– Так был там кузнец в лагере.
– Перекалил он подковы, – со знанием дела произнёс парень, рассматривая обломки. – Их студить медленно надо. А он, видать, ещё раскалёнными в воду кинул. Вот и перекалил. Вишь, крошится? – добавил он, клещами выкрашивая обломок.
– Тут тебе виднее, – не стал спорить Гамалий. – Даст бог, твоя дольше продержится.
– Не сомневайся. Знал, куда еду. Заранее запас делал, – решительно заверил Матвей и, собрав инструмент, отправился к своему десятку.
* * *
Сотня въехала в очередной оазис, окружённый пальмами и оливами. Глядя на это благолепие, Матвей невольно залюбовался. Картинка была словно нарисованной. Казаки втянулись в оазис и, найдя колодец, принялись качать воду, наполняя поилки. Дело вроде привычное, но требовало аккуратности, потому как, погружаясь в воду, ведро поднимало со дна земляную взвесь. Так что действовать приходилось осторожно. А самое главное было не расплёскивать драгоценную жидкость.
Усталые кони тянулись к воде, но бойцы удерживали их, давая остыть. Осадив Буяна в стороне от поилок, Матвей ослабил подпругу и, вынув изо рта удила, принялся отирать жеребца куском старой рогожи. На потную шкуру слетались слепни и, начиная жалить, доводили животных до неистовства. Так что ухода лошади требовали тщательного. Дав коню остыть, он вместе со своим десятком подвёл его к поилке и принялся таскать воду от колодца.
Напоить больше сотни коней дело непростое. Так что приходилось соблюдать порядок и очерёдность. Сами казаки пили только кипячёную воду. На этом настоял Матвей, мотивируя своё требование тем, что местные колодцы могут быть отравлены. Сотник, помня, что война в этих местах идёт уже не один год, вынужден был согласиться. Хотя верить в подобное отказывался. Но парень привёл несколько примеров, из которых следовало, что местные ядами пользоваться умеют и кого травить, им по большому счёту всё равно.
Так что, напоив коней, бойцы выждали некоторое время, давая воде отстояться, и только после этого начали качать воду для себя. Кипятили они её обычно на ночёвке, когда разводили костры, чтобы сготовить горячую пищу. Но на этот раз сотник решил сменить режим движения. Устало оглядевшись, он подозвал к себе подъесаулов и приказал разбивать бивак. И людям, и коням требовался отдых. За прошедшие пять дней они прошли почти половину пути.
Обрадованные нежданным отдыхом казаки принялись собирать по оазису хворост и высохший кизяк. В этих местах это часто было единственным топливом для костров. Благо стада от оазиса к оазису перегоняли регулярно, так что топлива хватало. Со смешками и матерком казаки, обмотав руки кусками рогожи, собирали топливо, складывая его в старые мешки. То, что не будет использовано в этот раз, будет пущено в дело следующим вечером.
Для жителей степи такие вещи были не в диковинку. Подобным образом поступали и степняки, так что казаки знали, что делали. Повесив на морду Буяну торбу с овсом, Матвей уже привычно осмотрел ему подковы и, убедившись, что все его подчинённые осмотрели своих животных, присел на седло. Бойцы, подвесив над костром котелки для кулеша и чая, занялись своими делами. Кто-то чинил амуницию, кто-то поправлял узду, а кто-то принялся чистить оружие.
Мелкая пыль, которую нёс из пустыни ветер, набивалась в самые мелкие щели, так что огнестрел требовал особого ухода. Вычистив и смазав карабин, Матвей старательно замотал затвор куском холстины, а ствол заткнул кусочком тряпки. Точно так же он поступил и с короткостволом. Это создавало некоторые неудобства, но зато была уверенность, что в нужный момент оружие не подведёт.
Из задумчивости его вывел сигнал часового. К оазису кто-то приближался. Казаки моментально стряхнули дурман расслабленности и тут же приготовились к драке. В оазисе рубиться верхом было невозможно. Оливы деревья не высокие, но раскидистые, так что пространства для манёвра между ними мало. Поэтому бойцы похватали карабины и рассредоточились, готовясь встретить любого противника огнём.
