– Поначалу – да. Но потом я понял, что лаир прав и что без его помощи мне даже проще. Я ему так и сказал, когда он предложил повторный факультатив.
– Это была единственная причина, по которой вы ему отказали?
Я на мгновение задумался, а потом тряхнул головой.
– Нет, лэн. Еще я подумал, что если в первый раз тренер так легко меня оставил, значит, дальнейшие мои успехи и достижения ему неинтересны. К тому же всегда есть риск, что он захочет прекратить занятия снова, поэтому я решил, что больше не хочу рисковать.
– Иными словами, вы ему не доверяете… Я вас услышал, курсант, – кивнул лэн директор, снова отворачиваясь и устремляя взор на активно сражающихся со снарядами учеников. – Насколько мне известно, лаир Дракн действовал исходя из приказа сверху, однако и вы в своем праве, поэтому у меня пока больше нет к вам вопросов.
И вот это его «пока» мне откровенно не понравилось. Больше скажу, я прямо-таки услышал, как тикают в моей голове невидимые часики.
Не думаю, что лэн Даорн просто так выбрался сегодня на прогулку. И уж тем более не думаю, что мы случайно встретились аккурат возле спортивной площадки, где при других обстоятельствах я тоже мог бы заниматься.
«Найниитовый чип субъекта «лэн директор» проявляет повышенную активность, – прошелестела в моей голове откровенно обеспокоенная Эмма. – Зафиксирован контакт с чужими найниитовыми частицами. Судя по всему, субъект намеревается провести оценку состояния физического здоровья носителя крови».
Млять!
«В башку мне его только, пожалуйста, не пускай», – попросил я подругу, аккуратно отступая от директора подальше.
«Само собой. Но пока дальше кожного покрова он не проник».
– Я могу идти, лэн? – спросил вслух, стараясь держать голос ровным.
Сколько там у него максимальная ширина управляющего поля?
Два с половиной майна?
Значит, мне надо отойти хотя бы на три.
– Вы свободны, курсант, – как ни в чем не бывало ответил лэн Даорн, и я поспешно ретировался, прямо-таки чувствуя, как по моей коже шарят чужие найниитовые частицы в тщетной попытке обнаружить то, чего там уже нет.
* * *
– Вот дерьмо! – в сердцах выругался я, когда вернулся в свою комнату.
Нет, ну правда! Что ж мне так не везет с директорами?! Один педофилом оказался, второй в параноики метит, подозревая меня дайн знает в чем! Ну просто фантастическое дерьмище со мной творится в этой проклятой школе! И главное, я сам решил в ней остаться, хотя мог бы уже уйти!
Может, все-таки пора валить отсюда подобру-поздорову?
Может, Даорн каким-то образом засек ненормальную активность в воздухе и теперь искал причину, по которой вокруг его учебного заведения внезапно стало легче дышать?!
«Проведена корректировка гормонального фона. Гормональный фон в норме».
«Уф, спасибо. Ты очень вовремя, иначе хрен знает, до чего бы я сейчас додумался!»
Я с некоторым трудом успокоился, сел на край кровати, с помощью Эммы вернул себе способность адекватно мыслить и, хорошенько все обдумав, все-таки решил пока не ломать дров. Что бы ни означала сегодняшняя проверка и чего бы ни хотел увидеть во мне новый директор, однако пока враждебных действий он не проявлял. Вряд ли его найниитовый чип был заточен на такую мелочь, как подсчет каких-то там бактерий. Да и я вроде честно все ему объяснил. А он, в свою очередь, вроде бы принял мои объяснения как данность. То есть получалось, что повода для паники по-прежнему нет, горячку пороть не стоит, поэтому завтра и в шан-рэ[4 - Суббота.] я, как и планировал, иду в подвал и получаю новые знания согласно графику.
В сан-рэ веду себя как обычно, стараясь не попадаться лэну Даорну на глаза.
