Лилия Орланд "Дом призрения для бедных сирот"

Замкнутое пространство, да ещё и освещённое лишь колеблющимся огоньком свечи, внушало беспокойство.

Я здесь одна. Никто не знает, что я приехала. Если вдруг пропаду, даже искать не станут. Да, меня видел невыносимый Монт, но хозяйка всегда может сказать, что барышня отбыла в неизвестном направлении.

Что если Асинья со своим Стешкой связаны с преступным миром? Может, они грабят и убивают таких одиноких беззащитных барышень, как я? Или ещё хуже – не убивают, а, например, продают каким-нибудь мерзавцам.

Меня прошиб холодный пот. По спине побежали колючие ледяные мурашки.

Как же я жалела, что отказалась ехать с Монтом. Уж лучше бы послушала его грубости, зато прибыла в приют в целости и сохранности. А теперь из-за своей гордыни я рискую головой.

Я замерла. В голове проносились мысли, складываясь в варианты дальнейших действий. Вывод следовал один: надо бежать.

Дверь в кухню была приоткрыта, и горевшая в углу лампадка позволяла угадать очертания предметов. Если заскочить туда, закрыть дверь и подпереть её, то возможно получится выгадать время до утра. По свету я могу попытаться уйти.

Я уже почти шагнула к кухне, как оттуда донёсся сдавленный кашель. Стешка! Лежащий на печи второй член банды перекрыл мне этот путь.

Возвращаться назад в горницу я не рискнула. Там двойные створки и никакого запора. Пока подтащу тяжёлую скамейку, меня десять раз догонят и скрутят.

Оставалась только входная дверь. Правда на улице мороз и темень. Я скорее всего замёрзну, застряв в ближайшем сугробе, или попаду в зубы лесным хищникам. Однако это виделось мне более предпочтительным, чем оказаться в руках негодяев.

Я бросилась к двери, дёрнула на себя ручку, потом толкнула створку, навалившись на неё всем телом. Она не поддавалась ни в одну сторону. Входную дверь Асинья предусмотрительно заперла.

Выхода отсюда не было.

Но сдаваться я не собиралась. Сжала крепче ручку саквояжа. Сейчас спокойно подойду к хозяйке, дождусь, когда она отвернётся, и огрею сумкой по голове. В идеальном варианте Асинья потеряет сознание на несколько минут, а я заберу у неё ключи от входной двери и сбегу.

Я подошла ближе. Даже при неясном, колеблющемся свете было видно, как странно она на меня смотрит.

– Вы чего дверь-то дёргали, барышня? Али проверяете за мной? Так я вечор всегда на замок запираю, коли почтовики все проехали. А сами которые по себе, так они достучатся. Да и слышно лошадок-то издалека по колокольцам. Тут у нас тишина такая по ночам, что всё слыхать.

Асинья говорила обиженным тоном. Кажется, её задело моё недоверие касательно запертой двери. Я засомневалась. Может, поспешила с выводами? С чего я вообще взяла, что она преступница? Просто испугалась и нафантазировала.

Осталось узнать главное:

– Куда вы меня ведёте?

– Дак в нумер. Ночь на дворе, не сидеть же вам в горнице. Наутро спины не разогнёте.

– Вы говорили, что номер стоит две серебряных монеты, а у меня нет даже медной. Что изменилось? – спросила я подозрительно.

– Господин Монт сказал, если за вами до ночи не приедут, подготовить вам нумер получше. И серебрушек оставил, – нехотя призналась хозяйка.

Я опешила. Он оставил денег? Вот так просто? Позаботился о девице, которая только и делала, что огрызалась на него?

Мне даже стало стыдно. И за свои мысли о хозяйке, и за отношение к Монту. Не такой уж он и неприятный. Особенно, когда его нет рядом, и каждое слово не вызывает всплеск раздражения.

Асинья открыла дверь. За ней оказался маленький тамбур и узкая лестница с тонкими деревянными перилами.

– Вы лучше стены держитесь, – посоветовала хозяйка, глядя, как я схватилась за перила.

Она поднималась первой и старалась освещать мне путь. Однако света не хватало. Приходилось сначала нащупывать ступеньку ногой, а потом уже наступать на неё.

К счастью, нам пришлось преодолеть всего один пролёт. На втором этаже Асинья остановилась и открыла ещё одну дверь. За ней был короткий коридор с двумя номерами. Для меня приготовили ближайший.

Хозяйка вошла первой. Зажгла от своей стоящую на столе свечу в подсвечнике, пожелала доброй ночи и оставила меня одну.

Первым делом я задвинула засов на двери. Затем скинула вещи на сундук у стены, а сама в изнеможении опустилась на кровать. Руки и ноги ещё подрагивали от пережитого. Вот это я нафантазировала. И сама перепугалась, и Асинью в ступор ввела своими прыжками.