Из-за холма появилось большое стадо верблюдов, за которым шло примерно с полсотни человек. Присмотревшись, Матвей отметил про себя, что в этом караване были только мужчины. Увидев лошадей и кучу вооружённых мужчин, караванщики насторожились и принялись останавливать верблюдов. Но животные, почуяв воду, вышли из повиновения. Судя по всему, в пути они были давно.
Сотник дал команду не стрелять и пропустить караван к колодцу. Верблюды, подойдя к полупустым поилкам, моментально выхлебали то, что осталось после лошадей. Караванщики, увидев, что агрессии неизвестные не проявляют, осторожно двинулись следом за своей скотиной. Держа карабин на сгибе локтя, Матвей с интересом рассматривал их. Смуглые, худые и жилистые, словно провяленные на местном солнце, они настороженно разглядывали казаков, попутно обихаживая своих животных.
Вышедший вперёд Ахмет-хан что-то громко спросил, и от караванщиков отделился один из мужчин. Они принялись о чём-то разговаривать, а Матвей, глядя на них, пытался понять, откуда эти люди шли. Судя по составу каравана, это просто пастухи, перегоняющие стадо куда-то на продажу. Или это уже проданное стадо, которое гонят к покупателю. Почему именно продажа? Так сами пастухи явно относились к животным равнодушно. Достаточно вспомнить, как они пытались остановить верблюдов.
Не прикладывая для этого особых усилий. Получится, хорошо. Не получится, и ладно. Помня, с каким пиететом местные относятся к этим животным, подобная нерадивость парня настораживала. Между тем разговор толмача с караванщиком продолжался. Сообразив, что боя не предвидится, казаки немного расслабились, а кое-кто вернулся к обязанностям кашевара. Матвей, поимая, что разговор этот может затянуться надолго, отошёл к краю оазиса и принялся осматривать местность.
Пыльный шлейф и несколько едва заметных точек привлекли его внимание. Матвей хотел уже вернуться к сотнику, чтобы сообщить об увиденном, когда подошедший к нему Стремя негромко сообщил:
– Караванщики эти от разбойников бегут. Род их побили, это последние, кто уйти успел. Они за верблюдами приглядывали, когда на деревню напали. Потому и смогли уйти. Оружия у них одни ножи да стрекала. Говорят, по их следу целая банда идёт.
– Похоже, уже пришла, – кивнул Матвей в сторону тёмных точек.
– Думаешь, они? – встревоженно уточнил подъесаул, всматриваясь в горизонт.
– Ежели эти правду сказали, значит, по их следу идут, – пожал Матвей плечами. – Сотнику обскажи. Хрен их знает, кто такие. Может, для этих бандиты, а для нас проводниками станут.
– Верно баешь. Скажу, – кивнул Стремя и, развернувшись, поспешил обратно.
Матвей достал из сумки свою подзорную трубу и, разложив её, навёл линзу на приближающийся отряд. Пока они говорили, количество движущихся к оазису всадников увеличилось. За ними тянулся караван из местных телег. Арба для местных условий была самым удобным транспортом. Колёса большие, так что и проходимость хорошая. А благодаря всего двум колёсам, ещё и манёвренная. Развернуть на одном месте можно. Десяток именно таких телег и тянулся следом за всадниками.
– Это что, они всем кланом тут бандитствуют? – озадачился Матвей. – Или очередные беженцы?
Извещённый сотник пришёл к краю оазиса в сопровождении толмача и караванщика. Едва увидев приближающийся отряд, араб схватился за голову и, запричитав, попытался убежать, но был остановлен суровой дланью сотника. Ухватив его за шиворот, Гамалий встряхнул караванщика и потребовал ответов. Как оказалось, весь транспорт был захвачен в набегах. На арбах везли награбленное и рабов.
