«Znayu», – так же говорю ему я и закрываю глаза, представив лицо Натали.
Если правда о том, что я не выполнил порученное мне задание, когда-нибудь всплывет, мы оба будем мертвы.
10
Нат
Этой ночью сон ко мне не идет. Я ворочаюсь и ерзаю в постели, одолеваемая мрачными мыслями о том, что именно может храниться в банковской ячейке Дэвида, почему он никогда о ней не рассказывал и почему выбрал такой долгий путь и послал мне ключ по почте, а не передал из рук в руки?
И самое странное – почему он не оставил никакой записки с объяснениями?
То есть я что, должна угадывать? Если бы Крис мне не подсказал, я бы в жизни не поняла, от чего этот ключ.
Вся эта загадочность неприятно тревожит. Одна загадка уже и так будет преследовать меня до конца жизни. Спасибо, больше не надо.
Ко всему прочему мою черепную коробку стаей голодных маленьких крысят царапают мысли о Кейдже.
Коллектор? Я вообще правильно его поняла?
Не уверена, что хочу знать. Часть меня хочет, но другая часть – более мудрая – советует тихо отступиться.
Но теперь он уехал, так что это уже не важно.
Я слышала, как его большой внедорожник с ревом исчез в ночи. Его красные задние фары подсветили мои кухонные окна, а потом автомобиль завернул за угол и скрылся из виду. Только тогда я осознала, что даже не знаю, откуда Кейдж приехал, куда направляется и почему меня вообще это волнует.
То есть уже не волнует. Вроде как.
Уроки в понедельник тянутся адски медленно. Я смотрю на часы, как стервятник – на умирающую антилопу, считая каждую секунду до того момента, когда смогу уйти из школы и отправиться в банк.
Во всем городе только одно отделение «Уэллс Фарго», так что мне не приходится кататься по всему штату в поисках нужного. Тут проблем нет. Настоящая проблема заключается в получении доступа к банковской ячейке.
Мы с Дэвидом формально не были женаты, когда он пропал. Наше свидетельство о браке требовало официального признания – уполномоченное лицо должно было провести церемонию бракосочетания.
Я всего лишь невеста, а не жена и потому не получу доступа… если только счет не заведен на мое имя. А это не так, ведь чтобы подписать договор аренды, нужно явиться лично и предоставить свои документы. По крайней мере, так говорит «Гугл».
Еще больше усложняет ситуацию отсутствие свидетельства о смерти. Хотя по законам штата Дэвид официально признан погибшим, потому что числился пропавшим более пяти лет, свидетельство о смерти выдано не было. И обратиться в суд за его получением я тоже не могу. Это может сделать только супруг, родитель или ребенок, а я никем из перечисленных не являюсь.
Будь у меня свидетельство о смерти, я могла бы попробовать уговорить сердобольного банковского работника предоставить мне доступ к ячейке, особенно если бы показала свидетельство о браке. Особенно если бы этот работник жил здесь пять лет назад, ведь тогда несколько месяцев подряд все только о Дэвиде и говорили. Ко мне, как к подбитому летчику, точно бы проявили снисхождение.
В довершение ко всему Дэвид не составил завещание, так что распоряжаться его имуществом я также не могу… Хотя какое там имущество! На момент исчезновения на его банковском счете лежало меньше двух тысяч долларов. Иной собственности у него не было. Брокерский счет с нашими скромными вложениями мы зарегистрировали только на мое имя. Планировалось, что я сделаю Дэвида бенефициаром всех моих счетов после возвращения из медового месяца, но по очевидным причинам этого не произошло.
То есть я не жена, не член семьи и не наследница. Я вообще никто, просто сраная неудачница.
Но попробовать все равно стоит.
В десять минут пятого я паркуюсь на стоянке напротив банка, глушу двигатель и смотрю на стеклянные двойные двери, пытаясь себя приободрить. Я не клиент «Уэллс Фарго», так что своего человека у меня там нет: ни дружелюбного менеджера, ни знакомого кассира, с которыми можно было бы попытать удачу. Действовать придется вслепую.
Я нерешительно останавливаюсь в дверях и оглядываюсь, надеясь узнать кого-нибудь из кассиров. Их всего трое, но никто не кажется знакомым. В итоге мой выбор останавливается на молодой рыжей девушке с приятной улыбкой.
