– Ты можешь гарантировать, что никто из Института не раскроет на меня пасть? У меня – феноменальная врожденная одаренность распознавать сложные яды, а эта сфера – самая популярная теперь в борьбе за власть, Горький. Все друг друга травят направо и налево – люди, ведьмаки, оборотни. На мою шкуру не перестанут охотиться, пока не придумают что-то или кого-то получше. Чем, кстати, ваш институт тоже займется, попади я им в лапы. Ты правда сможешь меня от всего этого защитить?
– Риск есть, но он стоит преимуществ.
– Не тебе это решать, – прорычал я.
– Сейчас ты рискуешь больше в одиночестве.
– Пока Яр не позвал, я справлялся, – жестко чеканил я.
– Ты злишься сейчас потому, что знаешь, как шатко твое положение. Ты не сможешь прятаться вечно, у тебя есть друзья, которые иногда могут тебя позвать. Тебе нужна обычная жизнь, как и всем остальным.
– Жизнь без ошейника нужна мне больше! Меня научили расставлять приоритеты раз и навсегда!
– Сейчас многое поменялось с того момента, как ты столкнулся с пленом, – хладнокровно парировал Горький. – Теперь нельзя просто взять и обречь оборотня на эксперименты, Верес. За это очень долго боролись, и я могу гарантировать тебе, что никто тебя не тронет. Но договориться придется. И твои способности будут главным предметом договора.
Глава 2
Ключи в очередной раз выпали из рук, но тут двери квартиры открылись, и надо мной навис Слава.
– Ты дома? – моргнула я, запрокинув голову, и шмыгнула носом. – Что с тобой?
Муж выглядел так, будто мне следовало развернуться и уехать обратно на работу, потому что в моей постели вместо меня какая-то очередная его любовница. Весь благоухает свежестью и пышет сексуальностью так, что с ног сбивает. И даже домашний прикид – штаны и футболка – не может этого скрыть. Идеальный. Идеальное тело, волосы блестят, а от самого разит гелем для душа и селективом. Но я давно знала, что это все – не для меня.
– Сегодня воскресенье, – холодно заметил он, подавая руку. – Там такой дождь?
– Ну ты же видишь, – и я красноречиво откинула с лица мокрые волосы, пытаясь забрать руку из его ладони, но он только сжал ее крепче и уставился в лицо:
– Ты приезжала утром?
– Да. – Я, наконец, вытащила пальцы из его руки и прошла к шкафу, на ходу снимая кроссовки и стягивая куртку.
– Какие у тебя планы? – поинтересовался он, опираясь плечом о стенку позади.
Я поежилась от внезапной потребности с кем-то поделиться тем, что пережила за последние сутки. Но с ним бы я не смогла ничем поделиться. Он все использует против меня. С губ сорвался горький смешок. Когда я уже разберусь с этим дерьмом в своей жизни?
– Спать, – тихо выдохнула. – Я вторые сутки на ногах.
– Вечером придешь в себя?
– Нет. – И я развернулась, чтобы направиться в ванную, но он перехватил меня под руку и толкнул к стене.
– Я соскучился, – прошептал в лицо, прижимая собой. – Ты такая красивая… Особенно когда мокрая от дождя.
– Не надо, – мотнула я головой на его попытку убрать мне волосы с лица. – Я устала.
– Не надо так со мной, – угрожающе понизил он голос.
Я сжала губы, чтобы не среагировать на провокацию и не начать препираться.
– Позволь помочь, – склонился он ниже. – Давай отведу тебя в душ, приготовлю кофе…
– Давай не будем, а? – брезгливо поморщилась я, отталкивая его. – Ты, очевидно, «помогал» кому-то всю ночь, устал наверное?
Я попыталась вырваться, но Слава только сильнее прижал меня к стене:
– Я с ума схожу по тебе, и ты это знаешь, – процедил он криво. – Но не трогаю, потому что ты свалила из нашего брака в свои карьерные достижения, помнишь? И я это тебе позволяю…
– Какое великодушие! – усмехнулась я в его лицо.
– Мне нравится, как ты оживаешь после возвращения из этого отдела, – восхищался он, пожирая меня взглядом. – Да еще и промокшая под дождем… Ты шикарна…
– Да пошел ты! – вспылила я, дергаясь в его руках.
Слава отстранился, рывком закинул меня себе на плечи и понес в ванную. Я трепыхалась в его руках, требуя, чтобы оставил меня в покое, но он не слушал. Содрал с меня одежду и запихал в душевую кабинку, перегородив выход собой.
– Оставь меня! – требовала я. – Выйди! Я не могу так больше!
Но Слава посмотрел на меня с психопатическим спокойствием, взял мочалку, залил ее гелем для душа и, методично вспенив, притянул меня к себе за плечо и принялся мыть. Меня затошнило. Приторный запах геля забивал ноздри, въедался в кожу, прямо как моя слабость перед Славой. Да, он раздавит, если попробую с ним развестись. В этом я не сомневалась.
Разве могла я предположить, что такой привлекательный и понимающий мужчина, очаровавший своим умом, уверенностью в себе, страстью, может обернуться таким монстром?
Теперь таких чудовищ я распознаю с первой минуты общения, изучив этот тип людей вдоль и поперек. Они не умеют любить, потому что по сути все их существо – черная дыра. Они – одержимые чудовища, которые живут лишь для того, чтобы искать себе очарованных жертв и высасывать из них все, что могут. Им нужно подчинение, ощущение власти над жертвой, уверенность в том, что она покорилась, но не до конца. Показывать ему зубы – обязательное условие его интереса. Он провоцировал, и я не разочаровывала. Может, притворись я выжатой досуха безжизненной оболочкой, он бы оставил в покое и принялся за новые поиски. Но я не умела разыгрывать из себя мертвую. Каждый раз, когда Слава нападал, я отвечала, и все заканчивалось примерно так, как сейчас – он показывал мне мое место.
Со временем я научилась давать ему то, что его устроит. Хочет скандала и эмоций – пусть подавится. Я же прикрыла глаза, напоминая себе, что не слабая. И что однажды я от него избавлюсь. Только не знаю пока как.
Я переключилась в мыслях на события прошедшего дня. И снова увязла в воспоминаниях о странном мужчине с пронзительным взглядом и необычными глазами. Я видела, как он на меня смотрит, когда мы сидели с ним в ординаторской в ожидании результатов тестов. Может, забавлялся, как и Слава? Нет, на эмоционально кастрированного морального урода он не похож. Скорее на социопата. Интересно, как его притащили на консультацию и на каких условиях? И откуда его вообще взяли такого? Подобного рода спецы обычно не прячутся, их по пальцам перечесть, и все они известны. А тут…
За воспоминаниями о сегодняшнем утре я не заметила, как вода перестала литься. Опомнилась, когда мне на плечи легло полотенце.
– Успокоилась?
Любимый вопрос, чтобы разворошить остывшие угли моего гнева. Я напряженно вздохнула и принялась вытираться.
– Вечером мы идем на встречу в ресторан, – как ни в чем не бывало, сообщил Слава. – И ты мне там нужна.
Он развернулся и направился из ванной, брезгливо стряхивая с себя капли воды.
– Я не пойду, – бросила ему в спину. – Уже два часа дня, я не успею выспаться и собраться.
– Мы же еще не развелись, – обернулся он, издевательски усмехаясь. – Поэтому кому-то нужно играть мою жену на деловых ужинах. Возьми завтра выходной, но это не обсуждается.
– Кому нужно, тот пусть и играет, – отчеканила я. – Не думаю, что мой усталый обморок оживит твой деловой ужин должным образом.
Я прошла мимо него и направилась в спальню. Захотелось собрать вещи и свалить из дома в неизвестном Славе направлении, как никогда. Только это бесполезно. Слава меня быстро найдет, потому что это – его работа. Он специалист по поиску людей – вершина отделения розыска и сбора информации. Угораздило же меня!
Какое-то время я еще повертелась в мрачных мыслях с боку на бок, но потом мысли растворились, и на грани яви и сна мне привиделся тот самый врач с янтарными глазами, в которых вставлены лампочки…
«А как вы так подсвечиваете свои глаза?» – слышу я собственный голос.
«А вопросов по делу у вас разве нет?» – усмехается он холодно.
Все еще сидит на полу у стеклянной стенки, только что-то не так… И я не сразу понимаю, что теперь мы разделены стеклом.
«А кто у нас пациент и что за дело?»
Он усмехается, и теперь я вижу его четко. Взгляд уставший, обреченный, зубы сжаты…
«Хороший вопрос, доктор Надежда»…
* * *
Питер услышал меня задолго до того, как я появился перед домом. Он гулко гавкнул, разрывая звенящую тишину леса, не нарушаемую ничем, и в груди разлилась тревога. Каждый раз, оставляя его, я думал о том, что будет, если я не вернусь…
– Иду, иду, – буркнул я себе под нос, пытаясь разогнать давящую пустоту внутри, и поспешил по еле заметной тропинке. Будто я просто в магазин сходил.
Питеру не нужно было меня слышать, чтобы точно знать, что я иду. Так всегда было. Но нужно было слышать мне. Знать, что меня еще ждут. И он не подводил – давал понять, что слышит, и что мне стоит поспешить.
Горький довез меня по трассе как можно ближе к дому, и мне оставалось каких-то пять километров до дома. Смысла путать следы уже не было – и люди, и нелюди знали, где я. Но несмотря на близкое расстояние, к дому я добрался в таком состоянии, будто пробежал несколько десятков километров. Тело ныло, знобило и тряслись руки. Настоявшиеся на дожде запахи леса горчили в горле. И я даже рад был оказаться на спине под тяжестью тяжелого тела, выпрыгнувшего из кустов. Питер заглянул мне в лицо и принялся обнюхивать.
– Я в норме, – неубедительно заверил его я, но он знал и чувствовал, что я ему вру. Снова.
Однажды я попробовал оторвать его от сердца и найти ему любящего хозяина. И мне это почти удалось. Только Питера это не устроило. Он отказался от еды, воды и жизни в принципе. Пришлось вернуться за ним и забрать себе снова.
Под хриплое ворчание сенбернара я оторопело пялился в хмурое небо, но усилия пса возвращали меня к жизни, и я притянул его к себе за шею.
– Побегаем?
– Ррр… – отрицательно прорычал он.
Питер всегда обо мне заботился. Вот и сейчас чувствовал, что я устал, и считал, что прогулка мне уже точно не нужна. Несмотря на то, что обычные счастливые собаки всегда рады погулять.
– Ладно. Пойдем домой, да?
Да. Тут Питер был полностью согласен. Он весело замахал хвостом, когда я с трудом поднялся на ноги.
– Черт, как танком переехали, – пожаловался я, и Питер насторожился. – Не, нормально все. Даже заплатили, представляешь?
Пес неодобрительно встряхнулся и потрусил вперед, следя за тем, чтобы я следовал за ним. Больше не шумел – бежал осторожно, не задевая лишний раз ни ветки, ни куста. Слишком умный он у меня.
– Ты ел? – поинтересовался я машинально, хотя знал, что без меня Питер не ест.
Просто мне вдруг опостылела тишина. Чем тише становилось снаружи с приходом сумерек, тем сильнее мешала злость, клокотавшая внутри. Я злился на всех и каждого. На людей, на ведьмаков, на пациента с БАС и даже на симпатичную дуру-докторку, которой до диагноза не хватило совсем чуть чуть! Если бы не она…
Я опустился на ступени дома и уставился перед собой.
Я злился на то, что Горький прав. Мне слишком сильно хотелось жить как раньше. Иметь возможность просто выйти куда-то – в ресторан, кино, театр, сходить на концерт или выставку, или просто сесть на лавку в сквере и насладиться… Нет, не природой. А близостью дома, рядом с которым можно просто посмотреть на пруд с утками под деревом и вернуться в оживленный скворечник, наполненный жизнью.
Мне казалось, я привык. Но нет. Эта тишина разъедала душу коррозией, будто я гнил в сырости. Все, что меня связывало с миром – редкая осторожная вылазка за продуктами, книгами, журналами, а еще – для очередной смены номера и мобильника.
* * *
Когда я проснулась, за окном было темно. Я покрутилась с боку на бок, пытаясь понять, зачем я выпала в реальность, ведь снилось мне что-то интересное. Но все оказалось банально – физиологические потребности. Часы на запястье показывали девять вечера. Слава не стал меня будить? Вряд ли это хороший знак. Зная своего мужа слишком хорошо, я перевернулась на спину, чувствуя, как разгоняется сердце. Но ответ нашелся быстро в сообщении на мобильном:
«Как проснешься, одевайся и спускайся вниз».
– Будем считать, что я не проснулась, – закатила я глаза, отложила мобильник и направилась в ванную.
Только я знала, что у него по всей квартире камеры. И, стоило выйти из душа, мобильный зазвонил.
– Вижу, проснулась?
– Слава, я устала…
– Знаешь, я тут выяснил кое-что интересное, – привычно не услышал он меня. – Оказывается, в отделе диагностики, в котором ты так любишь бывать, открывается вакансия на постоянного консультанта…
Я замерла у кровати, тяжело сглатывая. Если перевести на нормальный язык, я должна понять, что, если не приеду, Слава сделает все, чтобы мне эта работа не досталась. Если вообще были шансы ее заполучить. Но, видимо, были.
Слава не был болен. В медицинском смысле. Но как человек он оказался больным ублюдком. Я выходила замуж за совершенного другого мужчину, но такова природа таких монстров. Они умело строят иллюзии для своих жертв, а когда клетка захлопывается – являют истинное лицо.
Слава оказался жестким собственником, помешанном на контроле. То, что продвигало его по карьерной лестнице и сделало идеальным руководителем в сфере политической безопасности и розыска, задушило во мне все чувства, которые я к нему питала. Боялась ли я его? Очень. Несмотря на то, что он никогда не поднимал на меня руку, наказывать он умел так, что мало не покажется. Он забирал у меня возможности, лишал карьерного роста, планов, друзей и коллег.
Он забирал у меня жизнь.
Слава – идеальный манипулятор. Ему поддаются любые обстоятельства. Используя доступные ему связи, он менял мой мир так, как казалось безопаснее и удобнее ему. В итоге, со мной никто не хотел связываться. Какими бы достижениями в области диагностики я ни блистала, возможности карьерного роста у меня не стало. Единственное, где он позволял мне работать время от времени – отделение диагностики при отделе федеральных расследований. И за эту возможность я держалась из последних сил…
– Так как ты себя чувствуешь? – насмешливо уточнил он.
– Сейчас соберусь, – выдавила я и отбила звонок.
Единственное место, где у него не было камер – санузел. Я вернулась туда, закрыла двери и разревелась, свернувшись в комок у стенки. Господи, как же мне из этого выбраться? Как устроиться в неудобном положении так, чтобы не было больно от этого его выверенного до миллиметра давления?
Сотни раз я думала о том, как убить своего мужа так, чтобы не попасться…
Но каждый раз отказывалась от этих мыслей, дрожа в холодном поту. Я не убийца. Не смогу. И, уверена, Слава слишком хорошо это знает. Он давит ровно на столько, сколько свободы дает потом, чтобы пришла в себя и вышла из отчаяния. До следующего раза. Как на поводке держит – то дернет к ноге, то отпустит побегать.
Наревевшись, я поднялась и на негнущихся ногах направилась к раковине. Все как всегда – прохладное мокрое полотенце сняло воспаление с лица, макияж скрыл оставшиеся следы слез и усталости, и уже через полчаса я безразлично пялилась на город через окно автомобиля…
* * *
