– Звезды. Месяц.
– Да, сынок. Звезды, месяц, и дым вверх идет. Ночь будет ясной. А ясной ночью, сынок, мороз опускается. Ладно, засыпай. Давай тебя поцелую. Я тебя люблю.
– И я тебя люблю, ба.
2
– Гриша. Гри-и-иша… Гришенька…
– А? М-м-м…
– Гриша, просыпайся, сынок.
– Бабушка, что случилось?
– Все хорошо. Нужна твоя помощь.
– Моя! Бабушка! Помощь?! А куда! А я сейчас! Давай, я быстро! Ты очень дождись! Бабушка, ты не видела, куда я колготки повесил?! А, вот! Бабушка! А мы вместе в ночь пойдем, да?! А что мы будем делать?!
– Не скачи, сынок. Вот, надень свитерок. Там холодно.
– Бабушка! А у нас будет приключение, да?! А что мы будем делать?!
– Помидоры будем спасать, рассаду, которую высадили вчера.
– Ба!
– Что?
– Ба, а вчера – это уже не сегодня? Сегодня уже не вчера?
– Да, сегодня уже новая ночь.
– А у мамы с папой тоже ночь? Да? А ты что наденешь?
– Дедушкино пальто.
– А дедушка не замерзнет? Он на дежурстве, да?
– Он будет утром идти, уже будет тепло, солнышко поднимется, все согреет, все будет хорошо, но нам идти надо сейчас.
3
Дверь веранды раскрывается, свет улетает до забора Грибанихи, потом бабушка выключает свет.
Сначала слепну, потом глаза привыкают – и проявляется ночь. Все как днем, как будто сильно зажмурился от солнца, только месяц на небе. Далеко на углу светит фонарь – желтым пятном, – над землей собирается туман, только стылый, глухой, гулкий какой-то. Будто зимой на стекло дохнуть, потом можно буквы писать, как бабушка учила. А тут – туман. Туман низко лежит, не выше заборов.
А высоко-высоко, там, где спутники, там – звезды. Колючими иголочками. И сбоку месяц – острым, колючим, очень ярким серпом. Такой же острый серп, как у бабушки, только зубчиков нет и светится ярко-ярко. А у бабушки рука – шершавая и теплая. Бабушкина рука всегда шершавая и теплая – потому что много работает и много любит. А над нашей крышей, из нашей трубы, – дым. Дым вверх поднимается и тоже светится. И у бабушки Вали, и у деда Зиновия, и у Васильчуков – над всеми хатами дымы поднимаются высоко-высоко. И тоже будто светятся.
– А почему мы идем в сарай?
– Газеты возьмем, сынок.
– Старые?
– Да, старые газеты.
– Это же твои старые газеты, да?
– Да, сынок.
– Твоя «Учительская газета»? Ты ее уже всю прочитала? Всю-всю?
– Да, сынок. Всю.
– Бабушка, а о чем пишут – ну, столько номеров?
– О том, как лучше детей учить. Чему. Как. Разные учителя пишут в газету, делятся опытом, рассказывают о своем опыте.
– А ты писала?
– В газету? Да.
– А тебя напечатали? То, что ты написала?
– Да, сынок… Подожди, включу свет. Заходи, в бочке, где лопаты. Там сверток. Возьми… Возьми сразу штук двадцать.
– Так много? А как мы будем газетами помидоры спасать?
– Мы домики для них сделаем, сынок.
– Из газеты? Домики?! А ты научишь меня домики делать для маленьких помидорчиков, да?
– Да, сынок. Да. Пошли.
– Бабушка, а как ты видишь без фонарика?
– А ты сам как все видишь?
– Я? Все! Бабушка, я так хорошо вижу ночью! Я все-все вижу ночью, только спать рано ложусь, не всю ночь вижу. А сейчас все так хорошо… Ой, смотри! Что это?
– Это ежик.
– Настоящий ежик?!
– Настоящий. Видишь, бежит. Слышишь, как он сопит?
– Бабушка, а куда он бежит? К себе домой? К своей ежихе и деткам?
– Наверное. Поймает лягушку, отнесет. Будет ежикам ужин.
– Бабушка, а что еще ежи едят?
– Молочко пьют, если мы, люди, нальем. Кузнечиков и улиток летом. Лягушек. Разное.
– А еще они хрюкают, да! Помнишь, как нам дедушка ежика поймал! В свою куртку! Он еще так кололся! Ай…
– Давай руку. Поднимайся. Ты чего ночью по меже прыгаешь?
– Это я распрыгался. Мы уже пришли, да?
– Да, сынок.
– А как мы будем домики для рассады делать? Как? Научи!
– Смотри. Берешь, разрываешь пополам. Не смотри, бери.
– Беру.
– Теперь разрывай вот так. Получается?
– Сейчас. Сейчас я ее… Получилось! Как Саша Суворов, да?! Р-р-раз! Шпагой!
– Да, сынок, а теперь этот лист еще пополам. Складывай, ладошкой пригладь, и по сгибу разрываем.
– Ой, а у меня криво… Не так, как у тебя.
– Получится, сынок. С первого раза не сразу получается.
– Вот. Почти как у тебя! А дальше что? А почему ежик больше не бежит?
– Спать лег, сынок. Дальше смотри. А теперь вот от уголка начинаешь сворачивать кулечек. Получается?
– Сейчас… Бабушка, а потом ты мне сделаешь треуголку, как у Саши Суворова, да? А мы сейчас закаливаемся, как он, да? А дедушка сделает мне шпагу?
– Сам сделаешь. Дедушка научит.
– Дедушка меня научит делать шпагу?! Взаправдашнюю?! Да?!
– Не кричи, сынок, люди спят. Ночь святая на дворе.
– Ба…
– Что?
– Ба… А… у… меня…
– Можешь не таким шепотом. Просто не кричи.
– У меня хорошо получился кулечек?
– Да, сынок. А теперь этот кулечек надо сверху на рассаду. И чуть грудочкой, комочком земли, и если с утра поднимется ветер, чтобы с утра стояли домики для помидорчиков.
– Бабушка, а почему другие люди спят?
– Просто спят.
– А почему мы вышли?
– А потому, что мы не хотим, чтобы нашу рассаду мороз побил.
– А как это – «побил»? У мороза же нет кулаков.
– Это так люди говорят – побил. Роса – упала. Солнце встало. Земля вспотела. Понимаешь?
– Будто все живое, да?
– Да, сынок.
– Ба, а у мамы с папой, у них ракеты – тоже живые?
– Живые?
– Ну, папа все время говорит «полетела», «встала», «закапризничала». Ба, а этот кулек сюда?
– Сюда, сынок.
– Ба, а как ракета может капризничать? Это же не малявка какая-нибудь – капризничать. Капризничают ведь только малявки, да?
– Да, сынок. Давай поправлю. Вот здесь, здесь землей присыпь. Дай руку. Замерз?
– Нет, что ты! Ба!
– Что?
– Ба, а я тоже буду делать ракеты? И они тоже будут летать?
– Наверное, сынок. Вот через два года пойдешь в первый класс, потом учиться будешь, потом еще, а потом еще…
– Это что же, всю жизнь учиться?!
– Конечно. Человек всю жизнь учится.
– А ты? Ты же столько знаешь!
– И я всю жизнь учусь… Погоди, сынок. Газеты кончились. Сбегаешь в сарай?