Я знаю, что попаду за это в ад, но втайне надеюсь, что у кассирши тоже есть трагическая история любви, которая заставит ее пожалеть меня, когда я поделюсь своей собственной скорбной повестью.
– Добрый день! Как я могу вам помочь?
– Я хочу получить доступ к банковской ячейке.
– Конечно. Мне только нужно найти образец подписи. На чье имя счет?
Приятно улыбаясь, я отвечаю:
– Дэвид Смит.
– Одну секундочку. – Она задорно бьет пальчиками по клавиатуре. – Вот он. Дэвид Смит и Натали Питерсон. Полагаю, это вы?
Сердце замирает. Счет заведен на меня. Как он может быть заведен на меня? Наверное, «Гугл» ошибся.
– Да, это я.
– Можно мне, пожалуйста, взглянуть на ваши документы?
Я роюсь в сумке, вытаскиваю кошелек и отдаю ей свои водительские права, надеясь, что она не заметила, как страшно дрожат мои руки.
Если и заметила, то вида не подает. Ее жизнерадостная улыбка остается накрепко приклеенной к лицу.
Девушка прислоняет мои права к экрану компьютера, потом кивает.
– Да, это точно вы! Господи, вот бы мне такие волосы! Они даже на фотографии три на четыре выглядят роскошно. Я на своих правах похожа на труп.
В банке есть копия моих водительских прав. Дэвид стянул у меня права из кошелька и открыл банковскую ячейку, не сказав об этом. Какого черта вообще происходит?
Когда она отдает мне права, я как будто между делом спрашиваю:
– Моя сестра тоже хочет арендовать ячейку. Что для этого требуется?
– Нужно просто принести два документа, удостоверяющих личность, подписать договор об аренде, а также оплатить залоговую сумму за ключ и полную стоимость первого года аренды. Самые маленькие ячейки стоят от пятидесяти пяти долларов в год.
– Она хочет включить в договор маму. Ей тоже нужно явиться лично или сестра может просто вписать ее имя?
Кассирша качает головой.
– Все лица, на которых составляется договор, должны присутствовать в банке и предоставить подпись и два действующих документа, подтверждающих личность.
Значит, «Гугл» всё-так был прав. Становится все загадочнее.
– Отлично, я ей передам.
Она с сияющей улыбкой отвечает:
– Вот моя визитка. Направьте вашу сестру ко мне, и я позабочусь, чтобы ее обслужили по высшему разряду. Идите за мной, я покажу, где у нас располагаются камеры хранения.
Я пихаю карточку в сумку и следую за кассиршей, которая идет вдоль стойки в дальний конец зала. Девушка нажимает кнопочку со своей стороны, и вслед за этим с механическим щелчком открывается дверца. Меня пропускают внутрь.
Благодаря судьбу за то, что сегодня воспользовалась суперстойким дезодорантом, я следую за кассиршей по узкому проходу между дверьми рабочих кабинетов. Потом мы сворачиваем в еще один коридор.
– Вот мы и пришли.
Она открывает дверь. Мы заходим в небольшой тамбур, обшитый деревянными панелями. Она отстегивает висящую у нее на ремне связку ключей и открывает дверь, которая ведет в хранилище.
Это большая прямоугольная комната. С трех сторон, от пола до потолка, идут ряды металлических ящичков разных размеров. Напротив голой стены стоят деревянный стол и офисный стул на колесиках.
В комнате страшно холодно, но зубы у меня стучат не поэтому.
– Номер ячейки, пожалуйста?
Я роюсь в сумке, достаю ключ и называю выгравированный номер. Кассирша идет в дальний конец комнаты, останавливается напротив одной из ячеек, вставляет в нее очередной ключ из своей связки и выдвигает длинный деревянный ящик.
– Можете не торопиться, – говорит она, ставя деревянный ящик на стол. – Когда закончите, просто нажмите эту кнопку – я приду и снова все запру.
Она кивает в сторону маленькой красной кнопки на металлической панели у двери, а потом уходит, забрав с собой последние остатки моего самообладания.
Я падаю на стул, кидаю сумку на пол и смотрю на запертый деревянный ящик, стоящий передо мной. Закрыв глаза, делаю несколько глубоких вдохов.
Деньги? Бриллианты? Что люди обычно хранят в таких секретных ячейках? Что хранил Дэвид?
– Есть лишь один способ выяснить, – шепчу я.
И вставляю серебристый ключ в замок.
