В тёплом свете ночника он впервые заметил, как много в её глазах оттенков: голубые с тёмно-синей каймой у зрачка и золотистыми лучиками, словно солнечные блики на воде. Сейчас глаза казались темнее, глубже, чем днём, будто в них пряталась неведомая тайна. Они манили, как мавки заманивают в синь озёр, обещая что-то запретное и прекрасное одновременно. Максим поймал себя на том, что не может оторвать взгляд.
Чтобы избавиться от наваждения, он задал вопрос:
– А почему ты вообще согласилась впустить меня?
Олеся улыбнулась и чуть пожала плечами.
– Не знаю. Наверное, потому что ты выглядел, как потерпевший кораблекрушение. Ну и… я не могла оставить тебя в такой метели.
– Выглядел настолько плохо? – он улыбнулся, поднимая кружку к губам. Какао он тоже не пил с детства.
– Нет, – ответила девушка, чуть отводя взгляд. – Просто пожалела по-человечески.
Мужчина ненавязчиво скользил взглядом по лицу Олеси. Оно было красиво своей естественностью. Он уже не помнил, как выглядят девушки без накладных ресниц и накаченных губ. Только за последний год он сменил три пассии, но все они были словно под копирку нарисованные куклы. Даже его нынешняя симпатия, хоть и кардинально отличалась цветом волос от предыдущих блондинок, не слишком отличалась по характеру и потребительским желаниям.
Максим сделал глоток какао, думая, что ему теперь делать с этим мелким воробьём. Неожиданно для себя он поймал себя на мысли, что давно не чувствовал такого живого интереса к женщине, который шёл бы дальше прагматичных целей или простого плотского желания. Хотя приоткрытые сладкие губы так и манили совершить грехопадение.
Глава 4
Деревня встретила утро знатным морозом и не такой яростной метелью. Лучи зимнего солнца не могли пробраться через белую пелену и заглянуть в окна спящего господина Сапсана. Тот спал на диване, натянув лёгкое лебяжье одеяло до самого подбородка.
Максим проснулся как никогда поздно – в десять. Первые секунды он пытался понять, где находится, пока запах древесины от камина не вернул его к реальности.
Воспоминания о вчерашнем вечере всплыли в голове, вызвав смешанное чувство досады и удивления. Ему было непривычно ощущать себя вне привычной городской среды, но эта обстановка именно в этой усадьбе, наполненная уютом и тишиной, обладала странным успокаивающим эффектом.
Мужчина поднялся, чувствуя, как тело ломит от долгого сна. Но жаловаться было бы глупо. Максим не мог не признать, что даже этот жёсткий, в буграх диван оказался лучше, чем он ожидал, когда только зашёл в этот дом. А главное, его удивила хозяйка. Олеся… Грозный воробей… Маленький тёплый воробушек.
Гость сложил в стопку постель и накинул тонкий свитер, одолженный Олесей вдобавок к тем вещам, в которые Максим переодевался вчера. Отец Олеси явно был человеком внушительных размеров, потому что рукава свитера болтались у Максима на запястьях.
На кухне раздавались лёгкие звуки: звон посуды и стук ножа по деревянной доске.
Максим втянул носом запахи. Странно, но сегодня никакого запаха нафталина ему уже не чудилось.
У входа на кухню мужчина остановился, заглядывая в приоткрытую дверь. Вчера он не ошибся. Эта молодая, хрупкая и в тоже время сильная женщина вызывала нешуточный интерес.
Олеся стояла у стола, уже одетая в уютный белый свитер и тёплые василькового цвета штаны, с хвостиком небрежно собранных рыжих кудрей. Её движения были быстрыми и уверенными, и мужчина залюбовался, наблюдая за девушкой.
– Доброе утро, – наконец произнёс он, толкая дверь и входя в кухню.
– Доброе, – обернулась она, приветствуя его лёгкой улыбкой. – Как спалось на новом месте?
– Честно? Диван явно пережил лучшие времена, – усмехнулся он, садясь за стол. – И спасибо за одеяло. Оно утром спасло от холода, когда камин потух и груба стала остывать.
