Алекс Ключевской (Лёха) "13-й демон Асмодея. Том 3"

– Лук Небес был создан специально для Велиала, Асмодей. И никто из нас, кроме него, взять в руки его не сможет.

– Хорошо, но если из-за него нашему подопытному будет что-то грозить, я лично обломаю ему крылья, – нехотя согласился Асмодей, просчитывая варианты.

– Кстати, об этом, – пристально посмотрел в глаза хозяину кабинета Люцифер. – Я слегка подкорректировал планы в отношении него. Думаю, что нужно немного ускориться, раз уж пошли такие разговоры с Небесами.

Глава 2

К больнице подъехали, когда уже было темно. Я вошёл в приёмный покой и увидел спешащего мне навстречу Сашу. Похоже, его куда-то вызвали, и он ждал, когда подъедет машина.

– Почему все самые сложные случаи всегда случаются ночью? – спросил я фельдшера, остановившегося рядом со мной.

– Это на самом деле философский вопрос, требующий глубокого осмысления и не меньше бутылки на брата, – ответил Саша, задумавшись.

– Мне надо что-то ещё знать про пациента? – я посмотрел в сторону приёмника.

– Он выпивает, – ответил Саша. – Часто и много. Но вот сейчас трезвый.

– Аритмия может быть следствием того, что он как раз трезвый, – я невольно нахмурился.

– Может, – Саша пожал плечами. – А может быть, он как раз неделю назад хлебнул что-то подешевле и малосовместимое с жизнью. У него же неделю назад живот вроде бы болел. Мне он не признался в том, что пил. Может, вам признается?

– Возможно, – я снова посмотрел на него. – А ты куда?

– Да баба Клава Звягинцева вызвала для своей еженедельной дозы клофелина, – он усмехнулся. – Танька вам поможет, а там и я вернусь.

– Что за баба Клава? – я откровенно тянул время. Мне не хотелось идти к пациенту. Наверное, моя задница чувствовала, что с ним что-то не так, и настойчиво отговаривала вмешиваться. Только змея, зараза такая, продолжала светиться ярким светом, привлекая внимание.

– Да есть тут у нас бабка. Никаких таблеток не признаёт и каждую неделю вызывает, чтобы её клофелином ширнули, – Саша закатил глаза.

– А что ей мешает хотя бы клофелин пить в таблетках? – я помассировал затылок. Башка болит, надо бы тоже давление измерить.

– Вера не позволяет, – заговорщицки проговорил фельдшер, наклоняясь ко мне. – Вы бы шли уже к Баранову, Денис Викторович, – сказал он нормальным тоном, выпрямляясь. – А то змея никак не утихомирится. Хоть Славик и не жалуется особо ни на что, но… – и он указал на светящийся значок. Я как-то отстранённо отметил, что у Сашки такого украшения не было. Как-то несправедливо даже. Средний медицинский персонал что, не люди, что ли, не медики в смысле? – Потух, как только вы приехали, – проследив за моим взглядом, пояснил он. Ну вот, а я уже заговорщицких планов напридумывал.

– Да, надо идти, но всё настроиться никак не могу, – ещё раз помяв шею, решительно направился к пациенту по имени Славик, который вроде бы умирает, но при этом его почти ничего не беспокоит.

Саша же быстро пошёл к выходу, чтобы уколоть бабку-клофелинщицу и вернуться сюда, где его помощь была нужнее.

Славик спокойно сидел на кушетке. Умирающим он не выглядел. О чём-то тихо переговаривался с медсестрой, позволяя себе даже пару шуточек в её сторону отпустить. Татьяна уже поставила ему катетер, и теперь в вену медленно капал физраствор. Капал он просто так, без особой необходимости, чтобы вена была доступна.

Когда я вошёл, медсестра молча протянула мне ленту ЭКГ. Аритмия. Фибрилляция предсердий. Но это вроде бы не слишком страшно. Почему не прекращает гореть зелёным пламенем змея? Может, где-то в другом месте, неподалёку от меня находится умирающий и ждёт помощи? Не долбиться же мне в каждый дом, чтобы удостовериться в этом. Будем исходить из того, что имею в приёмном покое, а именно Баранова сорока трёх лет от роду с фибрилляцией предсердий. Да, молодой, но проблемы с сердцем и в ещё раннем возрасте бывают.

– Анализы? – я вопросительно посмотрел на Таню, она также молча протянула мне бланки, пожав плечами.

