Глава 8
Внешние Гебриды, 1900 год
Маяк Эйлин-Мор располагался не на побережье, а на крошечных островах в десяти милях от ближайшей гавани. Вытянутая башня вырастала из каменистого склона, как ребро кита. Даже издали маяк выглядел так, словно вот-вот рухнет.
Одно из стекол фонарного отсека было разбито, и внутрь то и дело влетала стайка белых птиц. Когда они подплыли ближе, Джо рассмотрел маяк получше. Стену, которую омывал прилив, покрывали зеленоватые полосы. Потертые ступени, усыпанные ракушками, уходили прямо в море, и швартовочные кольца, которые должны были располагаться на уровне пристани, оказались под водой.
Трудно было представить, что топографы допустили такую погрешность при оценке уровня моря и погодных условий, что здание превратилось в руины всего через два года после постройки. Джо еще предстояло как следует осмотреть маяк, но если окажется, что окна разбиты, то на зиму он остаться не сможет. Он в смятении подумал о том, что ему тогда делать. Вероятно, надо будет сообщить в Бюро маяков, вот только Джо не знал, как с ним связаться.
В глубине души он испытывал горечь, обнаружив полуразрушенным маяк, который привык видеть новым, рассматривая ту открытку. Вдоль береговой линии материка тянулись огни, мерцающие между дозорных вышек, в сотнях футов над пляжем.
Джо слышал о вале Гарриса, который был даже древнее, чем вал Адриана, но изображений никогда не видел. Увидев его реальный масштаб, он поднялся на ноги. Вдоль размытых водой утесов тянулись башни и стены. Некоторые из них были построены из камня, другие – вырезаны прямо в скалах. Пустоты между скалами заполняли стены. Дозорные башни пребывали в разной степени обветшания: у некоторых до сих пор были крыши, а другие совсем обвалились. Джо оглянулся на воду. Ближайшим материком была Америка. Он не мог сообразить, от кого должно было защищать это сооружение.
Кто-то вскрикнул, корабль накренился вправо, и Джо потерял равновесие. Когда он обернулся, капитан указывал куда-то за борт. Из воды торчали два столба, которые были выше корабля. Должно быть, изначально это были просто камни, поставленные друг на друга, но потом их обтесали. Джо держался за перила, пока корабль огибал препятствие. Необходимости в этом не было: судно легко могло проплыть между ними. Описав широкий полукруг вокруг колонн, корабль оказался по другую сторону от них. Возможно, столбы указывали на скрытые под водой скалы.
Гавань находилась в западной части Льюис-энд-Гарриса, из нее открывался вид на темное море, столбы и Эйлин-Мор. Судя по карте, они приплыли к деревушке Эйрд-Уиг, но Джо никак не мог запомнить ее название. Китобои называли ее просто станцией. Поселение, притаившееся среди руин вала, казалось беззащитным.
Один из китобоев сказал Джо, что ему могут выделить комнату в пансионе для матросов (который служил и пабом), если до конца вечера он воздержится от нецензурной брани: хозяин очень строг. Китобой умолк, увидев, что Джо сосредоточенно на него смотрит.
– Что? – спросил он.
– Прошу прощения. Мой английский оставляет желать лучшего, – сказал Джо. Он счел, что это прозвучит вежливее, чем «Вы точно говорите не по-норвежски?».
Галечный пляж пах водорослями и железом. К пансиону вела лестница, но перила полностью проржавели, и в качестве замены кто-то поставил рядом со ступенями якорь. Джо, который никогда прежде не видел якорей, с удивлением обнаружил, что тот как минимум в три раза выше человеческого роста и вполне подходит для отведенной ему роли.
Изнутри доносилась музыка. Когда дверь открылась, на улицу повеяло теплом. Джо и китобои остановились в просторной прихожей, чтобы снять куртки, скользкие от дождя и тумана. В тепле дождевая вода на коже Джо неприятно напоминала пот. Джо проследовал за остальными к бару. Какой-то молодой человек начал раздавать ключи, но при виде Джо остановился и с сомнением спросил, не новенький ли он на корабле.