Руки дрожат настолько, что открыть крышку получается только с третьей попытки. Когда она наконец поддается, я перестаю задерживать дыхание, и воздух шумно вырывается из легких.
Внутри ящик такой же безликий, как и ключ от него. Обшит металлом – ничем не примечательное покрытие. Не знаю, чего именно я ожидала, но уж точно не того, что нашла.
Там лежит один-единственный конверт. Простой белый конверт, ключ пришел в таком же. Если в этом окажется еще один ключ, у меня точно крыша поедет.
Однако, взяв конверт в руки, я понимаю, что ключа там нет. Он меньше весит. Легкий, как перышко. Я открываю клапан и достаю единственный листок бумаги.
Это сложенное втрое письмо.
Я судорожно глотаю воздух, все тело дрожит, эмоции бьют через край. Я разворачиваю письмо и начинаю читать.
Нат,
Я тебя люблю.
Один раз и навсегда – запомни это. Ты для меня – единственное, ради чего стоит жить, и каждый день я благодарю Бога за твою драгоценную улыбку.
Завтра мы поженимся. Что бы ни случилось потом, это будет лучший день в моей жизни. Взять тебя в жены – это привилегия, которой я не достоин, но за которую очень благодарен.
Знаю, впереди нас ждет много приключений, и мне не терпится разделить их с тобой. Ты вдохновляешь меня во всем. Твои красота, сердечность, доброта и талант восхищают меня до глубины души. Надеюсь, ты знаешь, что я изо всех сил тебя поддерживаю.
Изо всех сил поддерживаю твою страсть к искусству.
Однажды ты сказала мне, что находишь себя в искусстве. Сказала, что, когда чувствуешь себя потерянной, вновь находишь себя на своих картинах.
Моя прекрасная Натали, надеюсь, меня ты там тоже найдешь.
Никогда не переставай писать и смотреть на мир своим уникальным взглядом. Надеюсь, наши дети станут такими же, как их потрясающая мать. Надеюсь, наше будущее будет таким же чудесным, как наша жизнь сейчас.
И прежде всего я надеюсь, что ты знаешь, как сильно я тебя люблю. Ни один мужчина еще так не любил женщину.
От всего сердца, на веки вечные.
Дэвид.
Мой взгляд затуманивается, когда я смотрю на дрожащий лист бумаги у себя в руках.
А потом я разражаюсь рыданиями, роняю голову на стол и еще очень долго не могу оторвать от него залитое слезами лицо.
Перед уходом из банка я снова обращаюсь к улыбчивой кассирше и прошу ее узнать текущий баланс на наших расчетном и сберегательном счетах. Она растерянно отвечает, что у нас в их банке нет никаких счетов.
Значит, Дэвид хранил только один секрет. Один непонятный, необязательный секрет. Камера хранения в банке, где он даже не обслуживался, вместе с письмом, которое можно было просто передать мне в руки, а не отправлять по почте, попутно создав кучу сложностей.
Когда я добираюсь до дома и звоню Слоан, она удивляется не меньше меня.
– Я не понимаю. Зачем отправлять тебе ключ по почте?
Я пластом лежу на диване. Моджо валяется на мне как большое одеяло, пускает слюну мне на лодыжки и размахивает хвостом, щекоча мне им нос словно перышком. Я настолько эмоционально истощена, что, кажется, если сейчас лягу спать, то не проснусь лет десять.
– Откуда мне знать? – вяло отвечаю я, потирая кулаком глаза. – Скорее интересно, как он уговорил банковского работника завести на мое имя ячейку без моего присутствия. Какая-то мутная история.
Суховатым голосом она отвечает:
– Этот мужчина мог уговорить кого угодно на что угодно. Стоило человеку заглянуть ему в глаза – и все, пиши пропало.
Это правда. Да, Дэвид был интровертом, но обладал некой особенностью… которая позволяла ему так тебя очаровать, что ты этого даже не замечал. Дэвид заставлял тебя почувствовать себя важным, замеченным, как будто он знает все твои секреты, но не расскажет их никому на свете.
– Ты покажешь письмо полиции?
– Пф-ф. Это еще зачем? Не то чтобы эти следователи были командой «А». И у меня до сих пор перед глазами та страшная женщина-коп, которая считала, будто я имею отношение к его исчезновению. Помнишь, как она постоянно косилась на меня и спрашивала, точно ли я больше ничего не хочу им рассказать?
