Хочется домой.
– Только не реви, Эмили, – хмурится Сема, пристально разглядывая мое лицо.
Опустив телефон на белую скатерть, откидываюсь на мягкие подушки. Холодная ткань приятно охлаждает кожу на пояснице.
– Я никогда не реву, Черепанов, – стискиваю зубы. – Будто ты этого не знаешь.
– Знаю, конечно. Даже когда ломаешь ногу. Я сам видел. Ты бездушная машина, а не человек, Литвинова.
Киваю удовлетворенно. Так-то.
Шуточки парней по поводу моей слабости всегда ужасно раздражают. Люди придумали какие-то глупые стереотипы про женский пол, типа мы все должны быть нежными фиалками, которые падают в обморок от легкого дуновения ветерка.
А это, в моем конкретном случае, вообще не так. Я обожаю риск, скорость и ощущение выброса адреналина в кровь.
Семен снимает темные очки и, ухватившись за ворот своей футболки, трясет им, чтобы хоть немного охладиться.
Жара в Москве такой силы, что асфальт вот-вот расплавится. Я из шортов и топов не вылезаю.
– Просто ты, я так понял, мечтала попасть в тот продюсерский центр. И клип у вас с поляками неплохой получился. Быстро смонтировали?
– Две недели.
– Жалко, что не взяли, – заключает.
– Ой, да кому нужны эти продюсеры, Сем. Сейчас можно и без них. Я решила вести соцсети, и у меня уже даже есть один заказ на корпоратив, – играю бровями и возвращаю лямку от топа на плечо. – В субботу с парнями едем загород. Платят там отлично, сыграем каверы и заработаем на студию, чтобы записать еще пару песен.
– Это с какими парнями? С теми же, с которыми клип снимала?..
– Да. Баха и Кензо классные музыканты – самобытные, талантливые, я от них в восторге.
– Их же трое?.. Ты говорила по телефону или я что-то напутал.
– А, да… Еще Петр, но он вообще в музыке ничего не понимает.
– Тогда чего таскается за вами?
– Так… за компанию, – тянусь к трубочке и отпиваю ледяной, клубничный мохито, замечая высокого мужчину, который идет по проходу и глаз с меня не спускает.
Хм.
Обычный вроде. Льняной деловой костюм, модные очки, в руках черный айфон и ключи от машины. Когда проходит мимо, чувствую, что затылок начинает припекать. Не по себе становится.
Это что еще такое?..
Тянусь к сумке, и среди тонны жвачек, бумажек с записанными на них песнями и салфеток ищу свое зеркальце.
– У меня лицо чистое? – спрашиваю у Семы, пока не нахожу.
– Чистое, – кивает он. – А что?
Нашла.
Разглядываю свое отражение, чтобы убедиться самой – все чисто, и высовываюсь из-за зеркальца.
– Мужик тот, – закатываю глаза и чуть отклоняю голову. – Так на меня посмотрел… Я подумала, вдруг когда ела пасту, лицо сливочным соусом замарала.
– Литвинова – ты кадр! – хохочет Черепанов, ероша светлый ежик на голове. – Реально не понимаешь, почему на тебя мужики смотрят?..
– И почему же? – закидываю зеркало обратно в сумку. – Раз ты такой умный – скажи мне.
Семен приближается, нависая над столом, и складывает ладони вокруг рта:
– Потому что хотят с тобой трахаться!
– Думаешь?.. – округляю в ужасе глаза.
– Я знаю!
Тоже наклоняюсь к столу.
– И ты хочешь? – прищуриваюсь.
– Я – нет, – Сема отваливается на спинку дивана, закидывает ногу на ногу и отвечает вполне серьезно. – Во-первых, ты бро, а с бро не трахаются. Во-вторых, у меня девушка есть.
– Ого, – чувствую легкий укол дружеской ревности. Никаких чувств к Черепанову у меня нет. – И кто она?
– Моя соседка, в одном подъезде живем.
– Фу… Как скучно, Семен! – вздыхаю.
Теперь все мои мысли устремляются к другому мужчине. Нет, на этого, с ключами и айфоном мне глубоко все равно. Трахаться он хочет. Пусть губу закатает.
Я…
Снова думаю об Аскерове Ренате Булатовиче.
Четко помню, как увидела его в первый раз, в нашей квартире. Мне тогда было десять лет, а ему… наверное, около двадцати пяти, и он вообще меня не замечал. Безусловно красивый, всегда серьезный, высокий мужчина с темно-серыми глазами, которые мне отчего-то всегда хотелось обратить в свою сторону. Это, возможно, что-то детское, неосознанное, но каждый раз, когда я, возвращаясь из школы, видела темно-синюю машину у нашего дома, испытывала жгучий интерес. Запретный…
А еще в присутствии Рената мне становилось не по себе. Думала, после колледжа и возвращения в Москву все пройдет, но нет. Не прошло. И Сема здесь со своими рассуждениями.
У меня всегда было много друзей. Подруги – ни одной. Что это – невезение или результат армейского воспитания отца? Не знаю.