– Я еду на маяк, – впервые сказал Джо. Капитан китобойного судна не спросил, зачем он сюда направляется, а все остальные, похоже, слишком устали, чтобы задавать вопросы. – Нужно починить двигатель. Но я бы переночевал здесь, если для меня найдется место.
– Места здесь много, – протянул мужчина. Он взглянул на Джо повнимательнее. – Пять шиллингов. Дрова по шесть пенсов за ведро, и если вы хотите посидеть в зале, то придется заказать еду.
– Вы забрали мои деньги, – сказал Джо китобою, который вздохнул, но все же заплатил за него с таким видом, будто сожалеет, что не сдал его той женщине из Святых.
– Ну ладно, вы откуда? – спросил бармен, недоверчиво глядя на Джо.
– Из Кларкенуэлла.
– А родились где?
– В Кларкенуэлле, – смущенно повторил Джо. Кто-то – он уже не помнил кто – однажды сказал, что, судя по его виду, он мог происходить откуда угодно, только не из тех краев, которые называл, и это было чистейшей правдой. – Я не француз.
Бармен снова недоверчиво посмотрел на него и дал ему немного рома, сказав, что еду – жаркое – принесут позже. Джо уселся за свободный стол. Столов было больше, чем требовалось для размещения такого количества людей. Должно быть, пансион построили во времена, когда рыбалка еще приносила приличный улов.
Все вокруг было сделано из дерева, со стропил свисали мертвые птицы и куски мяса. Примерно так Джо представлял себе быт первых переселенцев в Америке. Он вытащил из сумки «Графа Монте-Кристо». Он взял с собой именно эту книгу, потому что она была толстой и ее должно было хватить надолго – по крайней мере, Джо на это рассчитывал, – но книга оказалась захватывающей, и четверть он уже прочел в поезде. Он не сразу заметил, что какие-то мужчины за соседним столиком разглядывают его и его ящик с инструментами, который он задвинул под стул. Один из них обратился к Джо, и тот отложил книгу.
– Вы сказали, что едете на маяк?
– Верно.
– Вас никто не повезет.
Джо подумал, не хотят ли у него вытянуть взятку за то, что на пути к Эйлин-Мор им придется мириться с его акцентом. Но в таком случае он не понимал, к чему все это. Все ведь знали, что у него больше нет денег. Но Джо все равно не представлял, что сказать, и поэтому просто кивнул. Что бы они ни говорили, ему все равно так или иначе нужно добраться до места.
Он почувствовал, как кто-то крепко ухватился за полу его пальто и потянул. Джо ожидал увидеть собаку. Но это оказалась самая большая черепаха, какую он когда-либо видел, на спине которой кто-то нарисовал цифру четыре белой краской. Зверюга моргнула, не выпуская пальто из клюва. Джо нерешительно погладил ее по голове. Явно удовлетворенная, черепаха побрела к китобоям. Похоже, они давно ее знали.
У очага сгрудились еще три черепахи. Одна из них была укрыта одеялом. Какой-то мужчина кормил их капустой. Заметив взгляд Джо, он поднял брови, собираясь спросить, что ему надо.
– Э-э, – сказал Джо. В таком месте явно не стоило лезть не в свое дело, но четыре гигантские черепахи – это было уже слишком. – Что здесь делают четыре?..
– На улице мороз. Не во дворе же их держать, правда? – сказал мужчина и снова принялся шинковать капусту.
Возможно, черепах в этих краях ели.
Джо с беспокойством подумал о том, из чего тут делают жаркое.
Однако, когда его принесли, Джо обнаружил, что в нем всего лишь баранина, и решил: пожалуй, нужно быть благодарным за эту небольшую удачу.
