Лена Эль "Сердце реаниматолога. Ты вернешься"

Неожиданно для себя я испытываю острое желание прижать ребенка к себе и попросить у нее прощения за то, что меня все это время не было рядом. Я бы никогда не позволил такому случиться!

Вместо этого вспоминаю, как Катя рыдала на похоронах своей бабушки. Как я держал её тогда, клялся, что всегда буду рядом.

– Нет! – произношу я слишком резко, и девочка вздрагивает. Увидев это, смягчаю тон: – Твоя мама очень сильная. Она обязательно поправится.

Медсестра в дверях кашляет в кулак:

– Доктор, нам нужно уложить ребенка. Утром за ней приедут соцслужбы.

Тогда я поднимаюсь на ноги. Решение приходит само по себе.

– Я ее забираю.

– Но вы же не родственник? – в её голосе удивление.

– Я… – взгляд снова застревает на лице девочки. На моих глазах. На ямочке на подбородке, точь-в-точь как у моего отца. Делаю шаг к медсестре и говорю так, чтобы девочка не слышала. – Я могу быть её отцом.

Пускай об этом теперь судачит вся больница. Плевать я хотел, но я не дам увезли этого ребенка черт знает куда, сделать так, что я ее опять больше не увижу.

Кабинет ответственного администратора напоминает поле боя, когда я врываюсь туда через полчаса. За столом сидит Арина Петрова, пятьдесят лет, железная женщина, которая этой ночью отвечает за все, что происходит в больнице.

– Доктор Мелихов, я уже слышала про ваше геройство от нейрохирургов, – она даже не поднимает головы от бумаг, – вы понимаете, что не можете просто забрать несовершеннолетнего ребёнка, да?

– Она останется со мной, – говорю я, упираясь ладонями в стол. Мне нужно чтобы Петрова на меня посмотрела. – У меня есть квартира, стабильный доход, справка о несудимости.

– Вы не родственник, – она поднимает голову и снимает очки. – По закону…

– По закону вы отправите пятилетнего ребёнка в приют? – мой голос дрожит от ярости. – Она только что пережила аварию, видела мать в крови, а теперь должна ночевать среди чужих людей?

– Процедура есть процедура. Я уже сверилась с юридическим отделом.

Я достаю телефон:

– Тогда я звоню нашему главврачу. И мэру, который в прошлом году вручал мне награду. И адвокату, который с удовольствием устроит шоу на тему "как больницы разлучают детей с потенциальными родителями".

Петрова бледнеет:

– Не портите мне дежурство… Богом прошу!

– Отдайте мне ее всего на одну ночь, – перебиваю я. – Пускай ко мне приходит опека. Скажете, что я хороший знакомый мамы и согласился забрать девочку. Завтра я сам все решу. Но сегодня эта девочка не проведёт ни минуты в приюте.

Когда я возвращаюсь к Лизе, она уже дремлет, обняв своего мишку. При моём появлении девочка просыпается и тут же спрашивает:

– Мама проснулась?

– Ещё нет, – глажу её по голове. – Но знаешь что? Ты поедешь сегодня ко мне. У меня есть котёнок и много книжек с картинками.

– Правда? – в её глазах вспыхивает что-то, от чего перехватывает дыхание. Так Катя смотрела, когда я впервые сказал ей "люблю".

– Правда, – беру её на руки, и она доверчиво обвивает мою шею маленькими ручками.

В этот момент я понимаю – даже если придётся сжечь весь этот проклятый госпиталь дотла, я не отдам её никому. Никогда.

Глава 3. Побег из больницы

Артем

На сей раз я сдаю смену ровно в восемь часов, а не засиживаюсь за историями, как обычно, не пью чай с коллегами. Сегодня у меня есть дела поважнее – успеть до сотрудников опеки увезти из больницы Лизу.

Дождь стучит по карнизу, когда я выношу девочку через служебный выход. Она спит, прижавшись ко мне, её дыхание ровное, тёплое. Я осторожно усаживаю её на заднее сиденье моей машины, пристёгиваю ремень – маленькое тельце кажется таким хрупким, будто сделано из стекла.

"Боже, что я делаю?"– рождается в голове.

Телефон вибрирует в кармане. Я вынимаю сотовый, усаживаясь за руль и вижу номер абонента: это главврач.

– Артём, ты вообще понимаешь, на что подписался? – голос на другом конце провода полон льда. – Юротдел уже бьёт в набат!

Я сжимаю телефон так, что кажется еще немного и пластик затрещит.

– Она не поедет в приют. Даже на ночь.

– Ты не ее родственник! – парирует собеседник.

– Они тоже Лизе чужие люди, – резко отвечаю я. – Я хотя бы знал ее мать!

В трубке слышится тяжелый вздох.

– Я уже слышал, что об этом говорят…

– Мне все равно, кто и что болтает! – начинаю злиться, потому что вижу, Лиза уже уронила головку на дверь машины – нужно скорее довезти ее до дома. – Дайте мне времени до завтра. Больше ни о чем не прошу!

Главврач медлит с ответом, а я в это время решаю, что не собираюсь выслушивать отказы от него. Вешаю трубку и снова смотрю в зеркало заднего вида. Лиза во сне хмурится, её пальцы сжимают потрёпанного мишку.