А что, если Аскеров так странно на меня смотрел, потому что тоже хотел со мной… ну…
Черт.
Что за мысли у тебя, Литвинова? И зачем ты рылась в вещах отца, чтобы найти номер телефона его друга-сослуживца?
– А как там Давид Андреевич? – спрашивает Сема, когда мы прогуливаемся по набережной после обеда.
– Нормально, – отвечаю, строго зыркая на проходящего мимо парня. Он пялится на мою грудь.
Когда это произошло?.. Когда все изменилось?
Пожалуй, в Европе.
Там, вдали от отца, я начала носить более откровенные наряды. Девчонки в кампусе вели себя довольно развязно, я, естественно, ничего такого не позволяла, но манеру одеваться и ухаживать за своей вполне заурядной внешностью переняла.
– Ты говорила, отец в командировке? Надолго?
– А…да. Скорее всего до осени. А может и до зимы…
Глава 4. Эмилия
Устроившись на идеально заправленной постели, перекатываюсь на живот и подкладываю под грудь подушку. Обложка нового блокнота переливается из-за мерцающих страз. Вообще, я не очень люблю все эти штучки, но тут не сдержалась и купила.
Вывожу ровным почерком на первой странице:
МОИ ПЕСНИ
Автор-исполнитель
Эмилия Литвинова
Рассматриваю эту надпись под разными углами. В голове шум моря, сменяющийся гулом заполненного зрительного зала…
Нравится.
Мурашки по коже.
Перелистываю запись и… зависаю минут на тридцать. В голове куча мыслей, целая мусорка из слов и рифм, но конкретных на ум не приходит.
Стихи я пишу лет с двенадцати. Может, ничего выдающегося, однако мне нравится творчество. Нравится оставлять на бумаге свой след. Порой даже легче становится, потому что таким образом можно кому-то высказаться.
Говорят, для того чтобы написать что-то стоящее, нужно влюбиться и потерять свою любовь, ощутить бесконечную радость, и ошеломляющую боль – только так сможешь прочувствовать текст и стать его проводником в этот мир. Может это и так, но я пока не влюблялась. Сложно кем-то увлечься, когда парни, которые тебя окружают, такие, в хорошем смысле, придурки.
Реально как дети.
У меня куча чатов в мессенджере. Школьный, болталка с секции борьбы, чат второй смены загородного лагеря и группа студентов колледжа. Все они состоят из пацанов примерно моего возраста, и они там тако-о-ое обсуждают, что желание влюбляться сразу пропадает. Могут и по внешности девушки проехаться. Я смотрю – вроде симпатичная, а чего только не напишут: ноги кривые, усы на лице, жопа плоская. Ужас. Я такие сообщения просто игнорирую и, вообще, в последнее время стараюсь появляться реже.
Долго вымучиваю хоть что-то, но получается бред, поэтому закрываю блокнот и иду пить чай. В квартире пусто и тихо, но я к этому привыкла. Из-за включенного чайника поздно слышу звонок, бегу в комнату за телефоном и, вернувшись обратно, набираю отцу:
– Да, пап, привет. Звонил?
– Чего так долго отвечаешь? Чем там занята? – он без приветствий подозрительно спрашивает.
– Да вроде быстро…
– «Вроде». Ну, как ты там? Все бездельничаешь?
– Почему это бездельничаю? – обижаюсь.
– Частушки все свои поешь?
– Да какие частушки?
– Ладно, не начинай. С университетом что? Помощь нужна?
– Нет, пап, помощь не нужна, – отчитываюсь. – Я сама. Экзамены ведь сдала. Должна поступить.
Оказалось, после европейского колледжа, куда отец меня отправил из соображений безопасности и по согласованию с руководством Управления, поступить в столичный вуз не так-то просто. Пришлось вернуться в марте, чтобы сдать единые государственные экзамены.
– Ну, давай…
– Пап, помнишь, я тебе говорила, что у нас дома душ не работает? Что-то с лейкой…
– Помню-помню, – ворчит. – Пришлось Аскерову звонить, куда тебя девать? Обещал сегодня решить вопрос.
Я округляю глаза и быстро осматриваю квартиру на предмет чистоты.
Приедет?..
Сегодня?..
Господи.
– Ладно, пап, давай, – снова чувствуя внутри неладное, быстро прощаюсь. – Я тут… чай пью.
– Язык не обожги. Денег-то хватает?
– Хватает. У тебя как дела? – поспешно спрашиваю. – Как здоровье?
– Нормально все. Давай, Эмилия. До связи.
За два часа полностью перемываю всю квартиру.
Неудобно в прошлый раз получилось. Может, Ренату и все равно, а мне почему-то важно, чтобы он не подумал, что я неряха. Правда, душ-то не работает. По окончанию уборки приходится вымыть голову в кухонной мойке.
Надев шорты и майку, феном хорошенько просушиваю волосы и решаю заплести косу. Затем хожу по дому в приподнятом настроении.
Чувства странные.
Будто громкость в теле прибавили.