Отправив караванщика к колодцу, сотник обернулся к подчинённым и, вздохнув, угрюмо спросил:
– Что делать станем, браты? Приказ у нас пройти тихо. А тут, похоже, без драки не обойдётся.
– Чему быть, того не миновать, – подал Матвей голос. – Да и не так их много, чтобы большую сечу устраивать. Пусть в рощу втянутся. Тут мы их из револьверов и положим. Главное, не выпустить никого. Скарб весь этим отдадим, а сами дальше пойдём. Эти, – Матвей кивнул в сторону арабов, – и сами болтать не станут. А что банда пропала, так тут места глухие. Или сгинули, или ушли куда.
– Добре, – подумав, одобрительно кивнул сотник. – Так и сделаем. Уводите коней.
Казаки разбежались, отдавая команды. Через пять минут все кони были отведены в глубь рощи, а все бойцы, имевшие короткоствол, принялись прятаться, чтобы устроить засаду. К тому моменту, когда банда подошла к оазису, рассмотреть кого-то из бойцов было уже невозможно. Да бандиты особо и не присматривались. К колодцу они рванули с ходу, едва завидев верблюжье стадо. С гиканьем и посвистом. Следом за ними втянулись и телеги. Точнее, арбы.
Матвей так и не понял, как правильно склонять это слово. В общем, когда все подъехавшие пересекли границу рощи, в оазисе зазвучали выстрелы. Жалеть кого-то или искать невиновных казаки не собирались, едва увидев, в каком состоянии банда везла женщин и детей. Избитые, связанные, а многие женщины ещё и изнасилованные. Разорванная одежда и обреченные взгляды говорили сами за себя.
У бандитов имелись винтовки, но воспользоваться ими они не успели. Уж чему-чему, а стрелять казаков учить было не нужно. Первым же залпом ополовинив банду, они уничтожили остальных, не дав им даже навести свои винтовки. Убедившись, что никто из бандитов не ушёл, казаки привычно провели контроль и по привычке принялись собирать трофеи. Раскатав какую-то кошму, они вываливали на неё всё найденное.
Арабы, едва только стихла стрельба, поспешили к телегам, снимая с них детей и окликая кого-то по имени. Гамалий, оглядев всё сваленное на кошму, задумчиво хмыкнул и, покачав головой, угрюмо проворчал:
– Давно разбойничают. Вон, и серебро имеется.
– Что делать станем, старшой? – задумчиво спросил один из возрастных казаков. – Добычу взяли, да только мы тут в походе по приказу. С собой не потянешь.
– Брать будем только деньги, ну, и кому что из остального глянется. Но только так, чтобы коней не заморить. Мелкое чего, – подумав, решительно приказал сотник, понимая, что лишать бойцов добычи полностью будет неправильно.
Как успел заметить Матвей, денег и вправду было немало, но в основном это были местные медные монеты. Серебра было не так много, как показалось вначале. Велев паре молодых казаков собрать все деньги, сотник отошёл с ними к заводным лошадям и принялся что-то перекидывать. По его приказу Ахмет-хан указал арабам на оставшиеся вещи и на тела убитых бандитов. Тут и без перевода всё было ясно.
Им предлагалось забрать всё оставшееся, взамен похоронив всех убитых за пределами оазиса. Быстро посовещавшись, арабы полностью освободили одну арбу и принялись складывать на неё тела. Все молодые мужчины направились к границе рощи. Чем они собирались копать могилы, Матвей не понял, но влезать в этот процесс не собирался. Местные и сами отлично справятся.
Подобрав одну из бандитских винтовок, он с интересом повертел её в руках и, рассмотрев клеймо, мрачно скривился.
– Эти шакалы не могли и тут не отметиться, – проворчал парень, сплюнув и отбросив оружие.
Это был английский «Ли-Энфилд». Понятно, что такое оружие бандиты купить просто не могли. Им передали его специально. Зачем, это уже дело десятое. Но принцип «разделяй и властвуй» они применяли повсеместно. Роман, увидев его мину и жест, подошёл поближе и, подтолкнув брошенную винтовку ногой, тихо спросил:
– Ты чего буянишь, брате?
