– Там внутри пустота. Словно ниша вырублена. Объект на дне, ближе к правому краю. Вес около четырех кило.
– Ясно, – процедил Юркан. – Берем оба, по очереди. Проверь, как там Очкарик. Далеко не отходи. До лестницы и назад!
Хана кивнула, прислонила металлоискатель к стене и осторожно двинулась к выходу.
– Очкарик, – позвала она, оказавшись на лестничной площадке. – Очкарик, ты как?
Очкарик сам не знал, как выдержал последние полчаса. Звуки, то и дело доносящиеся из квартир первого этажа, тихие, вкрадчивые и оттого еще более жуткие, давили его волю, хватали за внутренности, мяли их, корежили. Даже раздающиеся сверху глухие удары кайла не могли эти звуки заглушить. То и дело Очкарику казалось, что в глубине квартир, в коридорах за распахнутыми входными дверями движутся смазанные, кривые тени. Несколько раз он порывался сбежать. Однажды даже вымахнул наружу, но там, на свежем воздухе, пришел в себя, устыдился и вернулся обратно.
– Я в порядке, – собрав волю, отозвался Очкарик, когда Хана его окликнула. – Как вы?
– Два лежака. Цветные. Берем. Держись там.
Очкарик сморгнул и обещал держаться.
– Все, – бросил Басмач, когда напору кайла уступил последний камень в кладке. – Устал я, руки отваливаются.
Последний час Басмач работал в одиночку, методично круша стену то ломом, то кайлом. Он протиснулся в вырубленный проем и подушечками пальцев нащупал округлую шероховатую поверхность.
– Бочонок, – определил Басмач. – Вытаскиваю. Тяжелый, падла. Вот он!
Юркан ломом сбил стягивающий бочонок поверху металлический обруч. Киркой поддел плотно пригнанную дощатую крышку и откинул ее в сторону. Фонарный луч иглой уколол содержимое.
– Серебро. – Юркан запустил руки внутрь и извлек полные пригоршни разнокалиберных монет. – Сохран идеальный. Но серебро.
– На сколько здесь? – быстро спросил Басмач.
– Думаю… – Юркан на секунду замялся. – Лимонов на пять-шесть будет, если продать с умом. Очкарик точнее скажет.
– И что теперь? – вскинула голову Хана.
– Теперь-то? – Юркан переступил с ноги на ногу. – Раз есть серебро, должно быть и золото. Будем брать второй.
– Устал я, – вновь пожаловался Басмач. – Передохнуть надо.
Секунду-другую Юркан помедлил. Чихнул от набившейся в ноздри каменной пыли.
– Ладно, тащи это вниз, – решил он. – Пускай Очкарик отволочет в машину. Заодно перекуришь, подышишь воздухом, а мы пока тут начнем.
Басмач кивнул. Решение главного, как всегда, было предусмотрительным. Даже если теперь появятся конкуренты или команду накроет полиция, внакладе они уже не останутся.
Умостив бочонок с монетами под мышку, Шухрат Зарипов выбрался на лестничную площадку. Свободной рукой нашарил перила и стал спускаться. Не видно было ни зги. Осторожно, приставными шагами Шухрат одолел верхний пролет, прошаркал по каменным плитам и на ощупь нашел перила следующего.
Он шагнул на первую ступень, на следующую и замер. Шухрату внезапно показалось, что внизу, на втором этаже, что-то есть. Или кто-то. Шухрата пробрало дрожью. Пристально, до рези в глазах он вглядывался в темноту перед собой и не видел в ней ничего.
Почудилось, решил он наконец. Стиснул зубы и стал спускаться.
Белесый силуэт вымахнул перед ним из распахнутой квартирной двери, едва Шухрат ступил на лестничную площадку второго этажа. Он не успел разглядеть, что это был за силуэт. Что-то липкое, клейкое пало ему на лицо, разом забив ноздри и рот, залепив глаза. Как вслед за первым силуэтом из двери выплыл второй, Шухрат уже не видел. Задохнувшись, он рванулся, бочонок выпал из-под мышки, но пола не достиг – нечто быстрое, гибкое подхватило его на лету и уволокло в дверной проем. Вслед за бочонком в проем втащили Шухрата. На мгновение хватка ослабла, ему удалось разлепить глаза, вдохнуть и вскрикнуть от ужаса – коридор наполняли мутные, расплывающиеся силуэты, похожие на замотанных в белесые бинты уродов. Неживых уродов, понял Шухрат. Мертвых. Это было последним, что он успел понять. Со спины навалилось что-то податливое, ватное, склизкое. Оно наползло на Шухрата, облепило голову, застило лицо. Он захрипел, но звуки уже не вырывались из забитой, словно кляпом, гортани. Шухрат умер прежде, чем коридорная стена разверзлась, раздалась в стороны. Гибкие, извивающиеся отростки, лишь отдаленно похожие на человеческие руки, затащили тело вовнутрь.
– Юркан! Юркан!
– Чего тебе? – Юркан опустил ломик, обернулся к Хане.
– Слышал, нет?
Юркан недоуменно помотал головой. Он ничего не слышал – гулкие удары железа о камень заглушали все прочие звуки.
