– Что сказал банкир, когда зашел к умирающей сестре?
– Так просвети меня.
– «Где все твои галлюцинации, постреленок? Они такие плотные, что пора брать кредит под их залог».
Тори расплылась в безжизненной улыбке:
– Ты знаешь, почему волны не забрали меня, как остальных? Ты ведь задавался этим вопросом?
Помотав головой, Вик подвинул себе стул. Взял Тори за руку. Ее плоть была неприятно эластичной, словно теплый пластилин.
– Не надо, Тори. Оставь эти истории другим.
– Волны не забрали меня, потому что я вспомнила о своем младшем братишке.
– Пять секунд не делают тебе старше, Тори. Прекрати меня мучить. Из-за этого у меня проблемы на работе.
– Седьмой день, Вик. На седьмой день будет уже поздно. Поэтому ты начнешь выживать на пятый. Ты должен быть готов. Врата Кан-Хуга распахнуты.
Вонь гниющей лимфы усилилась. По телу Вика прошел неприятный озноб.
– Я хочу, чтобы ты оставила меня в покое, понимаешь? Прекрати выплясывать у меня в голове. Прекрати.
– Воздух, Вик. Тебе понадобится больше воздуха.
Вик кивнул. С чего он вообще решил, что добьется от нее хоть чего-нибудь? Он протянул руку и сжал прядь ее волос. В детстве он расчесывал сестру, в шутку мечтая, что однажды тоже будет покрыт золотистыми локонами, словно кукла. Его волосы по какой-то причине отличались тусклостью. Вдобавок сейчас он слегка полысел.
Вик сграбастал волосы Тори в кулак. Дернул.
– Хочешь меня убить, Вик?
– Не знаю. Я еще не решил.
– В таком случае не затягивай, пока эти лавры не присвоили другие. Но я кое-что скажу тебе, Вик. Ты способен на убийство. Способен вдохновлять на это. Поэтому не мешкай, когда придет время. Иначе океан поглотит тебя без остатка.
«И вот опять начался наш прием у главы культа. Здрасьте пожалуйста! – Вик закрыл глаза. – Настоящая Тори ушла из дому и сгинула где-то на поворотах жизни, оставив плачущую мать и ее любимую консерву. Это существо лишь по недоразумению имеет тело моей сестры».
– Сперва ты будешь винить меня, а потом начнешь радоваться, – сказала Тори. – Ты ведь будешь радоваться, Вик?
– Всенепременно.
Вик поцеловал сестру в лоб. Губы коснулись чего-то влажного, напоминающего внутренность устричной раковины. В нос шибанул минерально-кислый запах. Плечи Вика пришли в движение, словно в попытке скинуть пиджак, показавшийся вдруг мерзким и каким-то скользким.
Голос Тори застал его у двери:
– Воздух, Вик. У тебя должен быть запас воздуха. Ты обязан увидеть мое величайшее достижение.
Ему не хотелось смотреть на нее, и он угрюмо вытаращился на дверь.
– Увы, Тори, но смерть – это не достижение. И даже не инструмент.
Притворив за собой дверь в палату, Вик побрел по коридору. У сестринского поста остановился. Мария, измазав пальцы шоколадом, пыталась поддеть ногтем очередную конфету. Увидев Вика, она расплылась в маслянисто-коричневой улыбке, точно нефтяная медуза.
– Смелее, – сказал Вик.
В глазах Марии вспыхнула радость. Она быстро обшарила взглядом стол, ища салфетку. Ничего не найдя, взялась убирать шоколад с пальцев языком. Плечи Вика опять заелозили, явно намереваясь выскользнуть из одежды, а сам он замер с приклеенной улыбочкой.
Наконец блестевший пальчик медсестры коснулся значка.
– Тук-тук, – произнес Вик деревянным голосом.
– Кто там? – с готовностью спросила Мария.
– Это я, почтальон Печкин, принес заметку про вашего мертвого мальчика.