Спальни были рассчитаны на двоих, но людей было мало, так что свободного места оказалось предостаточно. Окно выходило на море, которое теперь яростно бушевало под угольно-черным небом. В Лондре такой погоды не увидишь. Это завораживало.
Джо написал письмо Элис, Лили и месье Сен-Мари. О Психическом обществе он не упомянул – Элис бы это не понравилось, – но рассказал о дороге, о границе, о черепахах, и даже это повествование заняло около двух страниц. Он не стал запечатывать конверт на случай, если завтра удастся дописать что-то еще.
Лили, наверное, уже его потеряла. Джо потер лицо. Элис не поймет шуток Лили и животных, которых она выдумывала. Когда он вернется, то обнаружит угрюмого ребенка, которому слишком часто велели молчать. Внутри у него все сжалось в мучительной уверенности, что он не должен был ее оставлять. Ни одна из причин для отъезда уже не казалась ему убедительной.
И все же он уехал всего на три месяца. Это не конец света.
Внутренний математик подсказывал, что для Лили три месяца составляли пятую часть жизни. Пятая часть жизни Джо – это восемь лет.
В окно стучал град.
Вскоре началась буря. Море разбивалось прямо о скалы и стены. За пансионом послышалось глухое шипение: вода проникала в пещеры и пробитые дверные проемы крепости. Джо, как и всегда, не мог уснуть, но на сей раз был этому даже рад. Чем дольше ветер бушевал вокруг башен, тем сильнее он чувствовал, что приближается к дому.
Глава 9
Утренняя тишина казалась неестественной. Это было затишье, наступившее после ночного завывания ветров и плеска воды о стены. Море было спокойным. Хотя на часах Джо было девять утра, за окном только занимался рассвет. Небо горело пурпуром.
Когда Джо отважился спуститься вниз, то обнаружил, что половина паба завалена форелью. В той части комнаты было так холодно, что запах почти не чувствовался. Две женщины расставили рядом с собой по две бочки: одна для рыбы, а другая – для тех ее частей, которые не годились в пищу. Джо поколебался, но потом решил, что никакие слова не убедят его предложить свою помощь.
Он обошел рыбу, направившись к бару и очагу, чтобы попросить кофе. Четыре гигантские черепахи были на месте: теперь они спали. Ожидая, пока бармен помелет зерна, Джо смотрел в окно на море. Поверхность воды странно утолщалась: море замерзало. На слабых волнах прибоя раскачивались ледяные пластины. Неудивительно, что никто не хотел везти его на маяк. Нужно было кого-то уговорить. Но сначала – кофе.
Позади бара, за стеклянной дверью, ведущей на задний двор, показались какие-то люди в темно-синей форме, нагруженные мешками. Бармен настороженно посмотрел на Джо.
– Вы этого не видели.
Похоже, это были контрабандисты.
– Чего я не видел? – подыграл ему Джо.
На лестнице появилась девушка в свадебном платье.
– Мама, – сказала она. Похоже, рыба занимала ее не больше, чем всех остальных. Джо уже начал думать, что он один ее видит. Однако девушка остановилась, не решаясь ступить на пол.
– Можешь не спрашивать, у меня нет телеграфной связи с Богом, – сказала одна из торговок рыбой.
– Можете выглянуть в окно? – обратилась девушка к Джо. – Как думаете, сегодня придет зима?
– Я… понятия не имею, – сказал он. Ее слова показались ему странными – будто бы зима приходит в одночасье, – но Джо решил, что это, должно быть, местная фигура речи. – Море начинает замерзать.
Она моргнула.
– Вы откуда?
– Из Лондра. Я приехал, чтобы починить двигатель на маяке. Если я смогу убедить кого-то меня туда отвезти. Поздравляю, – добавил он.
Девушка так и впилась в него взглядом.
– Починить двигатель, – сказала она. – Значит, вы хорошо разбираетесь во всяких технических штучках?
– Да, неплохо.