Олеся кивнула, продолжая резать хлеб.
– Голодный? На завтрак – жареная картошка и соленья из погреба. Изысканной кухни здесь не жди.
Максим машинально провёл пальцами по краю чашки, переводя взгляд на Олесю.
– И не надо, – отозвался он, поднимая чашку с уже налитым чаем. Втянул носом запах чая, который заварила хозяйка. Приятный аромат приносил удовольствие. Сделав глоток, мужчина добавил: – Здесь свой колорит, приправленный твоей заботой.
Девушка остановилась на мгновение, явно удивленная его словами, но быстро вернулась к своим делам.
Олеся рассказывала о своих будничных делах, пока раскладывала еду по тарелкам. Она что-то говорила, но Максим ловил себя на мысли, что слушает не слова, а интонацию – та была особенной, с лёгкими нотами доверия и внутреннего спокойствия. И никакой чопорности и желания показать себя с лучшей стороны.
– Ты не такая, как другие, – вдруг отозвался он, даже не осознавая, что говорит вслух.
Олеся удивлённо взглянула на него, поднимая брови.
– И в чем же моя уникальность?
Максим улыбнулся, наклонившись ближе.
– Ты живешь по своим правилам. У тебя есть стержень. Ты следуешь своим убеждениям.
– Что ж, со стороны виднее, но не такая решительная, как ты себе представляешь.
Олеся как-то горько улыбнулась, как будто вспомнила что-то не очень приятное из своей жизни. Слова мужчины её поразили. Рядом с ним она совсем забыла об Артёме.
Взгляд Максима имел странное свойство – мужчина не просто смотрел, а будто заглядывал внутрь, ища что-то скрытое. Олеся почувствовала лёгкое волнение. Этот человек притягивал девушку, как магнит. Она все время ловила себя на том, что крутится рядом с ним. Первая начинает какие-то разговоры, чтобы хоть немножко заглянуть глубже в его жизнь. Она едва сдержалась, чтобы не спросить, есть ли у него кто-то. Что, если он скажет, что у него есть любимая женщина? Эта мысль вызвала весомое раздражение.
«И кто ты после этого, Олесь?» – упрекнула она себя мысленно. Её лицо изменило выражение на более серьёзное, и девушка отвела взгляд. Но сердце не останавливалось, продолжая стучать чаще, чем обычно.
– Что-то не так? – неожиданно отозвался Максим, словно уловив перемены её настроения.
– Нет, всё хорошо, – быстро ответила она, надевая на лицо привычную улыбку. – Просто думаю о будничных делах.
За завтраком разговор продолжился. Они обсуждали мелочи: погоду, зимние дороги, и даже вспомнили, как Максим пришёл к ней весь в снегу, промокший и замёрзший в сосульку.
Олеся смеялась над его шутками, а её смех был таким искренним, что мужчина ловил себя на мысли, что хочет слушать его ещё и ещё.
– Спасибо за завтрак, – сказал Максим, отодвигая пустую тарелку. – Но, боюсь, мне нужно возвращаться в реальность.
– Машина вряд ли заведётся, – заметила Олеся. – У нас здесь зимой связь бывает только по счастливой случайности. Придётся подождать, пока метель окончательно уляжется.
– Тогда, кажется, я всё ещё пленник злой Снежной королевы, – пошутил он, вставая из-за стола.
Олеся улыбнулась, собирая тарелки.
– Если так, то повелеваю расчистить снег у крыльца и дорожку до дровника! Частный дом заставляет пошевеливаться, а не только нежиться у камина.
Максим взглянул на неё и слегка усмехнулся.
– Слушаюсь, моя королева.
Через полчаса они уже были на улице. Снег, который казался лёгким и пушистым, оказался куда тяжелее, когда они начали его разгребать.
Мужчина взял лопату и, повертев её в руках, усмехнулся.
– Давненько не брал я такого в руки, – он сделал первый неуверенный взмах, а снег с хрустом свалился на обочину. – Ну что ж, королева, проверим, кто кого.
– Снег или ты? – парировала Олеся, облокотившись на метлу. – Уверена, счёт будет в его пользу.
