Девлегаров медленно обходит меня и, остановившись на расстоянии полушага, пытливо заглядывает в глаза.
– Рав-ва, – бормочет его мать голосом, порванным в клочья. От страха.
– Молчать! – рявкает он, отчего я вздрагиваю.
Становится ясно, что подразумевал Пашка, когда рассказывал о знакомстве с новым боссом. Если до этого момента я видела в нем хама, то теперь вижу чудовище. Кровожадное. Алчное. Циничное чудовище.
– На светском рауте, говоришь, познакомились? – хищно скалится Девлегаров.
Тиранит взглядом, тоном, разрушительной энергетикой. Все вокруг него сгущается в расплывчатый фон. Я вижу перед собой только разъяренного зверя с играющими желваками. Его гнев растет, запуская в меня опасные щупальца. Но страха нет. Скорее недоумение, как я вообще могла во все это вляпаться?
Не отводя от меня глаз, Девлегаров большим пальцем тапает по сенсору мобильника, подносит к уху и замирает, слушая гудки. Мы с Розой Альбертовной не дышим. Обе хотим знать, кому и зачем он звонит.
– Эльвира, – приветствует холодно, когда на звонок, наконец, отвечают. – Да, это я.
Я прикусываю щеку. План Розы Альбертовны рассыпается как карточный домик.
– Эльвира, помнишь, перед Новым годом мы с Венерой были в вашей клинике? Сдавали биоматериал? Конечно, такое нельзя забыть, – цедит он слишком пугающе. – Да, после медового месяца мы собирались заняться поиском суррогатной матери…
Роза Альбертовна начинает тихо скулить, прикрыв лицо ладонями. Знает, что подружка сдаст ее со всеми потрохами.
– Мы с Венерой расстались, – продолжает Девлегаров. – Я хочу отозвать хранение своей семенной жидкости… – Ненадолго замолкает, слушая что-то на той стороне, а потом рычит в трубку: – Я засужу тебя, Эльвира! С этого дня ты дерьмо ложками хлебать будешь. Каждый день. Порционно. Я всю твою жизнь в ад превращу.
У меня мурашки бегут по спине. Слышу, как Эльвира всхлипывает и рыдает в ответ, моля о пощаде. Но в какой-то момент выражение лица Девлегарова меняется.
– Повтори, – велит он Эльвире и внимательно слушает.
Я окончательно застываю. Ощущение, будто он взглядом кожу с меня сдирает. Порционно. Как ему нравится.
Отнимает мобильник от уха, не дослушав рыдания горе-докторши, и через плечо смотрит на плачущую мать. Зло. Остервенело.
– Яйцеклетки Венеры оказались паршивыми. Ты об этом знала?
Роза Альбертовна ничего не отвечает, лишь громче воет, пряча бессовестное лицо. Я же напрягаюсь каждой клеточкой тела. Меня начинает одолевать нехорошее предчувствие.
– Что это значит? – требую сиюминутного ответа.
Девлегаров снова переводит взгляд на меня. Насмешливый. Победоносный. Едва ли ни корону на голове поправляет.
– Думала, вынашиваешь чужого ребенка? Родишь, отдашь и забудешь? Судьба поставила тебе шах и мат, Яра, – произносит он с чувством самоудовлетворения. – У Венеры выявились проблемы с репродуктивной функцией. Когда эта женщина, – он пальцем указывает на свою мать, – привела к Эльвире суррогатную мать. Деваться было некуда. Время шло. И тогда она рискнула. Ты чем-то похожа на Венеру. Черты лица, цвет глаз и волос. На случай если ребенку достанутся внешние данные матери, никто ни о чем не догадается.
– Можно конкретнее? – прошу, вырывая каждый звук из сдавленного горла.
– Ты носишь под сердцем нашего ребенка, – заявляет Девлегаров. – Моего и твоего.
– Это шутка?! – взрываюсь я. – Роза Альбертовна, объясните!
Ее сын склоняется ко мне с приказом:
– Выйди.
Морщусь от гадливости этой семейки. Сорвавшись с места, покидаю кухню и выдыхаю в прохладном холле. Но даже тут слышу, как Девлегаров орет на мать. Спускает на нее всех собак. Игнорирует ее мольбы. Странно, но не могу судить его за это. Я сама в ужасе от низости этой женщины.
– Венера любит тебя! – сквозь слезы настаивает она. – Какая еще женщина согласится воспитывать чужого ребенка? А она согласилась!
