Она отвела взгляд, скользнула им по полу, выдохнула медленно, будто внутри какая-то тяжесть её давила.
– Что молчишь? – подбодрил я. – Мне можешь довериться. Всё, что скажешь – останется между нами.
– Знаю, что пропадают… Все знают, – сказала она негромко. – Только никто об этом сильно не говорит. Боятся чего-то, опасаются. Власти – молчат. Милиция делает вид, что всё в порядке. А люди… они исчезают, и все, в основном, в районе Чёрного озера. Всегда там.
Такого ответа я и ждал, а потому бровью не повёл и продолжил.
– Ты откуда это знаешь?
– Да кто же не знает? Только вот недавно на одном из этих… вечеров. Ну, ты понял. – Лиза покосилась на меня, а затем кивнула на маленькое занавешенное оконце, за котрым раздавлись звуки гулянки, и щеки у неё чуть покраснели. – Когда они там выпивают, обсуждают всякое между собой, откровенничают… Я сидела рядом, молча. А у женщин-то ухо острое.
– Кто – они?
– Шамба, Мещерский. Ещё один был, не знаю кто. В тени сидел, только голос помню – грубый такой, прокуренный… как будто камнями по стеклу скребёт. Они говорили как раз про озеро. Смеялись. Радовались, что народ туда носа не суёт. Словно так и надо.
– Вот как? – удивленно кивнул. – А что именно обсуждали?
– Не разобрала. Они шептались, бокалами звенели, да всё с подколками. Только один сказал: «Главное – чтобы туда никто не совался. Остальное само решится». А другой ответил: «Так народ и не сунется. Само место отпугивает.»
– Значит, они знают, что там творится?
– Наверное… – Лиза поёжилась. – Ты, пожалуйста, Андрей Григорьевич, не говори, что это я сказала. Они улыбаются, шутят, водку пью… но я видела, как Шамба смотрит, когда кто-то ему перечит. Я их боюсь. А Мещерский… Он может улыбаться тебе в лицо, а потом…
– Убить? – спросил я, глядя на неё в упор. – Может, пропавшие люди как-то связаны с ними?
Она вздрогнула.
– Нет-нет. Я не знаю. Может, и связаны, утверждать не буду. Но то, что в нашем городе могут просто исчезнуть некоторые, такие как я, это запросто. И никто искать не будет. Ни семьи же, ни связей, ни привилегий.
Я откинулся на спинку скамейки.
– Слушай, Лиза. Это все очень странно. Я здесь, чтобы с этим разобраться. Ты сможешь для меня разузнать больше? Про Чёрное озеро и про всё, что здесь творится.
Она на секунду будто онемела, только приоткрыла рот. Наконец, выдохнула:
– Как?
– Ну, просто продолжай слушать, и, если будет что-то интересное, расскажешь.
Она снова остановила на мне внимательный взгляд. Потом кивнула.
– Смогу. Я и сама хочу уехать отсюда, особенно после твоих слов. Только пока не могу. Лето – сезон, деньги идут. А уехать – дело затратное, надо накопить сперва. К осени, может, получится. Я хочу начать нормально, как ты сказал. Без этой всей… дряни.
– Лучше уехать сейчас, – высказался я, жертвуя своим новоиспеченным агентом. – Чем потом.
Она качнула головой.
– Я не из тех, кто прыгает, не зная, где приземлится. Я привыкла твердо стоять на ногах. Ещё немного, и смогу. А пока… я помогу тебе. Всё, что услышу, скажу. Только ты меня прикрой. Если что.
Я посмотрел на неё, и что-то в груди сжалось. Было бы у неё чуть по-другому… может, она бы и не погибла в той жизни. Может, теперь у нас шанс переписать судьбу.
– Договорились, – тихо сказал я. – А пока давай выпьем еще по кружечке чая, пусть все думают, что мы нашли общий язык.
* * *
Когда девушка ушла, в баню завалилась пьяненькая ватага. Мещерский, весело рыгнув от ночного шашлыка и тостов, вылез первым, хлопнул меня по плечу:
– Ну что, Андрей Григорьевич, отдохнули? Наша Лиза, небось, как следует вам спинку потерла, а? – подмигнул он, заглядывая мне за спину, взгляд его скользил по дивану у стены.
