– Гений места. Истинный хозяин и дух дворца. По крайней мере, так говорила бабушка, – с теплотой в голосе объяснил Карлос. – По ее словам, этот сад и есть главное сокровище дворца, и дух его охраняет. – И Грин повел рукой, словно отодвигая театральный занавес и приглашая гостей в сад чудес.
Как оказалось, штора закрывала не окно, а арочный проход в удивительной красоты оранжерейный сад. За аркой начиналась застекленная оранжерея, одной стороной выходившая во внутренний дворик, сад был небольшой, около сорока квадратных метров. Этот романтичный уголок будто устремлялся навстречу посетителям, радуясь встрече, предлагая полюбоваться его цветами, насладиться запахами. Здесь цвели сальвия, календула, львиный зев и даже лаванда, наполняя оранжерею чудесным букетом ароматов. Другая стеклянная стена смотрела на газон перед домом, где Клара Мухика с судьей наконец дождались судебного секретаря. Валентина подняла голову и восхитилась витражными вставками в потолке, сквозь которые лились разноцветные лучи, а стеклянная стена, отделяющая оранжерею от внешнего сада, создавала иллюзию единого зеленого пространства.
В одном из углов оранжереи растительность расступалась. Валентина увидела у стены деревянную фигурку эльфа. Подперев подбородок рукой, эльф будто замечтался, устремив взгляд в окно напротив. Из кармана у него выглядывали часы на цепочке. Сидел он на старинном деревянном глобусе с раскрашенными в бежевый цвет океанами.
Валентина подошла ближе, чтобы рассмотреть очаровательную скульптуру.
– Я же говорил, что здесь у нас живет свой дуэнде[6 - Дуэнде – персонаж испанского фольклора, магическое существо, похожее на домового. Поселившись в доме, дуэнде может как помогать жильцам, так и вредить.], дух дома, – улыбнулся Грин. – Он уже обитал тут, когда бабушка купила дом. Я не знаю, что это за дерево, но материал очень прочный.
– Очень красиво, – отозвалась Валентина, разглядывая духа дома и земной шар, на котором тот сидел.
– Это мое любимое место в доме, – сказал Грин. – Но за этим садом очень непросто ухаживать. По словам Лео, за несколько месяцев до моего приезда почти все растения заболели и он изрядно повозился с ними, некоторые растения пришлось даже заменить.
Валентина кивнула.
– Я плохо разбираюсь в цветах, но могу представить, какой за таким местом нужен уход.
– Но оно того стоит. У этого сада особое очарование. Я большую часть дня провожу тут, – хозяин указал на обустроенное рабочее место.
На небольшом возвышении стояла белая деревянная беседка, внутри – видавший виды старый письменный стол, заваленный папками, тетрадями… Здесь же лежал новенький ноутбук, смотревшийся в этом саду совершенно чужеродно. Возле стола честеровское кресло с наброшенным лоскутным покрывалом, этажерка с английскими книгами.
– Ух ты, а эта штука работает? – Ривейро подошел к большому, почти метр высотой, музыкальному автомату, стоящему за креслом.
Верхняя часть автомата переливалась всеми цветами радуги и своим видом явно отсылала к Америке пятидесятых. Карлос Грин пожал плечами:
– Работает, когда ему приспичит. Теоретически туда надо бросить монетку, но механизм живет своей жизнью. Порой, пока я работаю тут, он сам по себе включается. Я пытался открыть ящик с пластинками, но дверца не поддалась, напрочь заржавела.
– А вдруг там музыкальные редкости? – спросил Ривейро.
– Это вряд ли, – вздохнул Карлос. – По-моему, там только Нэт Кинг Коул, Билли Холидей, Элвис Пресли и Патти Пейдж. В общем, сплошь музыка пятидесятых.
– Так вы здесь работаете? – спросила Валентина, рассматривая письменный стол.
Ретромузыка ее мало интересовала.
– Да, я писатель.
– Да, мне сказали. Один живете?
– Один, но сюда я приехал на лето.
– Очуметь! – встрял Сабадель. – Один в таком огромном доме! Прямо как Джек Николсон!