Я смотрел на показатели. Абсолютно нормальные, никаких изменений. По всем признакам этому Славику нужно купировать аритмию при условии, что она у него впервые, и отправлять домой. Но почему светится змея? И где черти носят дядюшку, когда он мне так нужен?

– Что беспокоит? – я подошёл к Славику и сел на стул, стоящий возле кушетки.

– Да ничего меня не беспокоит, я Сашке уже говорил. Сердце колотилось, как ненормальное, поэтому скорую и вызвал. А сейчас всё нормально. Да я Сашке говорил! Вообще не понимаю, зачем он меня сюда притащил, – хриплым голосом ответил Славик.

– Сколько времени уже колотится? – я осматривал мужчину, пытаясь понять, что же с ним не так. У меня всего сорок восемь часов от начала приступа, чтобы попытаться восстановить ему ритм. Если выйти за эти рамки, то только снизить частоту сердечных сокращений получится, чтобы осложнений не вызвать. Ну и на закуску самое сложное: внушить, что нужно пить таблетки каждый день, не пропуская, и отправить домой.

– Да часа три как, говорю же, скорую сразу вызвал, – проговорил Славик и перевёл взгляд на Татьяну, которая всё это время прожигала его прокурорским взглядом.

– Хорошо. Раньше сердце вот так колотилось? – задал я очередной вопрос.

– Да хрен его знает, может, и колотилось, – он наморщил лоб. – Не, не помню.

– Что пил в последний раз? – я вытащил фонендоскоп и теперь крутил его в руках. Таня подцепила к нему кардиомонитор, чтобы постоянно ЭКГ не снимать. Всё равно стоит без дела, и я заметил, что его мерный писк начал действовать на меня успокаивающе.

– Водку, – практически сразу ответил Славик, после того, как я его послушал. В лёгких чисто, шумов в сердце нет, а то, что ритм неправильный, так это и так было понятно. Застойных явлений нет, и это хорошо.

– Врёшь, – к нам подошла Татьяна, сложив руки на пышной груди. – У тебя на водку денег сроду не хватало. Постоянно ко мне занимать бегаешь на отборную сивуху, которую Зинка на какой-то траве настаивает. И я не поручусь, что трава эта не прямиком с Мёртвой пустоши в её зелье попадает. Для бешеной собаки сто километров – не круг, вот Зинка постоянно и носится к границе. Так что отвечай доктору, что пил и когда бросил?

– Ох и злющая ты баба, Танька! – Славик покосился на неё, но говорил осторожно, выглядывая из-за моего плеча. Он что, думает, я его защищать от карающей длани Татьяны буду, если он до чего-нибудь договорится? А может, поэтому змея светится, чувствует, что за длинный язык кого-то скоро будут жизни лишать? – Вот поэтому с тобой даже Димка не смог ужиться.

– На спину ложись, – быстро прервал я этого самоубийцу.

– Зачем? – он недоумённо посмотрел на меня.

– Я тебе живот потрогаю. Он же, вроде бы, болел у тебя?

– Это да, болел так, зараза, что моча брызгала в разные стороны, – признался Славик, заваливаясь на кушетку. Я потрогал абсолютно спокойный мягкий живот. Единственное – печёнка по размерам ниже пупка. Но это нормально для его стажа. Странно, что анализы при этом такие спокойные. – Но сейчас не болит. Говорю же, сейчас у меня ничего не бо…

Он не договорил. Замер, уставившись в одну точку, и захрипел. Что за… Я вскочил, и тут же монитор взвыл дурным голосом.

– Фибрилляция желудочков! – заорал я. – Сатурация падает. Отсутствие дыхания! Дефибриллятор, живо! Мешок Амбу! – мне в руки легли электроды. – Разряд!

Нужно было дышать за Славика, но я никак не мог перестать качать. В руки снова сунули электроды, а в вену пациента начали поступать нужные препараты. Мне даже не нужно было говорить, что вводить. Опытная медсестра и так всё знала,

Вбежал Саша. Он быстро понял, что происходит, и схватил мешок. Я же швырнул электроды Татьяне.

– Интубировать надо, – прошипел Саша, сжимая и разжимая мешок.

– Знаю, – процедил я. – Таня, качай.

Медсестра поменялась со мной местами и положила руки на грудь Славика.