– Винтовки у бандитов английские. Не новые, но и не очень старые. Выходит, им это оружие специально дали. Сами бы они их не купили.
– С чего так решил? Серебро у бандитов было. Сам видел.
– Это серебро они грабежом нажили. Думаю, ежели арабов спросить, скажут, что банда эта в этих местах давно орудует. К тому же для этих винтовок ещё и патроны нужны. А патроны такие только британцы делают. И перевоз их сюда не дёшев. Вот и считай.
– Это что ж получается? Они здесь оружие специально раздают? – удивился Роман.
– Так и есть. Мир в этих местах британцам не нужен. Им, чем тут больше крови, тем лучше. Всегда так делали.
– Опять политика, – понимающе кивнул Роман.
– Она, проклятая, – скривился Матвей. – Только эта политика нам может боком вылезти. Сам видел, бандиты эти всех подряд режут.
– Надо сотнику рассказать, – вскинулся Роман.
– Придёт, расскажем, – кивнул Матвей, не торопясь перезаряжая револьвер.
* * *
Четыре дня после той перестрелки всё было тихо. Сотня шла своим путём, не торопясь, но и не затягивая время. Главным для них была секретность. Ведь задача была поставлена ясно. Пройти без шума. Вот они и шли, стараясь не шуметь и не устилать свой путь трупами. Сотня вышла к самой границе пустыни. Это поняли все, когда воздух стал ещё суше, а в воздухе постоянно висела мелкая, словно мука, пыль рыжего цвета.
Заходить в пустыню им необходимости не было, так что двигались по самому краю, держась караванных троп, где имелись оазисы с колодцами или хоть какими-то водоёмами. Лошадь не верблюд и без воды долго не протянет. А без коней вся эта затея окажется пшиком. Так что коней казаки берегли. Гамалий уже приказал искать место для ночлега, когда со стороны пустыни с гиканьем и свистом вылетел отряд верхом на верблюдах.
– Бедуины! – громко выкрикнул Ахмет-хан, одним ловким движением перебрасывая из-за спины карабин.
– Бедуины, бабуины, достали черти копчёные, – зло фыркнул Матвей, также перебрасывая карабин из-за спины на луку седла.
– Ты чего ворчишь, брате? – усмехнулся Роман, вооружаясь.
– Надоело всё. Бродим по этим холмам, вчерашний день ищем. Была б ещё война наша, оно понятно. А так за чужие интересы зря время теряем, – глухо бубнил Матвей, разглядывая всадников на верблюдах.
Даже ему, человеку, знавшему об этих животных только то, что они есть, было понятно, это не просто верблюды, а настоящие породистые звери, обученные воевать. Бедуины съехали с холма и, вытянувшись в длинную цепь, двинулись на сотню. Подчиняясь команде, казаки остались на местах, держа карабины в руках, но не наводя их на вероятного противника. Не доезжая метров сорока, бедуины встали и принялись выкрикивать какие-то слова. Матвей, чуть шевельнув поводом, выехал вперёд и оглянулся на толмача.
– Хотят знать, кто мы такие и почему осмеливаемся ехать по их земле.
– А где тут написано, что это их земля? – сварливо поинтересовался Матвей.
Чуть усмехнувшись, толмач по кивку сотника перевёл арабам этот вопрос, и те, растерянно замолчали, выжидательно поглядывая на крепкого мужчину среднего возраста, в богато расшитом халате и с широкой саблей за поясом.
– Вы, как все инглизы, умеете говорить, но не рискуете воевать, – принялся переводить Ахмет-хан ответ от первого лица. – Найдись среди вас хоть один мужчина, он бы уже бросил нам вызов, чтобы завоевать право ехать по нашим землям.
– Скажи, мы не знаем их правил и не знали, где их искать. А терять время ради драки нам некогда, – проявил дипломатичность сотник. – Мы просто едем мимо по своим делам.
