Он хмыкает и произносит:
– Я буду спать в гостиной и…
– Нет-нет! – тут же протестую я. – Это твоя спальня, оставайся здесь. Я за своими вещами пришла. Лягу с девочками.
Он перестаёт улыбаться.
– Там диван не раскладывается, – говорит Иван хмуро. – Спи здесь и не страдай ерундой.
– Я уже всё решила, – заявляю упрямо.
Зачем мы вообще спорим?
Я ведь сказала, как хочу, зачем меня уговаривать?
Вот когда надо мужчинам проявлять благородство, фиг его от них дождёшься. А когда оно не к месту, так оно из них фонтаном хлещет.
– Погоди, ты что, боишься, что я наврежу твоим детям? – вдруг произносит он удивлённо-обижено.
При виде выражения его лица я едва не смеюсь.
Развожу руками и говорю как есть:
– Прости, но давай без обид, ладно? Мне будет спокойней и комфортней, если буду рядом с ними. Надеюсь, тема закрыта. Я жуть как хочу спать. Кстати, не дашь мне это одеяло? Ещё бы подушку…
Я изображаю улыбку, которую, я очень надеюсь, можно принять за дружескую.
Несколько секунд он буравит меня взглядом.
– Хорошо, – нехотя соглашается он, бросает на кровать одеяло. И сверху из шкафа достаёт подушку. Следом постельное бельё.
– Я сам очень устал. Спокойной ночи, Ульяна. И спасибо за ужин.
Он резко поворачивается и уходит из спальни. В ванную комнату. В ванной, между прочим, моя щётка, паста… Чёрт.
Ладно, чёрт с ними. До утра не умру.
Складываю в сумку свои вещи, какие успела выложить. Беру сумку на плечо. Подхватываю подушку, одеяло и бельё.
Не помню, как ложилась спать.
Не помню, как переоделась в свою антисексуальную пижаму, зато мягкую и тёплую с милыми медвежатами.
Зато отлично помню, что мне снился Иван Дубов.
Я сидела в кресле, а он танцевал передо мной. Был в один чёрных боксерах. Танец вышел крутецкий. Возбуждающий.
Я тянула к мужчине руки, чтобы пощупать, погладить его мощную спину, плечи.
Руки у меня вытягивались, становились длиннее, но я никак не могла дотянуться до Ивана.
Он как будто отдалялся от меня.
Больше ничего не помню.
Глава 4
* * *
– УЛЬЯНА —
Утро добрым не бывает.
Истина.
От неудобной позы затекла нога, поясница заклинила и вообще, чувствую себя качественным замятышем.
Приходит мысль, что противоаллергические вообще-то имеют побочку в виде сонного действия. И почему об этом я вспомнила только сейчас?
Я быть может, ещё лежала и жалела себя, но вдруг слышу искристый детский смех, лай собаки и моего носа настигает аромат бодрящего кофе и блинчиков. А вот блинчики, походу сгорели.
Я моментально прихожу в себя.
Подрываюсь с дивана, как очумелая, и стону в голос, хватаюсь за спину, так как моя поясница не рада столь резким движениям, да ещё после беспокойного сна на жутко неудобном диване.
Ещё и в голове тюкать начинает.
И это только начало дня, а я уже как развалина.
Шикарно.
Приехала за город набраться здоровья, хорошо отдохнуть, а по итогу как кретинка вляпалась в коричневую субстанцию и получаю пока тонну стресса.
За окном удивительное утро. Птицы чирикают. Солнце, очевидно, решило поставить рекорд по количеству тепла и света.
Мне бы улыбнуться, порадоваться такому чудесному утру, но вместо этого чувствую дикое раздражение, даже злость.
Ещё и страх за детей сжимает мне сердце до предынфарктного состояния.
Ковыляю из спальни прямиком на звуки смеха своих девочек.
Конечно, они на кухне.
Вхожу, уже рот раскрываю, чтобы начать ругаться и застываю памятником самой себе.
Сонный и немного растрёпанный Иван стоит у плиты и готовит омлет. Выглядит мужчина сногсшибательно. Ему идёт эта растрёпанность, мятая футболка и домашние штаны, облегающие все выпуклости и впуклости.
Алмаз крутится у его ног, явно выпрашивая что-то вкусненькое.
Близняшки – в розовых пижамах, ещё неумытые и тоже лохматые – со счастливым визгом и со всей дури скачут по кухонному дивану. Иван даже слова им не говорит.