“Она моя.” – снова осеняет меня: “Просто не может не быть моей.”

Квартира встречает нас тишиной и запахом кофе, оставшегося с утра. Лиза просыпается, едва я переступаю порог, её глаза расширяются от страха.

– Где мы? – спрашивает девочка.

– У меня дома, – ставлю ребенка на пол и опускаюсь перед ней на колени, стараюсь сделать так чтобы наши глаза оказались на одном уровне. – Здесь ты можешь ничего не бояться.

Похоже, мои слова действуют. Лиза поводит плечами, а потом начинает с интересом оглядываться по сторонам, впрочем, все еще сжимая мишку и выставив его перед собой, словно щит.

– Хочешь посмотреть на кота? – пытаюсь завладеть ее вниманием.

Как раз кот, рыжий толстяк по имени Боня, выходит из-за дивана, лениво потягиваясь. Лиза замирает, потом осторожно протягивает руку к моему пушистому наглецу.

– Можно погладить? – голосок девочки звенит от напряжения.

– Конечно, – соглашаюсь я, отодвигаясь в сторону, чтобы Лизе было удобнее дотянуться до кота.

И Боня, предатель, тут же утыкается девочке в ноги, а потом начинает мурлыкать и тереться о них. Лиза впервые радует меня робкой улыбкой.

– Мама говорила, что ты плохой, – вдруг произносит она, не глядя на меня.

Воздух вышибает из лёгких.

– Мама тебе обо мне говорила? – выдыхаю, чувствуя как сердце только что сделало кульбит.

Лиза кивает, но потом меня прошибает новая мысль:

– С чего ты решила, что это именно я? А не другой дядя Артем.

– Мы с бабушкой нашли ее фотографии, – сказав это, девочка отводит глаза. – Она запретила трогать их, потом плакала и только это сказала. Ты ее обидел?

Я прикрываю веки. Катя плакала. Катя помнила. Катя ненавидела меня. Она не просто уехала тогда, решив замести все следы. Где-то в глубине души я надеялся на то, что она счастлива и все равно не мог не возвращаться мыслями к вопросам где она сейчас, как живет, за кого вышла.

– Твоя мама… просто не всё знала тогда, – говорю я, надеясь закончить разговор.

И Лиза правда замолкает.

Чуть позже я чуть ли не впервые в жизни пробую себя в роли повара.

– Не хочу суп! – Лиза скрещивает руки на груди, нижняя губа у нее дрожит.

– Но ты же почти не ела сегодня, – я ставлю тарелку перед ней, чувствуя, как внутри нарастает паника.

"Чёрт, я не умею ухаживать за детьми!"

Вот сейчас явится опека и увидит до чего я в этой роли так себе, хотя за прошедшее утро это первый раз, когда я вспомнил о неприятном грядущем визите – просто не до того было.

– Хочу к маме! – голос Лизы срывается на крик, глаза наполняются слезами.

Я хватаю телефон и набираю номер сестры. Это человек, которому я стану доверять в любой неразрешимой ситуации.

– Настёна, помоги, – шепчу в трубку, надеясь на то, что Лиза, занятая мультиками не услышит, – у меня дома девочка, лет пять-шесть.

На какое-то время сестра замолкает – видно, обдумывает, что ответить.

– Ты же ее не украл? – раздается на том конце провода.

Теперь паузу делаю уже я.

– Скажу так, это дочь одной хорошей знакомой, которая оказалась в нашей реанимации.

– Кати? – сестра как всегда проницательна.

Она понимает, чью дочь я мог бы забрать к себе, не раздумывая, не побоявшись нажить проблемы с опекой.

– Нет, – глупая гордость требует соврать и чтобы сестра не стала допытываться, я тут же прибавляю. – Я в этих делах абсолютный профан. Посоветуй как накормить ребенка супом.

Собеседница фыркает, вероятно от смеха.

– Артем, лучше я приеду.

Через сорок минут Настя уже стоит на пороге моей квартиры, хотя я ее, в общем-то не звал.

– Ну зачем ты? –рычу, едва приоткрыв дверь?

– Давай начистоту, – Настя проходит в прихожую, деловито сбрасывая с плеча сумку. – Ты с суток. Считаешь, что можешь ухаживать за ребенком когда сам едва на ногах стоишь?

Я кривлю губы.

– А ты хочешь привнести еще одного незнакомого человека в ее жизнь?

– Как, кстати, зовут твое сокровище? – фыркает Настя, отправляясь на кухню.

– Лизой, – я следую за ней.

Сестра приближается к плите и кидает взгляд на мое варево, пробует ложкой и цокает языком.

– Я бы тоже не стала, – ее взгляд сердитый.

И тут в кухню вбегает Лиза.

– А это?… – девочка останавливается и прислоняется к моей ноге, как будто ищет защиты и словно всегда так делала.

Хитрый взгляд Насти скользит от меня к Лизе.

– Боже, – шепчет сестра. – Она же твоя копия.

Качаю головой, пытаясь вложить все доступное мне осуждение в этот жест. Я знал, зачем именно Настя приехала.