– Откуда ты знаешь, как она относилась бы к этому ребенку?! – громыхает под звон очередной стеклянной посудины. – Как ты вообще додумалась до такого?! Я согласился, чтобы нашего будущего ребенка выносила суррогатная мать, только чтобы Венере не пришлось мучиться с беременностью и родами, портить фигуру! Чтобы у нее было больше времени на себя! А ты использовала мое доверие! Выставила меня слабым и никчемным!
– Рава-а-а…
– Мне стыдно быть твоим сыном!
Дальше слушать не хочу. Выхожу на улицу и вдыхаю полной грудью запах влажного от утренней росы газона. Пытаюсь расслабиться, но глаза щиплет от наворачивающихся слез.
Меня подло обманули. Подставили. Использовали. Мне не удастся родить и сделать вид, будто ничего не было. Я просто не смогу отдать этого ребенка. Ведь он и мой!
– Господи, – шепчу, положив ладонь на живот. – Это же надо было так впутаться.
Из дома выходит Девлегаров. Ничего не говоря, по пути хватает меня под руку и тащит к черному «Форду Мустангу».
– Это что за выходки?! – вскрикиваю я, вырываясь из его цепкой хватки.
Он открывает дверь с пассажирской стороны и толкает меня в салон. Выдергивает ремень безопасности и, склонившись, пристегивает меня.
Задерживаю дыхание. Слишком вкусный у него парфюм. Или гель для душа. Или родной запах кожи. Не знаю, что именно. Главное – испытываю дерзкое желание укусить его за шею.
Сглотнув, отворачиваюсь и ворчу:
– Я могла бы и сама это сделать.
Он захлопывает дверь, обходит машину и усаживается за руль. На рыдающую Розу Альбертовну, выскочившую из дома, ему плевать. Поворачивает ключ зажигания, заводит двигатель и с визгом колес выруливает со двора.
– И куда мы едем? – спрашиваю, посмотрев на его четкий профиль.
Прибавив скорости, Девлегаров жестко отвечает:
– В клинику. Исправлять ошибку.
Горло сжимается в спазме.
– Как?
– Искусственным прерыванием беременности, – поясняет он без колебаний. – Объяснить доходчивее? Мы едем на аборт.
Не знаю, что ответить. Теряюсь.
– Смотрю, у вас вся семья одаренная, – единственное, на что мой язык способен сейчас.
Усмехается. Нашел повод.
– Ты сама сказала, что аборт – неплохое решение проблемы, учитывая, кто отец ребенка. Я помогаю тебе обрести свободу. Радуйся и будь благодарна.
– Тогда я не знала, кто его мать, – напоминаю ему.
– Не верю, что в тебе проснулся материнский инстинкт. На это требуется больше пятнадцати минут.
– А отцовский когда просыпается? Хотя бы приблизительно?
– Что за бред? – фыркает он с брезгливостью. – Сколько недель беременности?
– Одиннадцать, – отвечаю на автомате.
– Хорошо. Успеваем.
Возможно, у меня паранойя, но, кажется, я слышу зов о помощи внутри себя. Чувствую страх малыша и желание жить. Одолели бы меня похожие чувства, будь матерью другая женщина? Трудно сказать. Гораздо важнее сейчас думать о том, какая лежит на мне ответственность за маленькую, беззащитную жизнь. Моего ребенка!
Отстегиваю ремень и хватаюсь за дверную ручку.
– Останови машину! – требую агрессивно, встречно перейдя на «ты».
– Ты умом тронулась?! – орет он на весь салон, но я уже открываю дверь, намереваясь выпрыгнуть прямо на скорости.
Резко тормозит. Меня бросает вперед, а от удара о панель спасает вовремя выставленная мужская рука. Пригвождает меня к спинке кресла, уложив горячую широкую ладонь на бугор моей груди.
Оттолкнув ее, распахиваю дверь и выскакиваю на обочину.
В воздухе стоит вонь жженой резины, смешанный со свежим запахом сочной травы. И рассеивающийся в рассветных лучах дымок.
Хватаюсь за голову. Шок сменяется паникой. Я еще с трудом соображаю и не могу принимать решений, но одно знаю точно: я не сделаю аборт. Вряд ли сделала бы, даже не будь матерью этого малыша. Ведь это я дала ему шанс и негласную клятву.
– Немедленно вернись в тачку! – рычит Девлегаров, выйдя ко мне.
– Отвали! – огрызаюсь, отворачиваясь от него.
– Сейчас же!