– Аккуратнее, рёбра не сломай, – сказал я, мельком посмотрев, как она нажимает на грудину. Хрусть! Звук раздался в тот момент, когда я закончил говорить. Так, одно сломано. Ну и хрен с ним. Я схватил набор для интубации и взвёл клинок ларингоскопа. Вой монитора изменил тональность, побежала длинная прямая линия.

– Чёрт! – я подскочил к пациенту и положил руку ему на лоб, запрокидывая голову.

– Время, – Саша опустил руки. – Денис Викторович, – он тронул меня и чуть не получил ларингоскопом в лоб.

– Что тебе? – рявкнул я, разворачиваясь.

– Время. Посмотрите на свой значок. – Я перевёл взгляд на змею. Она уже не сверкала зелёным светом. В последний раз мигнул ярко-красный сигнал и потух. – Он умер. – Я помотал головой и снова запрокинул голову Славика. – Не нужно, он умер, его уже не вернёшь.

– Нет, мы… Монитор продолжал выдавать прямую линию. Таня подошла к нему и выключила, чтобы он не раздражал нас своим воем. – Но, как же… Как же так? – я опустил руки и посмотрел на часы. Ничего себе! Прошло уже двадцать минут от отпущенных идеальных шести на реанимацию. – Почему он умер? Что произошло?

– Не знаю, – вздохнул Саша, забирая у меня из рук неиспользованный набор для интубации. – Александр Савельевич скажет. Но пациенты иногда умирают. Мы не боги и не можем спасти всех.

– Саш, иди Вовку вызови и Белову сообщи. А я тут порядок наведу, – мрачно сказала Татьяна.

– У него родственники есть? – спросил я. – Кому-то сообщить можно?

– Нет, – Таня покачала головой. – Сосед он мой. Всю жизнь бобылём прожил. Как родители померли, так и вовсе один остался. Даже собаки с кошкой не завёл. Хоронить за счёт посёлка будем, – на мгновение остановившись возле кушетки, она посмотрела на Славика. – Ну что же ты так неаккуратно-то? – она покачала головой и принялась снимать с него электроды и убирать внутривенный катетер. Я же тупо стоял и смотрел в одну точку, не понимая, что же мне теперь делать.

– Денис Викторович, карту для Белова заполните, – в приёмник снова зашёл Саша. – Во сколько диагностировали смерть, во сколько прекратили реанимационные мероприятия, предварительный диагноз…

– Я не знаю диагноза, – встрепенувшись, поднял на него уже более осмысленный взгляд. – Я даже предположить не могу, что с ним произошло. ТЭЛА? Да, возможно, – я нахмурился. – Массированная ТЭЛА в принципе могла привести к одновременной остановке кровообращения и дыхания. Цвет кожных покровов не изменился, а это характерный признак, так что не похоже. Скорее всего, один из тромбов улетел прямиком на дно четвёртого желудочка. Фибрилляция же была, а во время остановки ЭКГ не снимали, поэтому монитор мог и не показать. Да, так, похоже, и было, – пробормотал я, садясь за стол. Татьяна ненадолго отвлеклась от подготовки Славика к транспортировке и протянула мне официальный бланк, который нужно было заполнить для патологоанатома.

– Можно дать вам совет, Денис Викторович? – Саша сел на соседний стул, глядя, как я быстро заполняю карту.

– Говори, – ответил я, пытаясь в свой предварительный диагноз втиснуть совершенно нормальные анализы.

– Съездите на вскрытие. Белов – хороший мужик. Он вас мурыжить не будет, всё расскажет и покажет. Вы же должны знать, что с Бобровым случилось, чтобы в следующий раз хотя бы попытаться спасти, если, конечно, это вообще возможно.

– А это можно сделать? – спросил я, нахмурившись.

– Да, – Саша пожал плечами. – Во всех инструкциях рекомендуют лечащему врачу присутствовать при вскрытии, чтобы избежать недопонимания. А Белов ещё никого не выгонял. Говорю же, хороший мужик.

– Я, пожалуй, так и сделаю, – поставив точку в сопроводительных документах, развернулся вместе со стулом и бездумно смотрел, как Татьяна ловко и явно не в первый раз, подвязывает челюсть покойному и связывает руки на груди. Ну да, скоро же гипертонус мышц начнётся. – Мы вот прямо так поедем? Ночью?

– Ну не оставлять же его здесь, – вздохнул Саша. – Пока доедете, пока всё оформите, уже и утро наступит.