В первый день следующей недели меня ждет еще одна загрузка, во второй – очередной перерыв, а потом мы снова работаем в паре с доктором. Итого у нас получался тридцать один пакет данных из тридцати пяти запланированных.
Оставались еще четыре, которые, по словам доктора, обещали стать еще более проблемными, чем все остальные. Но мне в любом случае деваться некуда: кроме меня самого, обучение никто не закончит. Поэтому я был намерен во что бы то ни стало добить проклятый агрегат под названием «ЭДО-25», ну а уже потом изучать все то, что он в меня загрузил.
Сказано – сделано.
Всю неделю я усиленно получал новые знания в модуле, попутно принимая все возможные меры предосторожности и прилагая просто титанические усилия, чтобы не сдохнуть в процессе.
Воздух над школой мы с Эммой в эти дни точно простерилизовали на дийран во все стороны. Во время прогулок уничтожили остатки травы под снегом, поубивали на фиг там все живое, проутюжили землю за двадцать шагов вниз, вплоть до грунтовых, мать их разэтак, вод. Там, как оказалось, тоже водились какие-то микроорганизмы, так что я по ходу дела простерилизовал и подземные источники заодно. Ну а когда и этого стало не хватать, я незаметно сожрал несколько кустиков, самых мелких и невзрачных. Не говоря уж о том, сколько самых обычных продуктов уничтожил, когда вместе со всеми посещал столовую.
И все же на тридцать первом пакете данных я почувствовал, что мне даже этого начинает не хватать.
– Ты похудел, – с беспокойством заметил лэн Нортэн, когда я привычно разделся и залез в модуль. – Давай-ка завтра приди ко мне на тестирование. Что-то мне не нравится цвет твоего лица. Да и сроки для проверки твоего дара уже подошли.
Я молча кивнул и закрыл глаза, сделав вид, что не придал особого значения его словам по поводу веса. Однако то, что я прямо-таки высох от постоянных нагрузок, действительно стало уже заметно, а скоро и в одежде начнет бросаться в глаза.
«Начинаю загрузку данных», – тем временем доложила Эмма, исправно поменявшая циферки на управляющей панели с тридцать одного на двадцать пять.
Ну, с богом…
Я закрыл глаза и провалился в сон, успев напоследок подумать, что слово «бог» на Найаре попросту неизвестно.
Да, это поначалу казалось странным, однако в этом мире не было ни официальной религии, ни веры в высшие силы, ни культов, ни сект, ни оберегов. Ни даже намеков на то, что люди готовы вручить свою жизнь и судьбу какому-то незримому, могущественному и всезнающему божеству.
Но потом я решил, что, наверное, для местных реалий это как раз нормально. Ведь люди, еще в незапамятные времена овладев магией, сами начали творить то, что мои соотечественники называли чудесами. Они сами со всем справлялись. Сами привыкли за себя отвечать. Их менталитет в силу особенностей развития не предусматривал перекладывания ответственности за поступки людей на плечи кого-то со стороны. Напротив, в Норлаэне было в порядке вещей, что человек сам за себя отвечал, от рождения и вплоть до самой смерти. Сам достигал успеха, сам ошибался, сам умирал…
Здесь даже понятия греха как такового не было. Что уж говорить о боге, храмах, молитвах, служителях церкви, а также языческих идолах или жрецах. Да и Новый год с Рождеством здесь никто не праздновал, хотя, если я ничего не напутал, в моем мире как раз сейчас, в эти самые дни, должна была начаться праздничная январская неделя. Более того, я тут ненароком выяснил, что года на Найаре считают не с первого января, как на Земле, а, как в поговорке про цыплят, по осени. То есть с первого сентября, или стэбра, если говорить на нирари, которое я в этом году пропустил, так как прозябал на болоте.