– Иначе что? – Провокационно смотрю ему в глаза.
В них шторм. Он поглощает меня тьмой. Засасывает. Перекрывает кислород. Равиль Девлегаров презирает меня вместе с нашим ребенком. Будто это я во всем виновата. Ни он, ни его бывшая, ни мать. А я, которую загнали в угол и вынудили пойти на преступление.
– Не обостряй, – цедит сквозь зубы. Аж вены на шее надуваются. Настолько сильно он меня ненавидит. – Этот ребенок не нужен ни мне, ни тебе.
– Не говори о нем, как о паразите. Он не виноват в произошедшем. Он не просил давать ему жизнь, а потом ее отнимать.
– Тогда что ты предлагаешь?! – Он разводит руками, словно показывая мне мир, которого я лишусь, став матерью. – Перечеркнуть карьеру и свободу?! Этот ребенок – случайность! Нас с тобой не может связывать ничего, кроме работы!
– Ты сам сдавал свой биоматериал. Никто не выжимал его из тебя силой. Особенно я. Уже тогда ты должен был подумать о рисках. В конце концов, об ошибках, которые порой случаются даже в самых крутых клиниках.
– Ты слышишь саму себя? Или гормоны мозг повредили?
Однозначного ответа дать не могу. Мы сейчас оба на пределе. Именно в такие моменты люди совершают неверные шаги. Может, тупит он. В силу своей жестокости. Может, я. От испуга.
Девлегарову кто-то звонит. Он нервно сбрасывает вызов, но на той стороне не унимаются. Ему приходится ответить.
Говорит он сдержанно, почти рыком. Психует, скрипит зубами. Коротко отвечает, что скоро будет, и снова переключается на меня.
– Мне нужно срочно уехать на два-три дня. В понедельник вернусь.
– Завтра-послезавтра выходные. Давай успокоимся и все обдумаем, – предлагаю я привычным деловым тоном. – Это будет сложное решение, но оно должно быть единогласным. Я тоже имею право выбора. Меня тоже обманули.
– Это карма, Яра, – отвечает он злорадно, искря молниями в глазах. – Одного не понимаю, зачем тебе, самодостаточной женщине, это грязное дельце? Ради бабок? Ты вроде в них не нуждаешься. Ради забавы? Могла бы развлечься интереснее и без потерь.
– А я не понимаю, как серьезный мужчина посмел бросить невесту прямо перед свадьбой? Если ради забавы, то ты конченый урод! – высказываю и прикусываю язык.
Самой не верится, что я ругаюсь. Обычно я слежу за языком. Впрочем, и у меня бывают заскоки. Мой бывший это подтвердит.
– Повтори.
Девлегаров надвигается на меня сгустком раздраженности. Ему не до шуток. Если не заткнусь, то собственноручно сделает аборт. Прямо здесь. Без анестезии.
– Ты можешь обдумывать это хоть вечность, Яра. Мое решение окончательное. В понедельник мы едем в клинику.
Боязно киваю. Главное – согласиться с ним сейчас. А до понедельника я найду выход. В крайнем случае – уеду. Новый муж моей мамы всюду имеет связи. Не откажет помочь, если попрошу. Спрячет меня так, что сам не найдет. А Девлегаров и подавно.
– Скоро все кончится, – почти улыбается этот неадекватный маньяк и кивает на машину. – Садись. Отвезу тебя домой. Считай, у тебя внеплановый отпуск.
– С последующим увольнением, – добавляю я.
Глава 4. Девлегаров
С аэропорта сразу гоню к ней. Она слишком много о себе думает. Не сечет, с кем связалась. Зря недооценивает. Репутации овоща не имею. За игнор спрошу по полной обойме.
Звоню в домофон. Не отвечает.
Набираю код и поднимаюсь на ее этаж. Ни на звонок, ни на стук в дверь никто не реагирует, кроме старой соседки напротив.
– А Ясеньки нет дома, – оповещает меня, высунув крючковатый нос в щель. – За ней приехала какая-то жуткая девица и увезла ее.
Какая, к черту, девица?!
– Когда? – спрашиваю так грозно, что старуха от страха захлопывает дверь, ничего не ответив.
Кулаком ударяю по кнопке вызова лифта и набираю эту потаскушку. Откуда в ней столько смелости? Я дал ей передышку, а она уже на тусовке. С пузом! Надо было брать ее с собой в поездку. Без контроля она неуправляемая.
– Где ты? – выталкиваю из себя каждый звук, едва она принимает вызов.