Я лениво усмехнулся:
– Да, Гавриил Захарович, потерла. Уважила. Спасибо, как говорится, за радушие.
Он довольно фыркнул и уставился в сторону, как бы случайно, туда, где на диванчике в банной комнате лежала простыня. Кристально разглаженная, девственно чистая, даже не примятая. Моргнул, но промолчал.
* * *
На следующее утро Мещерский довез меня до моей гостиницы. Я вошел в здание. У стойки, как коза на привязи, уже сидела она – Эльвира Марковна, администраторша. И этот взгляд училки, которая поймала тебя курящим в школьном туалете.
– Здравствуйте, товарищ Петров, – протянула она, карамелью растягивая слова. – Доброе утро вам… Как ваши… колготки?
Я прищурился:
– Тише, Эльвира Марковна, договорились же, всё строго между нами.
Но тут, как из-под земли, нарисовались двое милиционериков. Один в лейтенантской форме, другой сержант. Молоденькие, старательные, ну чисто комсомольцы на отчетном собрании.
– Соловьёв и Крюков, – представился один за двоих с выражением долга на лице. – Поступил сигнал. Гражданин, ваши документы.
Эльвира Марковна хихикнула:
– Попался, значит? Спекулянт! Барыга! Я сообщила, куда надо!
Я вздохнул, как человек, который уже устал объяснять людям прописные истины.
Ну да ладно… парнишки не в курсе, кто я, а мегера и подавно, так что придется объяснить.
– Майор милиции Петров Андрей Григорьевич. Спецгруппа МВД СССР, – я достал удостоверение и сунул в изумленные лица сотрудников.
Глаза у обоих увеличились будто бы раза в два. Оба вытянулись по струнке, козырнули:
– Э-э… виноваты, товарищ майор, – пролепетал старший. – Ошибочка вышла. Мы тут…
– Ничего, бывает. Благодарю за бдительность, лейтенант.
– Разрешите идти?
– Идите, – благосклонно кивнул я.
И, как вихрь, смылись за дверь.
Я повернулся к Эльвире Марковне. Та теперь стояла как вкопанная, с лицом, на котором отражались все стадии сначала побледнения, а потом покраснения.
– Эльвира Марковна, ну что же вы? С вами никаких дел нельзя иметь. Колготки – это было, так сказать, мое прикрытие. Я здесь по очень важному и секретному делу. Надеюсь, теперь вы будете держать язык за зубами. Так вот, слушайте внимательно: никому, слышите, никому ни слова, кто я и что я. Дело государственной важности. Все ясно?
Она охнула, прикрыла рот рукой и зачастила:
– Да, да, да… что же вы сразу не сказали? Я… я…
– Если кто-то будет про меня спрашивать, немедленно меня известите.
– Да, конечно…
Я зашагал к своему номеру, слыша, как сопит на своем посту администратор.
* * *
В номере я открыл шкаф, вытащил костюм понаряднее, аккуратно разложил его на кровати. Гладкие зеленые брюки со стрелками, что порезаться можно, светлая рубашка с отутюженным воротом, галстук – всё как положено.
Смахнул с лица остатки сна прохладной водицей в умывальнике. Бритва «Нева» (обошлось всего парой порезов), крем для бритья и ершистый помазок. Одеколон «Шипр» – капельку за уши, для настроения. Чёрный дипломат лёг в левую руку, правой я нащупал кобуру под пиджаком. Время работать.
* * *
Здание ОВД Нижнелесовского горисполкома встретило меня кирпичными стенами и низким крыльцом, на котором скакали по теньку воробушки.
Распахнув дверь на пружине, я вошел внутрь. Помещение давно без ремонта, как, впрочем, и многие подобные учреждения в конце восьмидесятых. Пожелтевшие плакаты – «Береги государственное имущество», «Советский милиционер – опора закона!» – встречали посетителей с некоторой иронией в такой обстановке. В углу за стеклом дежурной части уткнулся в обыденную писанину сержант, при моём появлении он встрепенулся было, окинув изучающим взглядом, но, увидев удостоверение, козырнул: проходите.
Кабинет подполковника Бобырева располагался на втором этаже, за покрытой лаком дверью с табличкой «Начальник ОВД». Я постучал и вошел.