– Это мы ещё посмотрим, – Максим, подняв взгляд, встретился с её озорным взглядом и невольно улыбнулся.
Метель улеглась, но снег всё ещё падал редкими снежинками. От их уборки в воздух поднялась искрящаяся снежная пыль. Она мерцала в рассеянном свете зимнего дня, создавая иллюзию лёгкого сияния, которое окутывало их двоих.
Работа спорилась. За шутками они расчистили длинную подъездную дорогу до крыльца, а затем принялись за тропинку к дровнику. Олеся то и дело поддразнивала Максима, подгоняя его словесными шпильками. Но он не испытывал раздражения. Вместо этого возникло странное чувство лёгкости – то ли от свежего воздуха, то ли от заразительного смеха Олеси.
– Ну, всё, хватит, – выдохнул он, опираясь на лопату, когда последний снежный завал остался позади. – Думаю, теперь я заслужил чай.
– Ты заслужил, – улыбнулась Олеся, – но чай с бельгийскими вафлями будет позже. Я обещала экскурсию по дому.
Олеся провела своего гостя по всем уголкам усадьбы, начиная с уютной библиотеки, где полки ломились от старых книг, заканчивая бальным залом с высоким потолком и шикарными зеркалами в рамах с вензелями.
Истории, которые она рассказывала о доме, звучали так, будто она сама была их свидетельницей. Максим слушал Олесю, позабыв о своей цели – уговорить её продать дом. Работа осталась где-то там, за снежным занавесом вчерашней метели, за чертой, отделившей Судьбинушку от остального мира.
Когда они, наконец, спустились на кухню, Олеся, снимая шарф, кивнула на старинные часы. Время было ближе к полднику.
– Ну что, теперь чаем не обойдёмся. Или, может, пока какао? А я быстро нам приготовлю что-нибудь перекусить. Я так устала махать лопатой, что рук не чувствую. Нужно передохнуть.
– Какао звучит идеально, – кивнул Максим. Он не любил сладкое, но какао стояло на отдельной ступени. Оно было родом из детства, когда вот такими же холодными зимними вечерами мама варила сладкий напиток ему с братом и рассказывала сказки о волшебных мирах.
Его мышцы тоже приятно ныли от уборки снега. Он почти забыл, каково это – устать от простого физического труда. Максим потёр затёкшие плечи и с улыбкой посмотрел на Олесю. Её раскрасневшееся на морозе лицо, лёгкая небрежность в движениях и сияние в глазах будто наполняли всё вокруг теплом. Этот день действительно получился чудесным – спокойным, но каким-то удивительно значимым.
К вечеру мороз усилился, и ветер принёс с собой новые облака, намекая на свежий снегопад. В условиях изоляции усадьба стала каким-то убежищем на двоих. Это непредсказуемое обстоятельство начинало связывать двух совершенно незнакомых людей невидимыми нитями, заставляя узнавать друг друга всё лучше.
Вечерами в усадьбе становилось особенно тихо, только потрескивание дров в камине нарушало тишину.
Свет лампы торшера за плечом Максима мягко освещал комнату, создавая уютный полумрак. Он положил книгу, которую пытался читать, на стол и повернулся к камину, разглядывая игры язычков пламени. Атмосфера располагала к философским размышлениям: о прошлом, о том, что упущено, и о том, что ещё только может быть. Словно само время здесь замедляло ход, давая возможность задуматься о главном. В городе у него совсем не было времени на праздное безделье или неспешные размышления. Каждый день был расписан по минутам, наполнен встречами, звонками и бесконечными делами. Но здесь, в тишине усадьбы, всё было иначе. Казалось, само место заставляло его остановиться, прислушаться к себе и обратить внимание на то, что он давно отодвинул на задний план.
Олеся появилась в дверном проёме, держа в руках ещё одну вязанку дров. Её щёки слегка покраснели от холода, волосы растрепались, и она выглядела так естественно, что Максим снова поймал себя на мысли, как сильно она отличается от всех женщин, которых он знал раньше.