– Я тогда домой позвоню, чтобы Егорыч с Настей меня не ждали, – встав со стула, направился в диспетчерскую. И мне в этот момент было совершенно наплевать, как именно звучат мои слова. Я очень плохо соображал, что происходит, а в голове упорным дятлом стучала всего одна мысль: «Что я сделал не так? Почему он так внезапно умер?»

Мы выехали почти через час. Я всё время заглядывал через окошечко в салон, ожидая какой-нибудь гадости в виде поднятия трупа. Не знаю почему, но мне где-то в глубине души этого хотелось. Хотелось уничтожить нежить и уже не думать о том, что же я сделал не так. Но труп не поднялся, и мы благополучно доехали до центрального морга в Твери.

Заполнение всех необходимых документов отняло у меня ещё час, как и предсказывал Саша. За это время подошёл патологоанатом и начал вскрытие. Я же после всех бюрократических заморочек сидел в коридоре и ждал, когда мне позволят войти. Почему-то просто ввалиться в прозекторскую я не мог себя заставить. Закрыв глаза, втянул стойкий запах смерти. А ведь раньше мне было всё равно. Почему сейчас находиться здесь доставляет мне определённый дискомфорт? Что-то во мне изменилось, но сейчас не время думать об этом. Нужно сосредоточиться на более неотложных делах.

– Денис, – я встрепенулся и увидел, что в коридор выглянул высокий темноволосый мужчина лет сорока-сорока пяти на вид. У него были посеребрённые сединой виски, но тело крепкое, а мускулистые обнажённые предплечья указывали на то, что мужчина в прекрасной физической форме. – Зайди.

Белов исчез в прозекторской, а я вскочил со скамьи, на которой сидел и побежал за ним. На столе лежало вскрытое тело. На огромных весах лежал извлечённый мозг, а на полу валялся шланг, из которого тонкой струйкой к сливному отверстию текла вода.

– Что-то удалось выяснить? – спросил я, надевая маску и натягивая на руки перчатки.

– Полиорганная недостаточность, – ответил Белов и поманил меня пальцем. – А первичным был некроз поджелудочной железы. Смотри, от неё практически ничего не осталось, – и он показал мне пальцем чёрное нечто, напоминающее поджелудочную лишь формой и то отдалённо. – Он уже был мёртв, когда его привёз ваш фельдшер. Правда, сам этого не знал и почему-то ещё дышал, а сердце билось. Отсюда и нормализация анализов и всего остального. От огромных значений они пришли в норму. Я называю эту стадию «когда уже не болит». Ты не смог бы ничего сделать, даже если бы тебе хватило времени понять и поставить диагноз. Не в этот раз.

– Нет, не сходится, – я покачал головой, глядя на полностью разрушенную поджелудочную. – Он не мог бы терпеть подобную боль. Она же даже наркотиками плохо купируется, – я поднял взгляд на патологоанатома. Подозреваю, глаза у меня сейчас красные от недосыпа, как у кролика. – Да и его живот я хорошо посмотрел, но никаких перитонеальных симптомов не было, и не реагировал он никак.

– Значит, он нашёл, чем обезболить, – задумчиво проговорил Белов. – И, Денис, выясни, что он пил. Если в состав той бурды, которой он посадил себе поджелудочную, входило нечто, способное заглушить поистине адскую боль, то этой находкой ты сможешь облегчить состояние очень многих людей, вынужденных ежедневно испытывать мучительную боль.

– Вскользь было упомянуто, что он мог выпить ядрёную настойку трав с границы с Мёртвой пустоши, – я прикрыл глаза. Всё-таки мне придётся ехать в Петровку. Хочу я или нет, Белов прав, такой шанс найти новое обезболивающее нельзя упускать. При условии, конечно, что это не оно превратило Славика в труп.

– Ну вот, видишь, тебе есть от чего оттолкнуться, – Белов похлопал меня по плечу. – Денис, посмотри на меня. – Я поднял глаза и встретился со взглядом пронзительных голубых глаз. – Первый запоминается навсегда. На всю жизнь. У тебя будут ещё уходить пациенты, это неизбежно. И ты в конце концов перестанешь их запоминать. Может быть, будешь помнить диагнозы, но лица перестанут задерживаться в памяти. Все, кроме вот этого, – и он указал пальцем на Славика. – Его ты никогда не забудешь. Пройдут годы, а ты будешь иногда просыпаться посреди ночи и спрашивать себя, а вдруг я мог его спасти?