Глаза Вика выкатились, копируя беспомощный взгляд медсестры, а рот исторг смешок.
Похохатывая, Вик направился в сторону лифтов.
3.
Вик вошел в просторный вестибюль банка, за которым начинались Главная Площадь Осквернения, Донорские Колодцы и Гильотинная. На Площади Осквернения занимались тем, что всячески размягчали клиентов, распевая дифирамбы Первому межрегиональному. В Донорских Колодцах предлагали вкусить финансовой амброзии, а в Гильотинной понемногу сдирали шкуру с тех, кто, заложив дом или машину, но не почку, теперь рыдал над счетами. Вик гордился прозвищами. Они звучали куда лучше, чем отдел кредитования или отдел взыскания недоимки.
На Вика уставились десятки глаз. Лишь немногие отвернулись – вроде той же Горбань, наконец-то расставшейся со стаканчиком, – когда он взглянул в ответ. Пожав плечами, Вик направился к своему столу на Главной Площади Осквернения. Там его перехватил Захаров, ассистент управляющего. На взгляд Вика, этот парень напоминал тощего факира, только глотал он не шпаги, а вешалки.
– Виктор Иосифович, вас вызывает Вешняков.
– Как сегодня дела с вешалками, Евгений?
– Что, простите?
– Ничего, пойдем.
Вешняков руководил Первым межрегиональным, и Вик подчинялся только ему. Вик кивнул посыльному, потом кивнул тем, кто всё еще таращился на него. Миновав приемную и проигнорировав секретаршу, продувавшую ногти, без стука вошел в кабинет управляющего.
Вешняков сидел за столом. Пахло инжиром. Разумеется, не настоящим, а тем, что попукивают автоматические диффузоры.
– Садись, Вик. Покурим?
– Покурим, – согласился Вик, но предложенных сигарет не взял.
Отодвинув бесполезную бело-красную пачку, Вешняков сцепил пальцы в замок.
– Ты очень харизматичный, Вик, и очень многое сделал для банка.
– Вы не можете меня уволить. – Губы Вика то растягивались, то обнажали зубы, будто хотели продать их. – У меня еще куча дел.
– Вот именно, Вик: куча дел. Неясных. Темных, я бы сказал. – Пальцы Вешнякова потирали друг друга, точно мушиные лапки, пока взгляд блуждал по кабинету. – Но давай сперва закончим с той нотой, что я взял. Ты харизматичен и многое для нас сделал.
– Для банка. – Вик скосился в сторону, пытаясь понять, что именно высматривал Вешняков. – Я многое сделал для банка.
– Да, для банка. И твоя клиентская база обязывает нас, то есть банк, относиться к тебе с должным уважением, Вик. Ты ведь понимаешь это?
– Разумеется.
– Хорошо. Поэтому я попрошу тебя уважать и нас, то есть банк. Будь помягче с клиентами. Если ты в своей неповторимой манере сумел обольстить одного, то на десяток других, будь уверен, это произвело прямо противоположный эффект. Я о глазевших.
– Таков уж эффект банка: происходящее нравится только денежкам. – Вик стукнул пальцем по значку. – Дзинь. Бесплатная шутка. За счет заведения.
Губы Вешнякова скривились, словно поблизости порвался пакет с мусором.
– Чем ты постоянно занимаешься в хранилище, Вик?
Лицо Вика отвердело, зафиксировав восковую улыбку.
– Я не только служащий банка, Артем Валентинович, но и его клиент. Я арендовал несколько банковских ячеек.
– Пятьдесят семь, Вик. Ты арендовал пятьдесят семь ячеек. Откуда у тебя столько ценностей? Ты ограбил какой-то другой банк? А почему не наш?
– Дзинь! – Вик еще раз нажал на значок. – Шутка за ваш счет. – Улыбка чуть ли не раздирала ему рот и щеки. – Осмелюсь напомнить: содержимое банковской ячейки строго конфиденциально.