– О! Наш уважаемый Андрей Григорьевич! – радостно прогудел Виктор Игнатьевич, приподнимаясь из-за стола. Вид у него после вчерашнего был помятый, как у старой подушки, в которой слежался пух, но улыбка бодрая. – Как банька? Присаживайтесь. Подлечиться, так сказать, не желаете? По пять капель, для здоровья, чисто профилактика, – он уже потянулся к ящику стола за коньяком или чем-то подобным.
Видимо, обычно все соглашались.
– Благодарю, Виктор Игнатьевич, я на работе не пью, – мягко, но твёрдо ответил я.
Бобырев крякнул и отдёрнул руку, будто обжёгся.
– Ну, это вы правильно. Мы, значит, так-то тоже не злоупотребляем, ага. Что нужно – говорите, окажем содействие.
– Та-ак… – я покачал ногой, будто только сейчас собираясь с мыслями. – Мне нужен кабинет, печатная машинка и сейф, – перечислил я. – Работа серьёзная.
– Будет сделано. Как раз кабинет освободился – один инспектор наш в отпуске, а второго уволили. Пойдемте, покажу.
Он лично проводил меня. Кабинет был небольшой, но светлый. На окне фикус, у стены металлический шкаф, стол с потёртой столешницей. На стене – схема полной разборки ПМ и почему-то портрет Андропова, чуть покосившийся.
– Печатная машинка «Ятрань» – в шкафу. Бумага – вот в этом ящике. Ага…
– Хорошо. Спасибо. А теперь, Виктор Игнатьевич, мне нужны материалы по всем без вести пропавшим за последние пять лет. Распорядитесь, пожалуйста, мне их принести сюда.
Подполковник сдержанно всплеснул руками:
– Ай, Андрей Григорьевич… Архив у нас на прошлой неделе погорел. Проводка старая, а кто-то кипятильник воткнул. Архив, картотека – всё в дым. Чуете? – он повёл носом. – Еще до сих пор гарью пахнет. Но виновные уже наказаны. Вот этого, кто сидел на вашем месте, уволили.
– Удобно, – сухо заметил я.
– Что – удобно? – будто не понял подкола начальник милиции.
– И что теперь думаете делать?
– Вы не волнуйтесь! Что надо – восстановим. У оперативников кое-что осталось. Списки, розыскные дела на пропавших… в прокуратуре возбужденные хранятся.
– Но возбуждали вы далеко не все? Так?
– Ну, всё в рамках закона, Андрей Григорьевич. Где-то отказные, где-то дела… Проверки тщательно проводили.
– Только теперь не проверишь, – зажевал я губу.
– Ну так… – пожал плечами подполковник.
– Тогда позовите сотрудника, который занимается розыском без вести пропавших.
Бобырев поёжился:
– У нас нет такой линии в уголовном розыске. У нас все по чуть-чуть. Универсалы, так сказать. Один и потеряшку ищет, и подозреваемого ловит, и кражу расследует, и в школу лекции ходит читать… Обязали нас с этого года – агитацию проводить среди молодёжи.
И вздохнул – мол, работы невпроворот, и всё-то валят сверху.
– Понятно, – хмуро усмехнулся я. – Значит, и тут, и там – и в итоге нигде. Бардак.
В кабинете повисла тишина. А за окном, через силуэт фикуса, сквозь мутноватое стекло я увидел, как во дворик ГОВД медленно въехала черная «Волга».
Ага, кто-то пожаловал. И что-то подсказывало, что по мою душу.
Глава 5
Из машины вышел сухощавый мужчина в светлом костюме, галстук под цвет глаз, неширокий, по-модному. И костюм непростой, или на заказ сшит, или импортный, но лаконичный, как и полагается серьезным людям. Настолько лаконичный и даже, на первый взгляд, неприметный, что от этого становилось окружающим немного не по себе. Так обычно одевались люди, чьё дело – оставаться незаметными. Движения неспешные, аккуратные. Уверенность прибывшего не показная, сдержанная.
Через несколько минут этот субъект постучался и, не дожидаясь ответа, чуть ли не по-хозяйски распахнул дверь и уверенным шагом вошел в кабинет.
– Добрый день, товарищи, майор госбезопасности Орлов, – представился он мне, не протягивая руки, а лишь кивнув. На Бобырева он даже не взглянул. – Борислав Гордеевич. Руководитель местного отделения.