– Зачем сама? – мужчина поднялся с кресла, перехватывая тяжёлый груз.
– А кто, если не я? – усмехнулась Олеся, но в её тоне не было упрёка, скорее, лёгкая насмешка.
Максим хмыкнул, чувствуя, как грубые края поленьев режут ладони. Конечно, он умудрился занозить руку – перчаток ведь на нём не было.
– Чёрт, – пробормотал он, внимательно рассматривая ладонь.
– Давай посмотрю, – спокойно сказала Олеся, кладя дрова у камина. Она протянула руку, и Максим без лишних слов позволил ей осмотреть занозу. Её пальцы были тёплыми и лёгкими, хотя он ощутил, как её прикосновение вызвало странный трепет.
– Ничего страшного, – сказала она, улыбнувшись. – И даже не вздумай жаловаться, как ребёнок.
– Жаловаться? Я? – Максим приподнял бровь, улыбнувшись в ответ. – Никогда.
– Ничего страшного, – сказала она, вытянув короткими ноготками застрявшую щепку. Она приблизила мужскую ладонь к своим губам и легонько подула, словно пытаясь развеять боль.
Это движение было таким простым и естественным с её стороны, но Максим почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Он закрыл глаза на секунду, чтобы собраться, но тело словно жило своей жизнью.
Мужчина застонал тихо, почти неслышно, чувствуя, что ещё чуть-чуть – и он переступит черту. Притянет её тонкий стан к себе, почувствует в руках бесстрашного «воробушка» и забудет обо всём на свете. Его взгляд задержался на её лице – на чуть приоткрытых губах, на лёгком румянце, который только усиливал её притягательность.
– Олеся… – прозвучало вымученно.
– Больно? Всё, готово, – её голос удерживал его на границе между реальностью и грёзами.
Девушка отпустила его руку и шагнула назад, словно ничего не произошло.
Максим провёл рукой по лицу, стараясь унять эмоции, которые накрыли его с головой. Возбуждение затапливало. Хорошо, что спортивные штаны были мешковатыми, а то пришлось бы объясняться.
«Остынь», – мысленно приказал он себе, но это было не так просто, когда Олеся стояла так близко и смотрела на него своими огромными голубыми глазищами. Наивный воробушек только что выскользнул из лап хищника, даже не подозревая, какая опасность ему грозила.
Глава 5
– Ты что-нибудь ужинать будешь? – спросила Олеся, не поднимая на Максима глаз.
– Буду. В твоей компании еда вкуснее.
Мужчине нравилось смущать девушку, смотреть, как вспыхивают искорками голубые глаза, а на молочной коже расцветает стыдливый румянец. Хотя «воробей» старался из-за всех сил скрыть свою реакцию на его провокационные замечания и комплименты.
И вот сейчас она пожала плечами, принимая независимый вид.
– Ладно. Но предупреждаю: придётся подождать полчаса.
– Меня устроит, – кивнул он, наблюдая, как она возится у камина, добавляя дрова в огонь.
Через несколько минут они уже были на кухне. Сам Максим готовить толком не умел. Когда он ещё студентом жил в общежитии, основными блюдами на его столе были макароны с сыром или жареная картошка с мамиными заготовками. И то, это продлилось недолго. Женское внимание он привлекал всегда, и вскоре соседки сами взяли на себя заботу о его питании. Ну, а после доставка или ужин в ресторане закрывали все вопросы с едой.
В кастрюльке уже закипала гречка, источая аппетитный аромат, сдобренная сливочным маслом. Казалось, что на кухне происходило настоящее священнодействие, где Олеся была главной волшебницей. Её нож ловко и быстро разделывал тушку курицы, а от смеси душистых специй у Максима вдруг заложило нос, и он невольно чихнул.
Олеся обернулась на звук, взглянув на Максима:
– Ты не простыл? – заботливо поинтересовалась, внимательно заглядывая в его глаза.
Максим отмахнулся, криво усмехнувшись:
– Не дождёшься. Это просто специи… слишком активные.
Её губы тронула лёгкая улыбка, но в глазах ещё теплилась искра беспокойства.
