни приехала, было одно и то же.
В приемной начальника отдела пахло хорошим кофе – первый запах, который порадовал Анну. Вскочившая при виде их секретарша распахнула дверь кабинета и жестом пригласила войти. Анна Стерхова успела заметить гравировку дверной таблички: «Гедройц Борис Янович – начальник следственного отделения МВД России по Северскому району».
Из-за стола навстречу им вышел мужчина в штатском.
– С приездом! – сказал Гедройц. Его приветствие было искренним – ни лишней теплоты, ни равнодушия. – Как добрались?
– Главное – живы. – Пошутил Добродеев.
Анна исподволь оглядела начальника отдела. Он был типичным представителем местечкового начальства. Фигура – коренастая и несколько грузная. Лицо – будто выжжено временем: заостренные черты, резкие морщины и цепкий взгляд – сочетание, производившее сильное впечатление. Ему было за пятьдесят, он, как и Стерхова, был подполковником, и это вызывало вопрос о причинах задержки очередного звания.
Устроившись за столом совещаний, Анна предупредила:
– Мы хотим немедленно приступить к работе.
– Кто ж вам мешает… – Гедройц поднял трубку и распорядился: – Лера, вызови ко мне Ивана Астафьева.
– Пока суть да дело… – начал Добродеев, но Борис Янович его придержал. – Не спеши, Вадим. Дождемся Астафьева, тогда и поговорим.
Несколько минут ожидания прошли в тишине. За это время Гедройц просмотрел и подписал несколько документов. В присутствии гостей, он мог бы этого не делать, но почему-то сделал. Стерхова попыталась расспросить его о предстоящем расследовании, но Борис Янович технично свернул с этой темы. Он действовал по своим правилам, и Анна замолчала, поскольку не привыкла лезть в чужой монастырь со своим уставом.
Вскоре дверь кабинета приоткрылась, и в образовавшуюся щель сунулась белобрысая готова молодого мужчины:
– Вызывали, Борис Янович?
– Входи, Ваня. Вызывал. – Дождавшись, когда он сядет, Гедройц представил: – Следователь Астафьев. А это, – он посмотрел на Анну: – Стерхова Анна Сергеевна, подполковник юстиции, заместитель начальника отдела по расследованию преступлений прошлых лет. С Добродеевым ты знаком.
– Рад знакомству. – Астафьев приподнялся и снова сел.
– В рамках нашего отдела создана оперативная группа из четырех человек. Помимо Анны Сергеевны, Добродеева и тебя в нее войдет криминалист Ромашов.
– Старик два года, как на пенсию вышел.
– Вызвали, оформили, будет работать. – Сказал Гедройц.
– Сильно сомневаюсь… – Астафьев покачал головой. – После следствия по делу безголовых, старик сильно сдал.