Но в конечном итоге все это было неважно. К новым реалиям я уже привык. Про бога почти не вспомнил. И нашел, что это, наверное, даже логично. Хотя земные словечки типа «слава богу», «бес», «черт» и прочие термины из моих мыслей так до конца и не ушли.
Первое время я несколько опасался, что они могут по привычке вырваться наружу, тем самым выдав во мне попаданца с головой, однако на Найаре им аналогов попросту не нашлось, поэтому на данный счет я мог не беспокоиться.
«Загрузка данных завершена», – очень некстати ворвался в мой сон размеренный голос Эммы.
Я, помнится, еще подумал, стоит ли мне просыпаться или еще нет, – в кои-то веки даже открывать глаза не хотелось, не то что шевелиться или вставать. Но вскоре подруга напомнила об окончании процедуры во второй раз. И в третий. А когда я и после этого настойчиво попытался вернуться в сон, она тревожно добавила: «Адрэа, тебе нужно проснуться. Время для стандартной адаптации давно прошло».
Я недоуменно замер.
Прошло?
Что, целых полрэйна пролетело, пока я добирал последние крохи сна и пытался всеми силами откреститься от возвращения в реальность?!
«После окончания загрузки прошел рэйн», – с еще большим беспокойством сообщила она. И вот тогда до меня дошло, что с тридцать первым пакетом данных все прошло не так гладко, как ожидалось.
Открыть глаза я смог лишь спустя несколько мэнов, да и то лишь с помощью воистину титанических усилий. Спать хотелось безумно. Перегруженный организм отчаянно сопротивлялся, несмотря на то что я его уже не уговаривал, а заставлял хотя бы пошевелиться.
Слух ко мне вернулся тоже не сразу, поэтому первое время я лишь лежал, прищурив глаза, и рассеянно наблюдал, как беззвучно открывает и закрывает рот склонившийся надо мной доктор. И как торопливо хлопает меня по щекам, хотя я и прикосновений-то его совсем не чувствовал.
Странно, но если раньше после загрузки мое тело было взбудораженным, сведенным и каким-то перенапряженным, то сегодня, наоборот, оно стало похожим на желе, которое еще надо было как-то собрать в кучку. Ни есть, ни двигаться, ни думать категорически не хотелось. И даже когда сквозь заложившую уши вату до меня все-таки донесся встревоженный голос лэна Нортэна, мне понадобилось время, чтобы собраться с силами и хоть что-то ему ответить.
– Хвала тэрнэ! – с невыразимым облегчением выдохнул он, когда я сделал глубокий вздох и знаком показал, что он может перестать меня теребить. – Адрэа, ты как?! Почти рэйн привожу тебя в чувство! Никакой стимулятор в этот раз не помог, я уже почти собрался вколоть тебе двойную дозу!
Так, а вот это вы зря, лэн доктор. Не надо мне двух занятий без медицинской помощи вместо одного.
– Адрэа! Да ответь же что-нибудь! – чуть ли не взмолился не на шутку перепугавшийся целитель.
– Спать хочу, – поморщился я, с трудом приподняв руки. – Меня просто вырубает. И слабость жуткая. Но, как ни странно, ничего не болит.
Мужчина помог мне выбраться из модуля, но сегодня я даже стоять толком без его помощи не мог. Пока он меня одевал, я дважды засыпал и практически валился ему на руки. Потом, когда Эмма что-то там впрыснула мне в кровь, я ненадолго встряхнулся, однако до комнаты шел, всерьез опасаясь где-нибудь сесть и заснуть.
Лэн Нортэн, ругаясь на чем свет стоит, был вынужден проводить меня практически до самого корпуса. И только там мне настолько полегчало, что я смог самостоятельно добраться до душа, сходить в туалет и попросту повалиться на койку, чтобы отрубиться снова. На этот раз – до утра.