– Чего слышал-то?
– Крикнул кто-то. Крикнул и враз умолк.
Юркан прислонил ломик к стене, расправил плечи.
– Ты точно слышала?
Хана переступила с ноги на ногу.
– Вроде бы да.
– А ну, пойдем!
Вдвоем они выбрались на лестничную площадку. Юркан посветил фонариком вниз, но, кроме каменных стен и ступеней, не разглядел ничего.
– Басмач! – окликнул он. – Эй, Басмач!
– Случилось что? – встревоженным голосом вместо Басмача отозвался снизу Очкарик.
– Басмач где? Он к тебе пошел.
– Н-не знаю. Я никого не видел.
Охнула испуганно Хана.
– Заткнись, – зло бросил Юркан. – Очкарик, ты крик слышал?
– Н-нет, – донеслось снизу. – В-вернее, да. Н-недавно, с минуту назад. Я подумал, это к-кто-то из вас.
– Стой на месте! – рявкнул Юркан. – Мы спускаемся. Хана, держись за мое плечо.
Как частенько бывало с ним в юности, перед лицом непосредственной опасности Юркан отбросил страх и обрел хладнокровие. Он обернулся к Хане, увидел ужасом перекошенное лицо с закатывающимися глазами. Подхватил ее, встряхнул, с маху влепил пощечину.
– Держись за плечо, я сказал, дура!
– Х-х-хорошо, – заплетающимся языком прошептала Хана. – Я… я… Я в порядке.
– Пошли!
Подсвечивая под ноги фонариком, Юркан начал спускаться. Ступень за ступенью они одолели пролет, за ним другой и оказались на площадке второго этажа.
– Вижу вас, – донесся снизу голос Очкарика. – Вы как?
Юркан не ответил. Озираясь по сторонам, он шумно, по-собачьи принюхался.
– Несет чем-то, – пробормотал он. – Дрянью какой-то, гнилью. Ты не чуешь?
Хана отчаянно замотала головой. Она уже ничего не чуяла – органы чувств отказали под напором животного, слепого страха.
– Ладно, спускаемся.
Очкарик ждал, едва не приплясывая от нетерпения.
– Ты точно ничего не видел? – схватил напарника за грудки Юркан. – Ничего вообще?
– Нет.
– Постой, – Юркан отпустил Очкарика и со злостью сплюнул под ноги. – Я, кажется, понял.
– Что? – взвилась Хана. – Что ты понял? Надо убираться отсюда!
Юркан с досадой поморщился.
– Там черный ход, – бросил он, кивнув на площадку между пролетами. – Гребаный чучмек через него ушел. Пробросил нас, сука. Недаром спрашивал, сколько там, в бочонке, гад. Решил, что от добра добра не ищут, и винта нарезал.
Хана облегченно выдохнула.
– Ты уверен? Подожди, а кричал кто?
– Хрен его знает. Может, этот гад палец прищемил. Ну, что уставились? Куда ему было еще деться, ублюдку? Пошли наверх! Очкарик, остаешься. Ничего, недолго уже. За час управимся, возьмем свое – и назад.
– И вправду чем-то несет, – признала успокоившаяся Хана, когда поднялись на второй этаж.
– Немудрено. Чурка, видать, от страха обделался, пока решал, как лучше нас кидануть. Пойдем.
В пустой квартире все оставалось, как прежде.
– Ну что, взялись, – потер ладони Юркан. – Не киксуй, прорвемся!
Он размашисто принялся долбить ломом в стену.
«Черный ход, – бубнил себе под нос Очкарик. – Ушел через черный ход, надо же».
План дома он помнил прекрасно. На площадке между этажами в стену и вправду была врезана дверь черного хода. Если Басмач в нее нырнул…
«Как же я его проворонил, – недоуменно пытался сообразить Очкарик. – И не услышал. Ни шороха, ни звука, вообще ничего».
Он вскинул голову и пристально посмотрел наверх. Глаза давно привыкли к темноте, но распахнутой двери почему-то он не увидел.
Закрыта, сообразил Очкарик, поэтому сливается со стеной. С минуту он пытался вспомнить, была ли дверь черного хода распахнута. Вспомнить не удалось. Так или иначе, получается, что Басмач прикрыл ее за собой. Зачем? Скрип двери мог бы его выдать.
Очкарик почувствовал, как едкая струйка пота родилась на затылке и зазмеилась между лопатками. Медленно, осторожно он начал подниматься по лестнице. Вот она, дверь. Очкарик остановился, перевел дух, затем несмело запустил пальцы в дыру, оставшуюся от выдранной с корнем дверной ручки, и потянул на себя.
Дверь бесшумно распахнулась, и Очкарик заглянул в проем. Он успел увидеть белесую, расплывчатую фигуру, за ней еще одну и еще. Больше он не успел ничего – фигуры разом надвинулись, что-то студенистое, вязкое плеснуло в лицо. Навалилось на голову, на плечи, сдавило горло. Очкарик захрипел, склизкая коллоидная масса забила рот. Подломились колени, слетели с носа и разбились, приложившись о каменный пол, очки. Миг спустя тело Очкарика втянули в проем, и дверь бесшумно захлопнулась.