Как из дивана ещё пружины не выскакивают?
Над холодильником включён телевизор и показывает утреннюю музыкальную передачу, но вопли моих девчат перекрывают любые звуки.
Девочки с хохотом лупят друг друга маленькими декоративными подушками, они счастливы. С утра в них столько кипит энергии, что хватило бы запустить ракету в космос. Поэтому призывать их к порядку – дело безнадёжное.
При виде радостных мордашек моих девочек и потрясающего мужчины на кухне, который готовит и ведёт себя так, будто он их папа, у меня тоскливо сжимается сердце.
На глаза вдруг наворачиваются слёзы. Часто моргаю и прогоняю неуместные эмоции.
Перевожу взгляд с детей на стол.
Стол, кстати, уже накрыт.
В центре стоит блюдо с огромной горой блинов – толстых, пористых и откровенно пригоревших.
Рядом открытая банка сметаны.
И открытая банка сгущёнки, ещё полная, – вот уж чего не должны увидеть мои малышки!
Девочкам Иван налил молоко, они уже его выпили, судя по пустым стаканам и белым каплям на дне.
Надеюсь, он не холодное им дал?
Для меня Иван сделал свежевыжатый апельсиновый сок.
Догадался, что люблю такой сок, когда увидел ту гору апельсинов, что я привезла?
Сама кухонная зона выглядит как после бомбёжки. Всё уставлено мисочками-плошечками-сотейниками, естественно грязными.
Всё моё лирическое настроение сходит на «нет» при мысли, что этот срач придётся мне, что ли убирать?
Наконец, меня замечают.
Первым видит меня Иван.
– О, Ульяна! Уже проснулась? Садись за стол, я почти закончил. Кофе со сливками будешь или просто чёрный? Или ты чай пьёшь?
– Кофе. Со сливками, – говорю озадачено.
И он как по волшебству, начинает делать для меня кофе.
Малость обалдевшая, прохожу к столу. Пока дети не увидели сгущёнку, убираю её в холодильник.
Потом сажусь за стол, выпиваю апельсиновый сок, Ваня ставит передо мной тарелку с пышным дымящимся омлетом.
Омлет с томатами черри, беконом и зеленью. Выглядит шикарно, пахнет умопомрачительно. Рот наполняется слюной.
Вторую тарелку с завтраком ставит для себя.
– Прости, блины не получились, – с виноватой улыбкой говорит мужчина. – Единственное, что я умею готовить – это омлет, причём любой. И яичницу. На этом мои кулинарные таланты заканчиваются. Кстати, твоим дочкам омлет должен понравиться. Я старался.
Хочу сказать, что Кате и Маше нельзя пока такой омлет, как Иван говорит:
– Девочкам твоим приготовил тот самый знаменитый советский омлет. А мы с тобой будем есть обычный современный.
– Э-э-э… – кошусь на плиту и не вижу второй сковороды.
Иван открывает духовку и достаёт что-то невообразимо пышное.
Мне хочется стукнуть себя по лбу. Ну, конечно! Советский омлет же в духовке готовится.
Я иногда такой малышкам делаю, только не в духовке, а в мультиварке.
Я смотрю на мужчину и ничего не понимаю.
С чего вдруг такое гостеприимство?
Он разрезает омлет на порции и раскладывает по тарелкам.
И украшает его, мама дорогая, варёными овощами!
Делает это креативно.
На тарелках из омлета и овощей теперь красуются улыбки.
Следом он ставит передо мной дымящуюся чашку с ароматным кофе.
Я, наверное, всё ещё сплю? Правда же сплю?
– Катя! Маша! Блюдо из тайного меню супергероев готово! Его нужно съесть, пока силы зла не прилетели и не узнали рецепт! – с таким потрясающим задором и заговорщицким тоном зовёт Иван к столу, что я сама готова поверить, что завтрак и правда, из особого меню.
Мои ангелы с визгом, от которого лопаются перепонки в ушах, несутся к столу.
Я теряю челюсть. Честное слово, неожиданно.
Помогаю сесть девочкам. Целую каждую в макушку и только головой качаю, когда они начинают уплетать пышный омлет за обе щёки.
Чтоб они так ели овощи и каши, которые я готовлю.
Смотрю на Ивана и хмурюсь.
– Что происходит? – спрашиваю, наконец.
