В трубке раздаётся тяжёлый вздох.
– Это мои конкуренты. Клиника "Доктор+" – они давно охотятся за моими скелетами в шкафу.
Артём дергает меня за халат:
– Мам, я хочу есть…
– Сейчас, малыш. Денис, мне надо…
– Я разберусь, – перебивает он. – Но готовься, будет хуже.
Разговор обрывается. Я остаюсь стоять посреди комнаты, сжимая телефон, пока Артём нетерпеливо тянет меня на кухню.
В детском саду меня встречает странная тишина. Воспитательница Надежда Петровна – обычно суровая женщина – сегодня улыбается слишком сладко.
– Светлана Сергеевна, какой сюрприз! – её голос звучит неестественно высоко. – Мы и не знали, что у вас такие… интересные связи.
– Какие связи? – делаю вид, что не понимаю.
– Ну как же! – она наклоняется ко мне, и я чувствую запах дешёвого кофе. – Весь интернет гудит! Ваш Артёмчик – сын самого доктора Ковалева!
За спиной раздаётся шорох – другие мамы замерли, жадно ловя каждое слово.
– Ошибаетесь, – холодно отвечаю я. – Артём, иди переобувайся.
Но когда я поворачиваюсь, вижу – мой сын стоит посреди раздевалки, окружённый детьми.
– Правда, твой папа по телевизору? – дёргает его за руку рыжий мальчишка.
– Он не… – начинает Артём, но его перебивает девочка в розовом платье:
– Мама сказала, твоя мама хотела денег, поэтому тебя скрывала!
У меня перехватывает дыхание. За три шага я оказываюсь рядом, хватаю Артёма за руку.
– Домой. Сейчас же.
– Но мам, у нас будет…
– Сказала, домой!
Когда мы выходим на улицу, Артём начинает плакать.
– Почему они так говорят? Он правда мой папа?
Я останавливаюсь посреди тротуара, приседаю перед ним. Его щёки мокрые, ресницы слиплись.
– Солнышко, это… сложно.
– Но я хочу знать! – он топает ногой, и в его глазах вдруг вспыхивает денисов упрямый огонёк. – Если он папа, почему он не жил с нами?
Я открываю рот, но в этот момент раздаётся щелчок. Потом ещё один. Оборачиваюсь – у подъезда садика стоит мужчина с фотоаппаратом.
– Светлана Миронова? Правда ли, что вы шесть лет скрывали ребёнка от доктора Ковалева?
Я закрываю Артёма собой, как щитом.
– Убирайтесь! Это частная жизнь!
– Но общественность имеет право знать! – он делает ещё один кадр. – Вы требовали денег за молчание?
Кровь стучит в висках. Я хватаю Артёма на руки – хоть он уже тяжеловат для этого – и почти бегу к автобусной остановке. За спиной ещё раз раздаётся ненавистный щелчок затвора.
Лена приезжает через час с огромным пакетом круассанов – наша традиция со времён университета, когда нужно было "заесть стресс". Артём, наконец успокоившись, смотрит мультики в комнате.
– Ну что, звезда, – Лена плюхается на кухонный стул, – как ощущения?
– Прекрати, – бросаю ей пакетик чая. – Это же кошмар. В садике его уже дразнят, у подъезда папарацци дежурят…
– А что ты хотела? – Лена неожиданно становится серьезной. – Денис – медийная персона. Ты думала, можно было скрываться вечно?
Я стискиваю кружку так, что пальцы белеют.
– Он должен был предупредить! Закрыть эту информацию!
– Ой, да ладно, – Лена машет рукой. – Давай лучше подумаем, как это обернуть в плюс. Я могу устроить тебе интервью на уважаемом ресурсе, рассказать твою версию…
– Нет! – хлопаю ладонью по столу. – Я не хочу, чтобы моего сына выставляли как "скандального ребёнка знаменитости"!
Из комнаты раздаётся всхлипывание. Мы с Леной замираем – Артём стоит в дверях, сжав в руках плюшевого зайца.
– Мам, я не хочу, чтобы меня дразнили, – его голосок дрожит. – Скажи, что это не правда…
Лена первая приходит в себя. Подходит, берёт его на руки – несмотря на то, что он уже большой для этого.
– Малыш, слушай сюда. Твой папа – хороший человек. И знаменитый. Это круто!
– Лен! – шиплю я.
– Нет, Света, хватит уже, – она качает головой. – Ребёнок имеет право знать правду.
Я опускаюсь на колени перед Артёмом, беру его руки в свои. Они такие маленькие, тёплые.
– Да, солнышко. Денис… он твой папа. Но когда ты родился… мы с ним не могли быть вместе. Я не хотела, чтобы он знал.
– Почему? – его глаза наполняются слезами. – Он плохой?
– Нет, – выдыхаю я. – Просто… так вышло.
Дверной звонок разрывает тяжёлую тишину. Через глазок вижу – Денис. За ним ещё двое – мужчина с камерой и женщина с блокнотом.
– Открывай, – Лена толкает меня локтем. – Пора заканчивать это шоу.
Денис входит с обычной уверенностью. Его взгляд сразу находит Артёма.
– Привет, богатырь.
– Привет, – мой сын прячется за мою спину, но выглядывает.
– Света, – Денис поворачивается ко мне, – это Марина, мой PR-менеджер, и Игорь, оператор. Мы должны контролировать ситуацию.
– С помощью камер? – я скрещиваю руки на груди.
– С помощью правды, – говорит Марина. Она достаёт планшет. – Вот проект заявления. Денис признаёт отцовство, подчёркивает, что это частная история, и просит оставить вашу семью в покое.
Я просматриваю текст. Всё чётко, корректно… Без упоминания о том, почему мы расстались, почему он не знал об Артёме.
– А что потом? – поднимаю глаза. – После этого заявления? Вы думаете, они отстанут?
Денис делает шаг вперёд:
– Нет. Но у нас будет официальная позиция. И… – он глотает, – я хочу участвовать в жизни сына. Официально.
Комната начинает плыть перед глазами. Лена хватает меня за локоть.
– Садись, а то упадёшь.
– Мам? – Артём трогает мою руку. – Ты не хочешь, чтобы папа приходил?
В его глазах столько надежды, что у меня перехватывает дыхание. Денис замер, ждёт ответа.
– Я… – мой голос срывается. – Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
Денис медленно опускается на колени перед Артёмом. Они сейчас так похожи – один в миниатюре, другой – во взрослой версии.
– Я очень хочу быть частью твоей жизни, – тихо говорит Денис. – Если ты разрешишь.
Артём смотрит на меня, потом на Дениса. И вдруг улыбается:
– А ты научишь меня слушать сердце, как на твоём шоу?
Денис смеётся, и в этом смехе столько облегчения:
– Научу. И не только этому.
Я отворачиваюсь, подхожу к окну. Во дворе, возле лавочки, всё ещё дежурит фотограф. Где-то там, в сети, продолжают обсуждать нашу жизнь. Но здесь, в этой обшарпанной кухне, что-то изменилось. Что-то, что уже не исправить.
– Хорошо, – говорю я, не оборачиваясь. – Делайте своё заявление.
Но когда Денис подходит ко мне, я отстраняюсь.
– Только учти – это для Артёма. Не для тебя. Я до сих пор не простила тебя.
Он кивает, но в его глазах читается решимость – та самая, из- которой я когда-то влюбилась в него.
– Это начало, Света. Только начало.
За окном вспыхивает ещё одна вспышка фотоаппарата. Наша частная жизнь больше не принадлежит только нам. Но самое страшное – я до сих пор не уверена, правильно ли поступила.