– А как насчет ящика для фотографий?
Мать девушки тоже посмотрела на него.
– Ящик для… вы имеете в виду камеру?
– Точно. Камера в церкви сломалась. А если сегодня придет зима, будет жаль, если мы не…
Джо помолчал.
– Ваш отец случайно не моряк?
– А если и так?
– Я взгляну на камеру, если он потом отвезет меня на маяк.
– Это не по-джентльменски, – сказала ее мать. – У нее сегодня свадьба, ради…
– Папа! – крикнула девушка с лестницы. В ответ послышалось тихое «Да?». – Если ты отвезешь француза на маяк, он починит камеру, скажи, что ты согласен, или я перееду на Скай и вы меня больше не увидите!
Возникла пауза, и девушка, подмигнув Джо, развела руки, подобно священнику, который надеется, что на него снизойдет долгожданный луч света.
– Ох… ну так и быть, – ответил голос сверху.
– Та-дам! – сказала девушка. – Решено. Теперь идите в церковь, мне нужна эта чертова фотография.
– Не ругайся, Фиона, – рассеянно сказала мать.
– Церковь слева, вы ее сразу увидите, – сказала Фиона. – Это единственное здание со стеклянными окнами.
– Понятно, – с сомнением сказал Джо и выглянул за дверь посмотреть, близко ли церковь. От ветра ему едва не снесло голову, но колокольня оказалась совсем рядом. Внутри горели свечи.
К церкви вела крутая обледенелая лестница, и наверх пришлось карабкаться мелкими шажками. Добравшись до дверей, Джо понял, что почему-то оказался у ризницы, а не у нефа, и ему пришлось постучать в окно. Священник пристроился у очага. Завидев Джо, он торопливо направился к двери, повязывая шарф поверх стихаря.
– Вы кто такой?
– Меня прислала Фиона, – сказал Джо, оглядываясь на пансион.
На маленьком пляже, возле самой бухты, которая была видна лишь потому, что церковь стояла на возвышении, небольшая группа людей в темно-синей форме толкала в море баркас. Джо вздрогнул, почувствовав к ним жалость, пусть они и выглядели как приверженцы Святых. Холод пробирал до костей.
– Я попробую починить вашу камеру.
– О! – обрадовался священник. – Что ж, вы вовремя. Говорят, что сегодня может прийти зима.
Джо с благодарностью вошел в теплую церковь.
– Я то и дело слышу, что сегодня придет зима, но времена года ведь не наступают в один миг. Что это значит?
Священник оживился.
– Вы не слышали о зиме в Гаррисе?
– Нет…
– Что ж! Тогда вас ждет интересное зрелище. Вот камера.
Камера занимала большую часть стола. Она была старой и представляла собой ящик со шторкой на задней стенке. Джо разобрал ее, стараясь не повредить пластины. Он обнаружил, что от затвора отошла пружина. Других поломок не было. Джо поставил пружину на место и уже хотел сказать священнику, что все готово, но не успел.
Со стороны моря завыла сирена. Вой разносился над утесами, эхом отдаваясь в церкви. Джо захлестнуло чувство, что он уже слышал этот звук и сможет вспомнить, что он означает, нужно только сосредоточиться.
– Началось! – просиял священник. – Скорее, вынесите ее на улицу. Я позову Фиону.
– Что началось? Куда – на улицу?
– На кладбище, это за церковью! – отозвался священник, уже спускаясь по ступеням с неожиданной быстротой.
Джо отнес камеру вместе с деревянной треногой на кладбище, которое представляло собой участок травы среди камней. Он как раз устанавливал треногу, когда вернулся священник с матерью Фионы и еще несколькими женщинами, раскрасневшимися от бега в гору; в руках у них были букеты вереска.
– Направьте ее к югу, тогда вы сможете заснять, как она идет, – крикнул кто-то Джо.
– Кто идет? – беспомощно спросил Джо.