– Им нет дела до наших дел. Это их земля, и по ней могут ездить только те, кто платит.
– Началось, – скривился Матвей. – Тоже мне, соловьи-разбойники.
Услышав эту фразу, казаки рассмеялись. Шейх, или старейшина, или первый воин, чёрт его знает, как его тут называют, внимательно следивший за странными незнакомцами, успел заметить, что смех возник после слов, сказанных парнем, так что уставился на него с нескрываемой злостью. Матвей ответил ему спокойным, равнодушным взглядом, словно видел перед собой не живого человека, а давно уже мёртвое тело.
Это противостояние длилось минуты полторы, после чего шейх, чуть вздрогнув, отвёл взгляд и, повернувшись к находившемуся рядом воину, что-то тихо произнёс. Кивнув, тот зло оскалился и, выехав вперёд, обнажил саблю. Указав клинком на землю, он принялся говорить, то и дело взмахивая оружием. Потом, указав кончиком в Матвея, снова ткнул саблей в землю и замолчал. Внимательно слушавшие его бедуины дружно заулюлюкали, выражая таким образом своё одобрение.
– Чего он там проквакал? – повернулся Матвей к толмачу.
– Он вызывает тебя на бой до первой крови, потому что мы не мужчины. Но если ты боишься драться даже на таких условиях, тогда бросай оружие и встань перед ним на колени. Он пощадит тебя, но сделает своим рабом.
– Ну, звиняй, командир, – развёл Матвей руками. – После такого я этого борова просто обязан выпотрошить.
– Нет, – вместо сотника быстро ответил Ахмет-хан. – Только до первой крови. Убивать нельзя. Тогда они все на нас кинутся.
– Ну, так, ежели я ему кишки выпущу, это и будет первая кровь. И она же последняя, – хищно усмехнулся Матвей, вешая карабин на луку седла. – Спроси, как биться будем? Верхом иль пешими?
Но перевода не потребовалось. Бедуин, увидев приготовления парня, заставил своего верблюда опуститься на колени и, ловко соскочив на землю, быстрым шагом вышел на середину образованной двумя отрядами площадки. Увидев, что противник при себе ничего кроме сабли и кинжала не имеет, Матвей так же спрыгнул с седла и, сняв с себя пояс с револьвером и кнутом, повесил его на луку седла. Туда же он повесил и портупею с метательными ножами.
Чуть сдвинув прямой кавказский кинжал влево, он вынул из ножен шашку и, оставив ножны на седле, шагнул ему навстречу. Бедуин, презрительно усмехнувшись, лихо провернул в руке саблю, явно красуясь.
– Да, да, самый смелый, самый страшный и с самыми большими яйцами, – усмехнулся Матвей, вызвав очередной взрыв казачьего смеха.
Сообразив, что смеются над ним, бедуин раскрутил саблю и с рёвом пьяного тираннозавра ринулся в атаку, нанося мощный удар сверху вниз.
– Не, ну это даже не смешно, – возмутился Матвей и, улучив момент, сделал быстрый шаг вперёд и в сторону.
Пропустив удар противника мимо себя, он просто резко толкнул его плечом, сбивая с ног. Не ожидавший такого финта араб запутался в собственных ногах и со всего маху грохнулся на землю. Саблю он при этом не выпустил, что Матвея только порадовало. Это означало, что боец он опытный и повидал всякое. Сделав шаг назад, парень жестом предложил противнику подняться.
Зло зашипев, бедуин вскочил на ноги и тут же взмахнул саблей, надеясь зацепить его самым кончиком. Качнувшись корпусом назад, Матвей пропустил удар и тут же хлестнул шашкой по колену опорной ноги противника. Плашмя. Удар получился резким и хлёстким. Араб снова рухнул в пыль, взвыв от бешенства. Сообразив, что победы одним ударом не получится, он поднялся на ноги и принялся раскручивать саблю, одновременно раскачиваясь корпусом из стороны в сторону. Словно пляшущая кобра.