При виде каменного лица Валентины младший лейтенант прикусил язык. Карлос Грин, от которого ускользнул смысл слов Сабаделя, недоуменно молчал. Валентина уже было заговорила, но тут до Грина дошло, и он расхохотался, взъерошив свои светлые волосы.
– А, как в “Сиянии” с Джеком Николсоном! Конечно! Как я сразу не сообразил. Вот только я, сеньор Сабадель, не хотел бы сойти с ума… – Внезапно он сделался серьезным. – Однако в этом доме творится что-то странное.
– Странное?
– Да, лейтенант. Еще когда… патруль…
– Патрульные гражданской гвардии, – подсказала Валентина.
– Да, они самые. Когда патрульные спросили меня, не могло ли что-то сильно напугать Лео или не видел ли я сам в доме посторонних… Я им сказал – и вам сейчас повторю, – что никого не видел, но у меня отчетливое ощущение, что кто-то или что-то, кроме меня, живет в этом доме. Не подумайте, что я умом тронулся, но мне постоянно слышатся скрипы, шорохи, не знаю даже, как описать… Вам знакомо чувство, будто за вами кто-то следит?
Валентина не торопилась с ответом и внимательно наблюдала за собеседником. Карлос Грин вовсе не производил впечатление полоумного. Загорелый блондин в хорошей спортивной форме (по крайней мере, с виду), одет в простую белую футболку и шорты, очень даже привлекательный. Но разве угадаешь, что скрывается за ясными глазами сеньора Грина? Валентина прекрасно знала, как умело некоторые маскируются.
– Подобные места могут сыграть злую шутку с нашим воображением, сеньор Грин.
– Вы правы. Но Лео тоже говорил, что видел и слышал всякое. И Пилар. Вы ее расспросите.
– Что именно они слышали и видели?
– Тени, звуки шагов, необъяснимые дуновения холодного воздуха, свет в комнатах, где его никто не включал…
Валентина скептически вздохнула.
– Сеньор Грин, я обратила внимание на сигнализацию у входа. Она включена?
– Да, круглый год. Сюда приезжают только на лето, поэтому сигнализация обеспечивает хоть какую-то безопасность.
– Понятно. А есть у вас во дворце, скажем так, предметы роскоши?
– Роскоши? – Грин пожал плечами: – Здесь достаточно старых вещей, но вряд ли их можно назвать ценным антиквариатом.
Они направились к выходу из оранжереи. Валентина продолжала расспрашивать хозяина скорее из любопытства, а не потому что это могло пролить свет на смерть садовника.
– А ваша сигнализация… Она хоть раз срабатывала за время вашего пребывания здесь?
– Ни разу. А я в Суансесе уже третий месяц, с июня.
– Ни разу, – в задумчивости повторила Валентина. Переглянувшись с Ривейро, который все записывал в блокнот, она жестом указала на стол в кофейной комнате: – Сеньор Грин, давайте присядем и выпьем кофе. Начнем сначала и обсудим причину, по которой мы здесь, – смерть Лео Диаса Помбо. А уж потом, если захотите, поговорим о привидениях.
Когда мы влюблены и это чувство взаимно, наши возлюбленные меняют нас. Оливеру, как человеку, жизнь которого была разрушена землетрясением, и ее потом не раз приходилось отстраивать заново, это было прекрасно известно. Он не мог не улыбнуться, поняв, что сейчас почти неосознанно собрал разбросанные по крыльцу кроссовки и сложил их в ящик для обуви у входа. Еще недавно он бы так и оставил их валяться, пока не понадобятся. Но с тех пор, как они с Валентиной стали жить вместе, Оливер изменился. Сказывалось соседство с человеком с обсессивно-компульсивным расстройством. Конечно, свою роль сыграло и появление щенка, потому что бигль Дюна грызла все, что плохо лежало. Изменился Оливер не ради того, чтобы Валентина была им довольна, а чтобы она чувствовала себя спокойно. Его самого немалую часть жизни сопровождала тревога. А Валентина лишь рядом с ним наконец научилась расслабляться, не быть в напряжении каждую секунду. Будто стягивавшие ее узлы развязывались сами собой и их уносило волной. Вместе с узлами она освобождалась и от навязчивых идей, от вечно довлевшего над ней чувства долга. Наконец-то они оба зажили спокойной жизнью без особых потрясений. Травмы прошлого, страхи и тени былого постепенно рассеивались. Порой Валентина даже говорила, что так не бывает, рано или поздно непременно случится что-то плохое. Но Оливер только посмеивался над ней, но потом, оставшись один, тоже мрачнел, думая о том, что их чудесная совместная жизнь слишком уж хороша, чтобы вот-вот что-то не разрушило ее.
Вернувшись с урока сёрфинга на Пляже безумцев, Оливер отправился под горячий душ. Времени было в обрез, ему скоро выезжать в университет. У Оливера образовалась вполне стабильная работа на филологическом факультете Университета Кантабрии в Сантандере, где он дважды в неделю по утрам вел занятия по английскому языку и работал в отделе международных отношений.
– Сеньор Гордон?
– Матильда?
– Да, сеньор, это я. Можно вас на минутку?
– Иду! – крикнул Оливер с легким удивлением.
Вот уже несколько месяцев Матильда работала на вилле “Марина”, но еще ни разу не заходила в их с Валентиной бунгало. Она убирала комнаты, готовила завтраки для постояльцев его маленького отеля. Это была кантабрийка средних лет, не из болтливых, с тонкими губами и живыми глазами. Темно-каштановые волосы она стригла на мужской манер.
Оливер открыл дверь.
– Сеньор Гордон, простите за беспокойство, может, это и глупости, но…
– Ну что вы, Матильда, проходите! Что у вас стряслось?
– Да у меня-то ничего. Я хотела пару слов про Бегонью сказать.
– Матильда, но мы уже все выяснили, – вздохнул Оливер. – Как вы в разгар сезона останетесь без помощницы? Вы же не можете все на себе тащить. И не говорите мне, что… Ну ладно, что Бегонья на этот раз разбила?
– Да если бы… Руки у этой девчонки, прямо скажем, не из того места растут, но какая-никакая помощь от нее есть. Я про другое хочу поговорить.
– Выкладывайте, Матильда, только побыстрее, а то мне еще надо успеть душ принять. Присядете?
– Нет, я быстро. Смотрите, уж я не знаю, глупости или нет, но штука странная, и я решила, что лучше вам расскажу.
– Если один из постояльцев попросил на завтрак кровь и у него торчат клыки, то, чтоб вы знали, чеснок у нас в кладовке.
Матильда серьезно смотрела на Оливера. Ее вообще было не так-то просто рассмешить, сколько англичанин ни старался.
– Бегонья говорит, что то и дело видит, как по территории кто-то бродит.
– Кто-то? Кто?
– Не знаю. Какая-то женщина.
– Погодите, что значит – какая-то женщина бродит по территории? Так, может, это гостья отеля? У нас и главные ворота всегда открыты…
– Нет-нет, она видела ее с начала лета уже четыре раза.
– Странно, что мы с вами ее не видели.
– Да вы же знаете Бегонью. Вечно витает в облаках, больше в окно смотрит, чем убирается.
– И что… эта женщина как-то странно себя ведет?
– Не то чтобы… Она просто кружит по территории и будто подбирается к вашему дому.
– К моему дому? – изумился Оливер.
– Сеньор Гордон, Бегонья мне только сегодня утром рассказала. Она думала, вдруг это ваша знакомая. Но я решила – надо вам рассказать. Раз упорствуете, ни сигнализацию не ставите, ни камеры видеонаблюдения… – В голосе Матильды прозвучало осуждение.
Оливер рассмеялся:
– Нам только этого не хватало! Что тут, Букингемский дворец, что ли? Да и страховка у нас есть.
Он постарался не показать обеспокоенности. С одной стороны, может, это и чепуха, но за последние годы жизнь научила его серьезнее относиться к любым странностям.
– А как выглядит наша шпионка? Бегонья ее вам описала?
– Молодая, полненькая, смуглая, волосы средней длины. Появляется рано утром или поздно вечером.
– Рано утром или поздно вечером, – задумчиво повторил Оливер. – И не просто у ограды стоит, а именно заходит внутрь? И подходит к моему дому?