Утром, к сожалению, лучше не стало, поэтому я полз в уборную как сонная муха и даже в душе едва не заснул, очень уж меня расслабила теплая вода. Пришлось принять контрастный душ. Несколько мэнов простоять под тугими струями ледяной воды. После чего голова самую чуточку прояснилась, и я смог стоять, не шатаясь и не оглядываясь в поисках места, где бы прикорнуть.
Поскольку Эмма разбудила меня, как и положено, в шесть, то оставшийся до завтрака рэйн я провел в медитации и в упражнениях на концентрацию. Вернее, я честно пытался сделать хоть что-то, однако вскоре меня снова вырубило, и я проснулся лишь после того, как подруга подстегнула мой метаболизм какой-то совсем уж убойной смесью гормонов.
После этого до столовой я дошел почти нормально, однако с удивлением обнаружил, что зверский голод отступил и теперь при виде расставленной на столах еды я испытываю не неудержимое желание сожрать все и сразу, а лишь досаду и легкое отвращение.
«Значимая перегрузка системы, – раз за разом бубнила Эмма, пока я выбирал блюдо, на которое смогу хотя бы нормально смотреть. – Опасно низкий уровень нейромедиаторов. Активированы резервные запасы. Корректировка гормонального фона. Корректировка эмоционального фона. Уровень физической и ментальной активности снижен. Рекомендуется перезагрузка».
Ну да. Я тоже не отказался бы забраться в берлогу и, как тот медведь, проспать до весны. Вместо этого мне пришлось тащиться на занятия, писать какой-то идиотский диктант, потом напрягать мозги и решать пусть примитивные, но все же задачки, а потом еще и даты на истории вспоминать, потому что лаиру Васко, понимаете ли, приспичило устроить маленькую контрольную.
Даты я, конечно, написал правильно. И даже соответствующие им события из истории Норлаэна вроде не перепутал. Однако когда задание было выполнено, а до конца урока осталось еще половина рэйна, я буквально на сэн прикрыл глаза… и открыл их вскоре после того, как меня с чувством на глазах у всего класса отчитал учитель.
Я тогда равнодушно подумал, что историк – это еще ничего и что было бы намного хуже, если бы день начался с физкультуры. Однако четверг (он же черо-рэ) в новом расписании являлся единственным днем, когда у нас отсутствовал этот утомительный предмет.
Два балла за сон на уроке я, естественно, заслуженно потерял, но, если честно, мне было настолько пофиг, что я даже мимолетного сожаления не испытал. Меня и оценка за тест нисколько не волновала, поэтому, как только учитель ушел, я пристроился обратно на парту и благополучно уснул. И даже на обед бы сегодня не собрался, если бы Эмма не возмутилась и не отправила меня туда силком.
Причем, что самое интересное, поскольку сам я был попросту не в состоянии управлять собственным телом, она решила взять эту функцию на себя. Поэтому к столовой я шел по весьма странной траектории, местами меня явственно заносило, где-то я даже спотыкался. До тех пор, пока подруга не освоилась и не заставила меня шагать ровно.
Ела за меня сегодня тоже она – мой разум в это время бродил в каких-то далеких далях. Я даже почти не осознавал, что делаю: иду, жую, кому-то киваю или же попросту сплю.
Причем мое состояние Эмма объяснила именно чрезмерной нагрузкой на детский мозг, который с таким потоком данных попросту не справлялся. Вернее, поначалу мой организм показывал хорошие адаптивные реакции, усиленно потреблял калории, активно их расходовал. За этот же счет он стремительно восстанавливался. Однако на этот раз нагрузка оказалась слишком большой, поэтому из гиперактивного состояния мой организм захотел уйти в анабиоз и хотя бы так немного восстановиться.
С одной стороны, вроде бы звучало логично, однако подруга сочла это скверным признаком: оказывается, когда организм теряет волю к сопротивлению, то обычно это сулит его хозяину не самый лучший прогноз. Ведь если я не хотел есть, то и взять энергию будет негде. Если нет энергии, то процесс восстановления не начнется. И поскольку мне быстро доказали, что ухудшение состояния будет после этого лишь прогрессировать, то после обеда я все-таки внял настояниям подруги и на ужине снова нажрался так, что едва смог дышать.