Легко уловив ритм его движений, Матвей плавно покачивал шашкой из стороны в сторону, словно дирижируя движениями противника. Заметив, как напряглось плечо бедуина, он понял, что сейчас будет удар, и тут же сделал шаг в сторону, пропуская клинок мимо себя, и, шагнув вперёд, прижал клинок шашки к его шее. Убивать было нельзя, но Матвей знал своё оружие. Даже такого касания было вполне достаточно, чтобы рассечь кожу.
Араб и вправду был опытен. Он успел остановить своё оружие до того, как оно вонзилось в землю. Но холод стали на шее заставил его забыть о злости и замереть. В настоящем бою такой удар снёс бы ему голову. Гулко сглотнув, он скосил глаза, пытаясь рассмотреть парня. Матвей, убедившись, что тот всё понял, сделал шаг назад, одновременно прикрываясь клинком. Хрен его знает, этого бедуина, может, он от такого позора окончательно мозги растеряет и ринется в бой до смерти.
Но араб оказался настоящим мужчиной. Держа саблю в правой руке, он коснулся шеи пальцами левой и, рассмотрев на них свою кровь, протянул руку в сторону своего шейха. Увидев это, шейх только головой покачал, жестом указав бойцу на верблюда. Что вся эта пантомима означает, Матвей не знал, но увидев, что его поединщик заметно повеселел, сообразил, что произошло.
Похоже, проигравшему только что снова подарили жизнь. Помня, что нравы в этих местах незамысловатые, вполне можно было ожидать шёлкового шнурка для удавки или приказа отрубить голову. Привычно достав из кармана кусок холстины, Матвей тщательно протёр клинок и, развернувшись, вернулся к своему коню. Неожиданно шейх толкнул своего верблюда стрекалом и направил его прямо к Матвею. Стоя спиной к противнику, парень засёк какую-то суету и, стремительно развернувшись, вскинул револьвер.
Подъехавший шейх показал ему открытые ладони и, чуть свесившись с седла, что-то спросил.
– Не понимаю я тебя, приятель, – качнул Матвей головой.
– Он просит тебя показать шашку, – перевёл подъехавший Ахмет-хан. – Он говорит, что нанести такую рану может только особое оружие.
– Узор на клинке разглядел, – понимающе хмыкнул Матвей, вскакивая на коня и вынимая шашку.
Положив клинок плашмя на предплечье, он протянул его шейху, давая как следует рассмотреть оружие. Чуть прищурившись и вытянув шею, шейх всмотрелся в клинок и, судорожно вздохнув, тихо прошипел:
– Уй вой!
Потом, оглянувшись на толмача, принялся что-то быстро говорить.
– Он предлагает тебе двадцать верблюдов за твою шашку, – перевёл Ахмет-хан.
– Спроси его, он бы стал продавать своё оружие, будучи в походе? – иронично хмыкнул Матвей, убирая клинок в ножны.
Выслушав ответ, шейх поджал губы и, чуть кивнув, мрачно огляделся.
– Скажи ему ещё, что к такому оружию привычка нужна. Шашка – это не сабля, и владеть ею отдельно учиться надо, – быстро добавил Матвей, пытаясь не дать шейху придумать какую-нибудь пакость.
Выслушав толмача, шейх задумчиво посмотрел на шашку, потом перевёл взгляд на свою саблю и, вздохнув, что-то проворчал. Потом, махнув рукой, что-то громко скомандовал. Его подчинённые, глухо ворча, принялись съезжаться в одну кучу, явно готовясь продолжить путь. Понимая, что расставаться с этими людьми врагами нежелательно, Матвей вытянул из-за голенища нож, который сам и ковал, и, провернув его в пальцах, окликнул:
– Шейх, смотри!
Ахмет-хан перевёл окрик, добавив к нему указание пальцем. Оглянувшись, шейх увидел в руке парня нож и удивлённо вскинул брови. Плавно размахнувшись, Матвей бросил ему нож рукоятью вперёд, при этом пояснив:
