Карина Демина "Хроники ветров. Книга 1. Книга желаний"

– Убил? Нет, Фома, не убил. Пытался, но обычному человеку, даже воину, не выстоять в бою с да-ори. Они быстрее, хитрее, сильнее и опытнее. Мой брат только и успел, что вытащить нож… – огонь почти погас, но брат Рубеус не обращал внимания. Он вообще, казалось, не видел никого и ничего.

– На следующую ночь вампир вернулся. Он убил всех: мужчин и женщин, немощных стариков и младенцев, которые только-только начали свой жизненный путь, даже собак и тех не осталось.

– А вы?

– Я? – монах заглянул повернулся к Фоме, и тот поразился глубине ненависти, что плескалась в бледно-голубых глазах.

– Каприз? Плохая память? Нежелание искать в горах отбившуюся от стада овцу? Я знал, что он вернется, да-ори никогда не прощают неуважения, особенно… такого. Когда я увидел брата и Алию, когда я понял, что произошло, я ушел. Можешь считать меня трусом или чудовищем, но я ушел. Я уговаривал остальных уйти вместе со мной, но старейшина сказал, что Повелитель милостив и не станет наказывать всех за неосмотрительный поступок одного чересчур горячего юноши. И они поверили, они предпочли сделать вид, что Ларей сам виноват, и остались. И меня уговаривали, почти уговорили, ведь брата нужно было похоронить. Я не мог оставаться в деревне, но остался в долине, а утром, вернувшись, увидел все это… Не помню, ни как ушел оттуда, ни сколько дорогу искал, ни как нашел. Призрак помог… наверное… в памяти кровь и она, а ее не существует. Призраков не существует. А я однажды очнулся: узкое ущелье, тропа, люди какие-то… Повезло. Жаль только, я забыл дорогу в долину. Я знаю, что против него у меня нет шансов, но если милостью Божьей когда-нибудь окажусь у стен проклятого замка, эта тварь умрет. Пускай, он – да-ори, Воин, а я всего-навсего человек, но ведь со мной благословение Господа нашего, и души убитых… Я помню о них. Каждую ночь, особенно в такую, как сегодня. Так что, – брат Рубеус нехорошо усмехнулся, – держи своего вампира от меня подальше.

Вальрик

Сегодняшняя ночь чересчур затянулась. Утомленное тело требовало отдыха, но Вальрик изо всех сил старался не показать усталости. Остальные-то держаться, пусть Ильяс и стоит у стены, прикрыв глаза, но не спит же. И вампирша – молодец, троих завалила, а одного живьем взяла. Такое, пожалуй, не каждому воину под силу, вот у Вальрика, например, ни в жизни так не получится. Вчера, правда, удалось одержать верх над Айвором, и, честно говоря, Вальрик до сих пор не представлял, что с этой победой делать. Да и не хотел он этой победы… случайно все получилось. Что бы там Серж не говорил – что он говорил сегодня и не упомнишь – но случайно, не хотел Вальрик драться. Это Айвор искал, на ком бы сорвать дурное настроение, и попытался Вальрика подзатыльником наградить, вот все и вышло. Как тварь учила: в сторону, за руку, вперед и по ноге. Айвор так о пол грохнулся, что со стены факел упал, а вскочив, попытался доказать Вальрику, насколько глупо было сопротивляться, и в результате…

В результате Вальрик победил и теперь разрывался между радостью – обида в глазах братца стоила затраченных усилий – и пониманием, что просто так ему это не простят. Пусть и пили вчера вместе, но не простят.

Вампирий выкормыш, так вчера сказал Айвор.

Вампирий выкормыш.

И Айвор не один – они все так думают. Все, даже отец. Что Вальрик увидел сегодня в его глазах там, на берегу реки, когда вернулся из леса? Брезгливое недоумение. Выкормыш.

Тварь, тварь, тварь! Как же Вальрик ненавидел ее. И вместе с тем восхищался, хотя давил в себе это самое восхищение, как мог.

Еще очень неприятно было видеть, как отец использует эту вещь, похожую одновременно и на серебряный браслет-запястье, и на ошейник, который оно носит. Ошейник каким-то образом связан с браслетом, а еще причиняет боль, по-видимому, очень сильную боль, если она так морщится. А ведь отец сам учил, что нельзя ломать воинов. А вампирша – лучший из всех воинов, которых когда-либо доводилось видеть Вальрику.

Но, все равно, она – тварь!

Она убила человека, как… как животное. Убила и съела. От одной только мысли об этом Вальрика наизнанку выворачивало. И столкнувшись с вампиршей в дверях, он не сумел сдержаться, сказал что-то резкое, а Ильяс услышал, поморщился.

Неплохой он парень, и другие тоже. Жалко, что крестьяне.

Глава 6

Коннован

– Ну и тварь! – Брат Димитриус осенил себя крестным знамением и, пожалуй, впервые за все время нашего знакомства посмотрел в мою сторону с симпатией. Не могу не согласиться с толстяком. Существо походило на человека ровно столько, чтобы в темноте сойти за человека. Прошу прощения за каламбур, но так оно и есть. Две руки. Две ноги. Голова. На этом сходство и заканчивалось: узкие губы, едва прикрывающие верхние клыки, крутые надбровные дуги и оттопыренные уши характерной каплевидной формы. В свете факелов кожа пленника отливала синевой, словно у мертвеца. И сосуды. Я могла видеть каждую вену, артерию, артериолу, вплоть до капилляров, этакая сеть из тончайших нитей багряно-черного цвета. Кажется, еще чуть-чуть, и я воочию увижу, как медленно, лениво перетекает холодная кровь, наполняя камеры сердца.

Он такой же, как я.

Почти такой же.

Он не пытался вырваться. Странно, я в первое время металась по камере, как бешеная, даже тварь на шее не способна была унять безумие, кипящее в крови. А этот спокоен, более того, уверен в себе. Поймал мой взгляд и улыбнулся, во всяком случае, это выглядело именно, как улыбка, а не демонстрация клыков.

– Ишь, лыбится, – подивился князь. У Володара вообще предстоящий допрос вызывал исключительно положительные эмоции. – Звать-то тебя как, зверюга?

Пленник вопрос проигнорировал. Зря. Вопросы его сиятельство крайне не рекомендуется игнорировать.

– Ратомир!

Хромой палач встрепенулся, заслышав свое имя.

– Спроси-ка у этого красавчика, как его зовут.

Карлик радостно замурлыкал, а меня с головой накрыла волна первобытного ужаса. Слишком все знакомо. Это мурлыканье и довольное бормотание, факелы и кривобокие тени на стене. Металлический «инструмент» и любимая жаровня Ратомира, полная ярко-алого, крупного угля. Воздух и тот дрожал, будто предвкушая грядущий крик.

И крик был. Безумный, раздирающий душу вопль слышали, наверное, даже стрелки на дозорной башне. В нос ударила вонь паленого мяса, и князь недовольно поморщился.

Я не знаю, как долго это продолжалось, я стояла, я смотрела, я слушала и вместе с тем ничего не видела и не слышала. И очнулась только когда существо заговорило. Быстро, глотая звуки и целые слова, захлебываясь собственной слюной и срывая голос.

Я начала понимать его раньше, чем сообразила, что пленник говорит на чужом языке.

– Чего он болбочет?

– Он… – говорить или нет? Вряд ли князю понравится услышанное, но, с другой стороны, Володар достаточно разумен, чтобы не срывать ярость на переводчике.

– Ругается? – предположил хозяин замка. – Давай, остроухая, переводи! Знать хочу, чего это он с таким чувством высказывается. Грозит, небось?

– Да… Он говорит, что к следующему закату белого солнца… Луны… То есть, к следующему рассвету, замок падет, а его тармир… Это что-то вроде старшего, ну, примерно, как отец у вас, или хозяин…

– Понял я, дальше давай!

– Короче, его тармир сожрет ваш мозг сырым, и будет это медленно, так, чтобы вы не сразу умерли.

– А так можно? – поразился князь.

– Можно. Но тренироваться надо много, – я не стала добавлять, что подобными забавами не занимаюсь: жестоко, и глупо. И вообще, если уж мясо есть, то лучше жареное.

– Потом покажешь! – распорядился Володар. И карлик радостно закивал, вот это я понимаю, тяга к новизне, повышению профессионального уровня. – Это все?

– Нет. Еще говорит, что печень вашу скормит свиньям, а кишками ваших сыновей удавит.

– Затейник. А как зовут его, не сказал?

– Нет.

– Ратомир, плохо спрашиваешь.

Палач обиженно насупился. Дальше я старалась не смотреть, но каждый вопль пленника вызывал новый виток воспоминаний.

Оскорбленному карлику понадобилось еще два часа, чтобы окончательно развязать несговорчивому гостю язык.

После допроса князь приказал накрыть стол, пожрать, значит, захотелось. Крепкий он, однако, непробиваемый, мне Ратомиркина работа начисто отбила аппетит, Вальрик тот вообще не выдержал: минут через пятнадцать после начала «обработки», княжич блевал в уголке. Володару, кстати, поведение сына не понравилось, а по мне – нормальная человеческая реакция. Честно говоря, даже порадовалась за мальчика, не совсем, значит, потерян, авось поглядит на папочкины забавы, да и призадумается, кто из нас двоих тварь. Я, например, никого не мучила.

– Вы двое – князь махнул в сторону Вальрика с Ильясом. – Свободны. А ты, остроухая, со мной пойдешь.

– Так день на дворе! – я не горела желанием получить ожог только из-за того, что князю захотелось побеседовать со мною во внеурочный час.

– Сам знаю, что день, внизу трапезничать будем.

Ну, внизу, так внизу.

– Ваша светлость! – Антипка, местный уродец, выполнявший функции кастеляна, осмелился привлечь внимание князя. А согнулся-то как, такое чувство, будто позвоночник у него резиновый.

– Ваша светлость, не извольте гневаться, ваша светлость… Вы велели доложить, когда святые братья объявятся. – С каждым словом Антипка нагибался все ниже, оттопыривая толстый зад, и у меня возникло желание отвесить подхалиму хорошего пинка.

– Ну?

– Оне приехали!

– Давно?

– Только-только. Велели передать, что с вашей светлости говорить хотят.

Ох, чую, закончились мои каникулы. Володар оглянулся на меня, вздохнул, и жестом отослал старика. У дверей Антипка вновь согнулся:

– Так что передать прикажете?

– Пускай в нижний зал идут, там и поговорим.

Кастелян выскользнул из помещения, а я вдруг подумала про толстую старую крысу, хитрую и живучую. Князь же, разом растеряв хорошее настроение, пробурчал:

– Ну, что, остроухая, видать, пришло время прощаться.

Карл

Приближение рассвета Карл чувствовал кожей, еще час-полтора и все. Пора позаботиться о подходящем убежище. Подойдет пещера, или дупло, или, на худой конец, яма в земле, как раньше.

Раньше… сколько времени прошло, а люди не изменились: воевали, воюют и, насколько Карл сумел разобраться в характере этого племени, будут воевать дальше. И снова выходило, что отголоски их войн тревожат покой да-ори.

Рано или поздно люди и без вмешательства третьей расы развязали бы войну, пусть и не такую глобальную, как грядет. Войны, войны, войны… как же они все-таки надоели. Или за прошедшие тысячелетия он просто успел привыкнуть к спокойному размеренному существованию Хранителя? Ведь прежде даже нравилось, азарт, игра, в очередной раз уйти от погони, и устроившись на дневку, гадать: найдут или нет… найдут или нет.

Айша называла это «чертовой рулеткой». И если выпадало идти вместе, держалась рядом. И на дневку устраивались вместе, не из страха – глупо боятся того, чего не изменишь – просто нравилось. Лежать, молча, рядом, рука к руке, ощущая робкое тепло ее тела, ее запах, ее присутствие.

«Полевая романтика», – так она говорила. И добавляла, что только такой сентиментальный ублюдок, как Карл, способен принимать в серьез эти игры.

А он принимал. И выходит, что до сих пор принимает.

Ладно, воспоминания воспоминаниями, но лежку устраивать придется. Пусть солнце и не взошло пока, но кожу неприятно покалывало.

Правы, выходит, врачи, предупреждавшие, что с течением времени чувствительность возрастет. Но настолько же! Шкура чешется, зудит, как у блохастой собаки. Правильно, сам виноват, дольше в замке прятаться надо было. В последние годы он если и выходил за пределы Орлиного гнезда, то возвращался задолго до рассвета. Черт, похоже, яму придется копать глубокую.

И Карл, вытащив саперную лопатку, решительно воткнул ее в землю: жирная, мягкая, и корни белыми ниточками, рвутся легко, без усилий. Ну что ж, хоть здесь повезло: как-то группе довелось работать в средней полосе России, память давным-давно избавилась от незначительных деталей, вроде названия несуществующего уже города, но промерзшую землю, которую приходилось откалывать по кусочку, медленно, слишком медленно, чтобы успеть до рассвета, Карл не забудет до конца жизни. Из пятерых выжил лишь он, и то потому, что соображал быстрее других – если нет ямы, нужно найти другую защиту. Например, плащ, а еще лучше пять плащей.

Ничего личного. Выживает сильнейший.

Или умнейший. Какая-нибудь хитрая скотина, вроде Марека, вот кто всегда возвращался с победой… всегда… даже оттуда, откуда в принципе нельзя было вернуться.

Смутное воспоминание царапнуло и исчезло, оставив легкое ощущение близкой разгадки. Разгадки чего? Или чудится уже? Марек, конечно, еще тот сукин сын, но не настолько же он псих, чтобы затеять интригу в такой момент?

Карл снова прокрутил в голове мысли, пытаясь не упустить ничего, но чертова деталь, мелкая, затерявшаяся где-то в памяти, не объявилась. Зато вдруг появилось ощущение грядущей неудачи.

Земля отчего-то пахла свежим хлебом и немного кровью.

Заснуть не получилось, уж больно тонкая грань отделяла его от солнечных лучей. Смешно, из всех человеческих сказок о вампирах именно эта получила право на жизнь. Ну, еще серебро, вызывающие ожоги и мелкую неприятную сыпь. Сыпь – не такая высокая плата за все остальное.

Лес оживал и наполнялся звуками. Хлопанье крыльев, чье-то утробное рычанье, радостная птичья трель… интересно было бы посмотреть на здешних обитателей. Когда-то люди очень боялись ядерной войны, зеленые кричали о вреде радиации для биосферы, требовали запретить испытания атомного оружия. И война была, в том числе и ядерная, и оружие использовалось по назначению, и огромные пространства оказались заражены сначала радиоактивными изотопами, потом чуждой энергией Молота, а биосфера ничего, выжила и не похоже, чтобы ей сильно радиация помешала. Людям – да, людям здесь не место. Карл и сам бы ни за что не сунулся, если бы не Молот Тора.

Снаружи обиженно закричала сойка. Так, похоже, в лесу чужаки. Редкостное невезение. Просто таки фантастическое… может, показалось? Но нет, сойка не ошиблась.

– Третий, третий, я второй! – По голосу Карл определил местонахождение говорившего – метров пять к северу от лежки. Близко. Чересчур близко. Еще немного и могут заметить. Хорошо по старой привычке замаскировал яму кучей прелых листьев, но все равно – ненадежно.

– У нас чисто. Да. Я понял. Выдвигать к берегу реки.

– Шон, а что мы вообще ищем?

– Да, черт его знает. Пятый пост не вышел на связь, а, когда наши сунулись, на стоянке нашли одни трупы.

Карл не сдержал улыбки, кто-кто, а он мог бы рассказать много интересного по поводу случившегося.

– Думаешь, это эти… С другого берега?

– Да ничего я не знаю, Кай. – теперь Шон стоял совсем близко. Пожалуй, захоти Карл коснуться этого человека, ему достаточно было бы вытянуть руку. Дурацкая идея. Пускай они уходят поскорее.

– Может, и люди, конечно, только я до сих пор не видел, чтобы люди кровь пили. Мне Дерек сказал, будто малыша до последней капли высосали, а командир вообще исчез неизвестно куда. И следов не осталось. Вот мы и ловим неизвестно кого. Ночью атака будет…

– Откуда ты знаешь? – судя по голосу, человек очень сильно нервничал.

– От верблюда. Командира нету? Нету. Ни следов, ни тела, значит в плен взяли. И о нас знают, смысла ждать больше нет. Поэтому, как только солнце закатится, нас вперед кинут.

Карл одобрительно хмыкнул, можно было не опасаться, что его услышат: люди отошли на приличное расстояние, да и со слухом у них всегда были проблемы. Значит, сегодня вечером… вряд ли этот Шон ошибался.

Ну, что ж, еще один стимул, чтобы с закатом убраться подальше вглубь Пятна, пускай воюют, у него своя задача.

Фома