Однако и ругать себя за развитое воображение не спешила. То, что в данном случае мои страхи оказались выдуманными, вовсе не отменяло рискованности предпринятого мною путешествия.

Одинокая привлекательная девушка. Без сопровождения. Без денег. Отправилась в лесную глухомань. Думаю, что название «Сосновый бор» говорит само за себя.

Как я вообще решилась на подобную авантюру? Почему я одета не по сезону? Да и вещей с собой почти нет.

Теперь, обретя некое подобие убежища, пусть и всего лишь на ночь, я немного расслабилась. Взамен мыслям о насущном пришли размышления о прошлом. Здесь вопросов тоже было намного больше, чем ответов на них.

Но это ничего. Я всё выясню. Нужно только время, чтобы вспомнить прошлое и разобраться в настоящем.

Я стянула покрывало с высокой кровати. Постельное бельё пахло свежестью, будто недавно принесено с мороза. Матрасов было несколько. Или это перины? Уложенные друг на друга, они создавали довольно мягкое ложе. Плотно набитая пером с пухом подушка, тёплое одеяло, что ещё нужно, чтобы хорошенько выспаться?

Я бы съела ещё пару пирожков. Пусть даже с тем самым мясом, которое противный Монт обозвал собачатиной.

Желудок оказался неблагодарным и не помнил съеденное несколько часов назад.

Однако рассчитывать на ужин не приходилось. Спасибо и на том, что незнакомец позаботился о моём ночлеге. А то провела бы ночь на лавке в общей горнице, куда в любой момент мог зайти ещё кто-то из путников. Пусть Асинья и утверждала, что по темноте мало кто решается путешествовать.

Я начала расстёгивать платье. Отметила, пуговицы располагаются спереди, значит, я привыкла одеваться и раздеваться сама. Впрочем, учитывая мой наряд и моё финансовое положение, сложно представить, что у меня могла быть горничная.

Под платьем обнаружилась видавшая виды сорочка. Я долго думала, но всё же решила сменить её. После четырёх суток пути хотелось хотя бы чего-то чистого.

Я повесила её на спинку стула и скинула прежнюю. От резкого движения пламя свечи колыхнулось, вместе с ним тени. И я заметила, что на столе лежит нечто, накрытое полотенцем. Забыли прежние постояльцы, а хозяйка пропустила при уборке?

Я подняла полотенце и почувствовала, что сейчас расплачусь. Это был ужин, о котором я только что мечтала. На блюде лежали три куска хлеба, пласты ветчины и варёные яйца. А в углу подоконника стоял кувшин с водой, ледяной, как и само заиндевевшее стекло.

Если бы случайно не заметила, так и легла спать голодной. Крутилась бы с боку на бок, слушая бурчание своего живота. И только утром обнаружила, что мучилась исключительно из-за своей невнимательности.

Я с удовольствием поужинала, прямо так, в одной сорочке, поджимая босые ноги, мёрзнущие от стылых половиц.

Два яйца и один бутерброд убрала в саквояж, завернув в вырванный из дневника лист. Небольшой запас еды мне не помешает.

Когда доставала тетрадь, что-то из неё выпало. Спохватившись, я проверила свои документы. Всё было на месте: паспорт, назначение, подорожная. Наверное, показалось.

Задув свечу, нырнула под одеяло. В комнате было довольно тепло, но я всё равно укуталась по самый подбородок. К утру центральная печь остынет, и холод от окна распространится по помещениям.

Перед рассветом я всегда мёрзла. Я этого не помнила, но откуда-то точно знала.

Впечатлений за сегодняшний день накопилось с вагон и маленькую тележку. Думала, не засну, перебирая в мыслях и анализируя крупицы доступных мне знаний. Но ошиблась. Я уснула в ту же секунду, как закрыла глаза.

Утро встретило меня громким стуком и ярким светом. Невысокое зимнее солнце светило ровно в окно.

– Барышня, вы завтракать будете али так, чайку попьёте? – раздался из-за двери голос Асиньи.

Я вспомнила об отложенном бутерброде и порадовалась, что он так и останется запасом. Если не прошлая жизнь, то эта дорога научила меня заботиться о хлебе насущном.

– Буду! – крикнула я хозяйке.

– Тогда вставайте, почти всё готово. Воду я за дверью поставлю, умоетесь.

Я услышала удаляющиеся шаги и откинула одеяло. С удовольствием потянулась, чувствуя, что прекрасно выспалась, отдохнула и готова дальше разбираться в хитросплетениях моей таинственной жизни.

За дверью стоял медный таз и большой кувшин с тёплой водой. Сначала я умылась, почистила пальцем зубы, а потом не сдержалась. Достала из саквояжа небольшой брусочек серого мыла с резким запахом. Вчера он вызвал у меня брезгливость из-за непривлекательного вида и аромата. Зато сегодня обрадовалась ему как родному.

Поставила таз на пол и обмылась, насколько хватило воды. Это подарило ощущение свежести, а ещё улучшило настроение.