– Сколько ты платишь нам в месяц за их аренду?
– И это конфиденциально.
– Я ведь могу просто посмотреть бумаги, Вик. Мне это ничего не стоит. Совсем ничего.
– Так почему бы сразу не сунуть свой свиной пятак в записи видеокамер, чтобы узнать, что внутри? Мы ведь об этом толкуем, так?
На лице Вешнякова расплылась довольная улыбка. Он стал похож на Зельду Мамбург.
– Ты хороший сотрудник, Вик. Можешь идти. Продолжай в том же духе, и нам потребуются огромные ковшовые лопаты.
Вик выбрался из кресла. Понадобилось немало усилий, чтобы рот прекратил дрожать, а улыбка наконец исчезла.
– Для денег, Артем Валентинович. Вы забыли добавить, что эти лопаты нужны для денег.
– Именно это я и имел в виду, Вик. А теперь ступай.
Кивнув, Вик вышел в приемную. Подумал и кивнул секретарше, хоть та и пялилась в экран. Пройдя за свой стол на Главной Площади Осквернения, Вик выдвинул нижний ящик стола. В руку вкатился баллончик средства, устраняющего неприятные запахи. Распылив вокруг себя несколько облачков, Вик сделал глубокий вдох.
Океаническая вонь Тори никуда не делась.
Но Вик всё равно улыбался.
Как одержимый.
4.
Ужинали они обычно в половине восьмого, и к этому времени Ника успевала не только накрыть на стол, но и привести себя в порядок. Как правило, выглядела она так, словно весь день лежала в огромной коробке для кукол, пока кто-то другой прибирал, готовил и вообще следил за порядком.
– Прошу к столу! – Ника сияла улыбкой.
– Да брось, мам. Он опять что-нибудь притащит из гаража. И скорее всего, даже не слышал тебя. – Марк, высокий и светловолосый, весь в отца, уже сидел за столом. – Только не трогай его, ладно?
Благожелательность Ники как ветром сдуло.
– Может, отправить тебя готовиться к школе, мой мальчик? Что ты прочитал из заданного на лето? Состав чипсов?
Марк надулся и отвел взгляд в сторону.
– К девятому классу читают только придурки. И сейчас первая половина августа. Не дави на меня, как на отца, женщина.
– Да как ты смеешь, оболтус!
– Ну и слова, мам. Тихо, он идет.
Они замолчали, вытягивая шеи. Из коридора с дверью, ведущей в гараж, показался Вик. Он нес тарелку с табуном оливок и бережно прижимал к ней две упаковки паштета. Скользнув взглядом по ужину, плюхнулся во главе стола. Хозяйского равнодушия удостоились печеная курица, гарнир из лимонного риса, кекс под мороженое и бутылка вина.
Застывшее лицо Ники словно раскололось.
– Дорогой, пожалуйста, попробуй домашней еды. Я старалась, ты ведь знаешь.
Вик открыл паштет, ковырнул его вилкой и размял на языке первую порцию. Задумался.
– Хорошо. Очень хорошо. Думаю, вы не будете разочарованы.
– С кем ты говоришь, милый? Хочешь, я налью тебе вина?
– Он говорит с нами, – заметил Марк, даже не пытаясь скрыть иронию. – Пап, а можно и мне попробовать?
Вик оживился и внимательно посмотрел на сына.
– Уверен? Это может испортить весь сюрприз.
Марк и Ника обменялись многозначительными взглядами.
– Да, пап, уверен. Так можно или нет?
– Сгоняй в гараж, сын. В дальнем углу под брезентом найдешь несколько коробок. Сразу за Битюгом. – Битюгом Вик называл свой черный пикап, «Тойоту-Хайлюкс». – Только не заглядывай в зеленую сумку под верстаком.
– А что там? – Глаза Марка загорелись. Он решил, что первым делом именно туда и сунется.
– То, что вышибет тебе мозги и разобьет твоей матери сердце.