К лэну Нортэну мне тоже пришлось сходить, поскольку после ужина на браслет пришла официальная повестка. Я на нее, правда, едва взглянул – все равно сегодня в лазарет собирался. Ну а после того, как забрался в кресло и немного подремал, пока доктор колдовал над диагностическим заклинанием, услышал неутешительный вердикт:
– Твое тело не справляется. Слишком высокая нагрузка.
– Согласен. С последней процедурой можно было и не спешить.
– Я тебе и следующую не дам провести, пока ты не придешь в норму, – предупредил лэн Нортэн. – И только попробуй мне вернуться в подвал раньше времени!
Я лишь вяло отмахнулся.
– Да ладно, не кричите. Я ж не самоубийца.
Но его это не убедило. Поэтому он уже на вполне законных основаниях занес в медицинскую карту рекомендацию временно снизить физические и умственные нагрузки… мол, я слишком много тренируюсь и мало отдыхаю, что любой мой одноклассник мог бы подтвердить. После этого меня все-таки поместили в медицинскую капсулу и еще половину рэйна дали просто поспать. Ну а когда я пришел в себя и, будучи обколотым всякими витаминками, ощутил, что чувствую себя гораздо лучше, мне на браслет поступил еще один вызов. Причем гораздо более серьезный, чем предписание внеочередной раз посетить владения доктора Нортэна.
И вот когда я его увидел, то остро пожалел, что именно его-то мне при всем желании нельзя было проигнорировать.
Глава 5
– Заходите, курсант Гурто, – ровно велел лэн Даорн, когда я зашел в кабинет и поприветствовал начальство по всем правилам. – Садитесь. Я хочу с вами поговорить.
Ну надо так надо.
Я послушно зашел и сел, радуясь тому, что после лечения хотя бы не засыпаю на ходу.
– До меня дошли сведения, что в последнюю неделю вы проявляете существенно меньше прилежания в учебе, чем обычно, – все тем же ровным бесстрастным голосом сообщил директор. – Необоснованно потерянные баллы на занятиях по физическому развитию и рисованию, сегодня вот на истории… Вы ничего не хотите мне пояснить?
Я покаянно опустил голову.
– Простите, лэн. Я непременно исправлюсь.
– А как же ваша тяга к знаниям, курсант? Неужели вы передумали становиться лучшим? Сон на уроке – это, знаете ли, скверный симптом.
– Такое больше не повторится, лэн!
– Меня гораздо больше интересует, почему это вообще произошло. – Директор опасно прищурился, а потом чуть подался вперед и вперил в меня подозрительный взгляд. – Что с вами происходит, курсант? У вас какие-то трудности?
Я подскочил со стула и вытянулся в струнку.
– Ничего особенного, лэн! Никаких трудностей, я в полном порядке, лэн!
– Да неужели?
Мужчина тоже поднялся, а затем неожиданно вышел из-за стола и внимательно всмотрелся в мое лицо.
– Вы скверно выглядите, курсант Гурто. Похудели, осунулись. И мне до крайности не нравятся происходящие с вами перемены. Вы точно ничего не хотите мне сообщить?
«Внимание! Отмечается повышение активности найниитового чипа…» – беспокойно прошептала у меня в голове Эмма.
Что, опять?!
Да вы, наверное, шутите?!
Сменив спектр зрения на тот, который позволял видеть магонорическое поле, я своими глазами увидел, как вокруг правого виска директора стремительно разливается яркое зеленое сияние. И как следом за этим в мою сторону начинает тянуться целый сноп подсвеченных золотом найниитовых частиц.
Твою ж мать…
Нет. Похоже, он не шутит. Вот только этого мне сейчас и не хватало!