Возможно, всё не так и плохо, как мне вчера показалось. И у того, что из приюта за мной не приехали, есть причина. Дождусь попутчика в Сосновый бор и уговорю взять меня с собой. Или же пристроюсь на задке почтовой кареты, то есть кибитки, когда возница отвернётся. Снаружи, конечно, будет холодно, зато доберусь до места.

Выход всегда есть, из любой ситуации, какой бы безвыходной она ни казалась. Нужно только поесть, выспаться и вымыться – сразу будущее заиграет яркими красками.

Я не спеша оделась, напевая незнакомый мотивчик. Конечно, платье и остальная одежда были не первой свежести, но я не позволила себе на этом зацикливаться.

Всё будет хорошо. Просто чуть позже.

Уже на лестнице уловила аромат жарящейся яичницы с салом. Ну вот, я же говорила, что жизнь налаживается.

– Доброго утречка, барышня, – поприветствовала меня Асинья, возившаяся у печи. – Вы в горницу проходите, сейчас накрою.

– Да я могу и здесь, если вы не возражаете, – я кивнула на стол, где уже скворчала сковородка, заставляя сглатывать набегающую слюну.

– Ну, если не побрезгуете, садитесь здесь, – хозяйка смотрела на меня удивлённо, а потом достала из печи ухват и поставила себе на ногу. Зашикала, зашипела и выругалась: – От окаянная! А всё нерадивость моя. Как чуть забудусь, так курьёз какой приключается. Вы садитесь, садитесь, не обращайте внимания.

Я сделала что-то не так? Надо было завтракать в горнице? Но здесь теплее, к тому же я хотела расспросить Асинью о других путешественниках. Надо же мне как-то добраться до города.

Яичница оказалась сытной и вкусной. Я даже съела все кусочки жареного сала, быстро проглатывая, чтобы не растекались жиром по зубам. Тут и помнить не надо, это точно не моя любимая еда. Но я не в том положении, чтобы перебирать. А если представить, что каждый кусок – это лишний день жизни, то и вовсе отвращение отступает.

К тому же хозяйка не предложила мне добавки, даже когда увидела, как я подчищаю куском хлеба тарелку. Видимо, у оплаченных Монтом услуг был предел.

Однако я не собиралась роптать. Напротив, была благодарна. В желудке поселилась приятная сытость. Я обхватила ладонями глиняную кружку, куда Асинья подлила горячего чая. И задала вопрос, который теперь больше всего меня волновал:

– Как ещё я могу добраться до города?

Хозяйка меня не обрадовала. Ближайший почтовик будет вечером, а сами по себе путники не докладываются. Могут через пять минут приехать, а могут и несколько дней носу не казать.

– Вы не отчаивайтесь, барышня, кто-нибудь да проедет, – утешила меня Асинья, громко отхлебнув.

Для неё чаепитие представляло настоящий ритуал. Сначала она переливала чай в блюдце, макала туда кусочек сахара с острыми неровными гранями. Ждала, пока он немного размокнет, затем откусывала и клала на стол. Поднимала блюдце, ставила на растопыренную пятерню и цедила его маленькими глотками.

Потом ставила блюдце на стол, громко отдувалась, вытирала выступивший пот и снова бралась за сахар.

Кажется, для хозяйки почтовой станции утреннее чаепитие было одним из главных удовольствий в жизни.

Несмотря на то, что перед Асиньей стояла креманка с колотым сахаром, мне она не предлагала. Просить я не стала. И так спасибо, что ночлег предоставили да накормили.

Громкий стук в дверь прервал ритуал на середине – хозяйка только поставила блюдце на растопыренные пальцы. Она посмотрела на дверь, затем бросила говорящий взгляд на печь, а потом перевела его на блюдце, из которого не успела отхлебнуть.

– Стешка! – позвала она. На печи послышалось невнятное шевеление, чуть качнулась занавеска, и всё стихло. Асинья укоризненно покачала головой: – От паразит! Енто ж он у нас смотритель станционный, а всем мне заправлять приходится. Ленивец…

Она тяжело вздохнула, собираясь отставить блюдце.

– Сидите, Асинья, я открою, – я легко вскочила из-за стола, не дожидаясь её ответа, и направилась к двери.

– Задвижку дёргай сильней, заедает! – крикнула мне жена станционного смотрителя, переходя на «ты». – А как щеколду откинешь, за гвоздик зацепи, спадает она.

Видимо, сев с ней за один стол и потом отправившись за неё открывать дверь, я автоматически перешла из барышень в служанки. Я усмехнулась. Недолго же в госпожах продержалась.

Засов действительно сидел в пазах плотно. Дёрнув несколько раз, я навалилась всем весом, и он неохотно пошёл в сторону. Щеколда представляла собой огромный кованый гвоздь с квадратным сечением, согнутый в форму крюка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72387580&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.