– Да, звучит утешающе, – пробормотал я.

– Такова жизнь. Я вот знаю гораздо больше всех твоих учителей-клиницистов. Я понимаю в патологических процессах всё и знаю, как и откуда начинался любой процесс, приведший к смерти. И даже знаю, как правильно лечить все эти процессы. Вот только для моих пациентов это уже бесполезно, – Белов невесело усмехнулся.

– Никогда не понимал тех, кто идёт сюда, – я обвёл рукой прозекторскую и поёжился.

– Кому-то надо и этим заниматься, – Белов подошёл к весам, на которых лежал мозг. – Послушай совета более опытного коллеги. Поезжай домой. Забей на работу, накати стакан и завали подружку. А завтра всё уже успокоится.

– Личный опыт? – я направился к двери. Никогда не думал, что мне может быть настолько хреново. Ну подумаешь, кто-то умер. И мне действительно было бы плевать, не пытайся я перед этим его спасти.

– Можно и так сказать, – Белов взял ручку и принялся записывать какие-то параметры, а я вышел из прозекторской.

Пожалуй, надо воспользоваться его советом. Правда, с пунктом насчёт подружки может не получиться из-за присутствия в доме сестры и цесаревича, а вот всё остальное… Ну почему бы и нет? А завтра я поеду в эту проклятую Петровку. Там где-то мужик живёт, у которого «рот болит», вот заодно и узнаю, что же у него со ртом. Нужен же мне какой-то повод, кроме поиска чудо-травы, настолько приглушающей боль.

Глава 3

Настя опустила трубку и закусила костяшки пальцев на руке.

– Что случилось? – тихо спросила неслышно подошедшая Ольга.

– У Дениса умер пациент, – Настя прошла в комнату и села на разобранный диван. – Он едет на вскрытие и неизвестно, когда вернётся.

– И ему обязательно ехать? – Ольга невольно нахмурилась.

– Желательно, – Настя встала и прошлась по комнате, обхватив себя за плечи. – Денис должен понять, что произошло. Это нормальная практика.

– Я никогда не понимала, что заставило его поступить в Военно-медицинскую академию, – Ольга задумчиво посмотрела на девушку. – И никогда не понимала, что это за работа, пока сама в шкуре младшей медсестры не побывала. И это учитывая, что я ухаживала за одним-единственным больным.

– Всё нормально, – Настя улыбнулась. – Нас готовят к тому, что это однажды может произойти. Как… Дмитрий? – она запнулась перед тем, как назвала Великого князя просто по имени.

– Он уснул. Всё-таки ещё не до конца поправился, а сегодня пришлось столько ходить… Я боюсь, что это как-то отразится на выздоровлении. Ольга подошла к окну: – О, похоже, привезли кровать и диван.

Настя подошла к ней в тот самый момент, когда Егорыч открыл ворота, а мужики начали вытаскивать из машины кровать. Но стоило им только подойти поближе к воротам, как прямо перед ними выскочила Мурмура и зашипела, раскрыв крылья. Мужики замерли, а потом один из них довольно нерешительно махнул ногой, словно хотел пнуть курицу, перегородившую ему дорогу. И Ольга, и Настя нахмурились, но тут из-за ворот, завывая на одной ноте, выскочил чёрный кот. Уже в прыжке он выпустил огромные когти и вцепился в ногу мужику, который так неосмотрительно её поднял на курицу.

Мужик взвыл, а Барон вдобавок ко всему впился в ногу клыками, издав победный мявк! Мужик выронил кровать и попытался схватить кота, но тут подскочила Мурмура. Подкравшись к нему сзади, она подпрыгнула и вцепилась обидчику в волосы. Вдвоём с котом они опрокинули грузчика на землю. Мужик заверещал так, что его услышали замершие у окна девушки.

– О чёрт! – выкрикнула Настя, и Ольга была с ней целиком и полностью согласна. Они подорвались и побежали наперегонки, чтобы спасти… Девушки сами не поняли до конца, кого именно они хотят спасать. Возможно, что и не мужика, а безобидных животных, на которых напали в их же собственном доме.

Егорыч в это время выскочил за ворота и бегал вокруг невнятно причитающего мужика, отбивающегося от курицы и кота. Но он не спешил оттаскивать от него разъярённых животных, чтобы самому не попасть под их клыки, когти и клюв.