– Да, сеньор Гордон.
– Тогда она явно не в курсе, что у нас тут живет Лара Крофт.
Так Оливер называл Валентину. Матильда, разумеется, даже не улыбнулась.
– Скорее всего, ничего страшного, просто любопытная дамочка. Но странно это, сеньор Гордон. В наше время всякое бывает…
– Вы правы, Матильда. Не беспокойтесь, буду смотреть в оба. Спасибо большое, что рассказали. А Бегонье передайте, что когда в следующий раз увидит эту женщину, пусть сразу сообщит мне, хорошо?
– Разумеется. Я и сама буду держать ухо востро!
Оливер попрощался с Матильдой, снова поблагодарив ее за бдительность и трижды повторив, что волноваться по поводу загадочной шпионки пока не надо. Но кто же это? Что ей надо? Что она забыла в его доме? Оливер закрыл за Матильдой дверь и поспешил в душ. Если бы ему рассказали подобную историю года три назад, он бы моментально выбросил это из головы. Но с тех пор на его долю выпало столько бед, что теперь он серьезно относился к любой возможной угрозе. По пути в ванную он взял телефон и позвонил Валентине.
Профессор Мачин. Лекция первая
После вступительного слова и официальных представлений профессор Альваро Мачин поднялся на кафедру. Лекцию организовали во дворце Ла-Магдалена, где под аудиторию переоборудовали помещение бывших королевских конюшен. Все ряды были заняты. Профессор улыбнулся, прищурился, отчего на его представительном, несмотря на почтенный возраст, лице отчетливее проступили морщины.
– Прежде всего, позвольте поблагодарить вас за то, что записались на этот курс ментального здоровья, а также пригласивший меня Университет Кантабрии. – Профессор обернулся на сидевших за кафедрой ректора, университетских профессоров и пару заезжих научных светил.
Они уважительно закивали.
– Как вам известно, предметом моих научных интересов является человеческий мозг, в том числе исследования нейрокогнитивных особенностей людей, которые утверждают, что сталкивались с паранормальными явлениями. Для начала я спрошу… – профессор, говоривший с легким канарским акцентом, выдержал паузу и обвел взглядом присутствующих, – верите ли вы в привидения?
В аудитории повисла тишина. Вопрос был не то чтобы сложным, но слушатели явно не ожидали, что им уже в самом начале лекции придется делиться мнением. Затем по рядам пробежал гул.
– Я смотрю, единогласия не наблюдается, – улыбнулся профессор. – Не желает ли кто-нибудь высказаться?
Слушатели недоуменно переглядывались. Профессор Мачин был известен определенной экстравагантностью, хотя авторитет его никто не ставил под сомнение, да и послужной список не вызывал ничего, кроме уважения. Вот уже более двадцати лет он занимал пост профессора когнитивной, социальной и организационной психологии в Университете Ла-Лагуна на Тенерифе и сотрудничал с научным центром нейрокогнитивных исследований. Хотя Мачин скептически высказывался о паранормальных явлениях, он сотрудничал с Эдинбургским университетом – со знаменитой и единственной в своем роде кафедрой парапсихологии имени Кестлера. Мачин активно разъезжал по миру с лекциями.
Руку решился поднять молодой темноглазый блондин, одетый с ног до головы в черное.
– Прошу, – сказал профессор. – Представьтесь, пожалуйста.
– Кристиан Валье.
– Итак, сеньор Валье, по вашему мнению, стоит ли вообще всерьез рассуждать о привидениях?
– Я считаю, что если мы допускаем существование души или… – тут молодой человек замешкался, подыскивая слово, – некоей сущности, обитающей в человеческом теле, то почему бы не допустить, что эта сущность может существовать автономно, вне тела?
– Иными словами, в привидения вы верите. По крайней мере, допускаете, что они могут существовать.
– Я верю, что есть нечто, что мы не можем ни точно определить, ни описать с научной точки зрения.
– Разумеется, сеньор Валье, не можем, именно поэтому парапсихология суть псевдонаука. На сегодняшний день нет ни одного рационального доказательства существования паранормальных явлений.
