Николай Марчук "Вольные стрелки 3"

Глава 4

Тук! Тук! Тук!

Снаружи самолета раздался мерный стук чем-то тяжелым по обшивке. Вроде не кувалдой бьют и на том спасибо. А то хрен знает этот спецназ что тусуется сейчас снаружи на какие выдумки они горазды. Могу ведь и при помощи кувалды попытаться вскрыть дверь ведущую в самолет.

– Кто там? – громко крикнул Гагик, обращаясь к невидимому стукачу.

– Немедленно откройте, это федеральные агенты США, – раздалось снаружи.

– Взрослых дома нет, а мне родители не разрешают открывать незнакомым людям двери, зайдите попозже, – глумясь и кривляясь закричал в ответ бортпроводник.

Душан и Эко сложились пополам в приступах дикого хохота, Семеныч покрутил пальцем у виска, а я подал знак Саньку, чтобы он вновь расставлял фигуры на шахматной доске. Со вторым пилотом играть в шахматы значительно веселее чем с бортпроводником, у Пушкина я все-таки чаще выигрываю чем у Гагика.

В полной блокаде мы сидим уже второй час. Самолет заблокирован со всех сторон тяжелой дорожной техникой, противник не поленился и пригнал к моему «Гольфстриму» несколько колесных бульдозеров. От внешнего мира нас отрезали при помощи постановщика помех – перестала работать не только радиосвязь, но и оба спутниковых телефона. Видимо этого клятым вражинам показалось мало они еще и залепили скотчем объективы всех камер наружного наблюдения, которые располагались на фюзеляже самолета. Спасибо хоть не разбили, а то я бы честное слово высунулся бы наружу и причесал бы этих вандалов из АКМа.

На переговоры мы выходить отказывались, а чтобы не было слышно криков снаружи в громкоговоритель включали на полную громкость стереосистему и тогда над взлетным полем Арубу разносились русские песни, из которых американский спецназ и работники аэропорта могли узнать про рюмку водки на столе, прогулки с конем по полю, седую ночь, кто сбил фантом, группу крови, черный тюльпан и про загадочное ой-ё. А чтобы песня веселей лилась я разрешил вскрыть НЗ в виде двух бутылок водки и дюжины бутылок «красного» фирменного кабиндского пива. Обширный бар на борту этого самолета я не держу, как-то не вижу в этом надобности, максимум что себе позволяю во время перелетов – это парочку бутылок пива и то редко. В баре обычно не больше пары дюжин разномастных бутылок, рассчитанных на возможных гостей. Но сейчас повод выпить есть – нас обложили по полной, надо ждать пока придет подмога, ну, а если противник все-таки соберётся брать нас штурмом, то какой спрос с пьяных русских? Порвем всех штурмовиков на лоскуты, чтобы другим не повадно было к русским лезть, когда они водку пьют и песни свои орут!

Водку, правда никто не пил, содержимое бутылок Гагик аккуратно перелил в резиновую грелку, искренне возмутившись моему первоначальному приказу шарашить бухло в унитаз. Я разрешил выпить по бутылочке пива, здоровякам Душану и Эко, учитывая их масса-габаритные размеры полагалось по две бутылки, я тоже выпил пару, потому что я хозяин и мне можно то, чего другим не велено. Гагик достал из загашника вязанку полосок вяленной рыбы мбенге и под такую закусь грех было не выпить больше, но нам нельзя, мы тут не пьянства ради, а маскировки для. В общем, бухаем понарошку, больше изображаем из себя алкашей, чтобы пустить противнику пыль в глаза.

Пустые бутылки из-под водки и пива выкинули наружу через открывающееся окошко в кабине самолёта, а подскочившим к носу самолета вражеским спецназовцам ловкий бортпроводник захлопнул форточку прямо перед их мордой, а потом долго крутил дули и показывал факи через остекление кабины. Потом Гагик и вовсе раздухарился, написал на листах бумаги большими буквами: «FUCK YOU, Mr. President of the USA» и заклеил этими листами остекление кабины. Помимо раздражающего фактора эта самодеятельность должна была еще скрыть от внешних наблюдателей наше передвижение внутри кабины самолета.

В общем развлекались как могли и всячески тянули время. На войне порой важно не кто кого победит, а кто кого пересидит. Время сейчас работает на нас. Так что тянем его из всех сил, как кота за причиндалы. По протоколу мы должны были связываться с центральным и кубинским филиалами компании каждые полчаса, докладывая свой статус. С нами нет уже связи два часа, значит минимум четыре сеанса связи пропущено, а это повод для поднятия по тревоги поисковых групп. Где нас начнут искать? Правильно в той точке откуда был последний сеанс связи, то есть с аэродрома Арубу. Ну и радиомаяки, которые есть на фюзеляже самолета никто не отменял, правда их сигнал скорее всего тоже глушится, но это уже не важно.

Пока мы на Арубу нас точно спасут, а вот если захватят и куда-то утащат с острова, то могут и не найти. Даже спутники, которые должны быть уже перенацелены на ВПП Арубу вряд ли смогут помочь, потому что все небо затянуто низкими, грозовыми тучами.

Между прочим, без лишней скромности сообщаю, что у Кабинды есть собственная группировка спутников двойного назначения, которые помимо погоды, геолокации и телефонии, могут выполнять и разведывательные функции. Ну а, чё СРК страна богатая можем себе позволить у СССР купить и пару десятков спутников. Президент Кабинды Паспарту Советик договорился с президентом СССР Виктором Черномырдиным, что в ближайшее время на космическую станцию МИР-2 будет отправлен гражданин Свободной Кабинды. Так что СРК ко всем своим регалиями будет еще и космической державой.

Тучи скоро уберутся с небосвода, засияет солнышко и ВПП аэродрома Арубу будет как на ладони.

Может противник, поверив, что у нас самая натуральная пьянка снимет заслоны, а мы такие педаль в пол и свечой в небо, а там и уйдем от всякого преследования. Семеныч лихой летун, помню, как он в Анголе на Ан-12 с двумя горящими двигателями такие пируэты выдавал, вытягивая «летающий сарай» к равнине, где можно было посадить самолет на вынужденную посадку разогнав по саванне всех антилоп и буйволов.

– Эх сейчас бы баян, – мечтательно протянул Саня Пушкин, – ох, я бы дал…

Договорить второй пилот чего бы он дал не успел так как в салоне самолета неожиданно заговорила система громкой связи:

– Мистер Чехофф нам надо поговорить.

Мужской голос, молодой, уверенный с хорошо поставленным английским без всякого акцента. В пилотской кабине никого нет, все в салоне. Кто говорит?

В салоне повисла тишина…

– Семеныч, это чё за херня? – тихо спросил я. – Кто говорит?

– В душе не гребу, – пожал плечами первый пилот, – может домовой шалит?

– Ты кто? – громко спросил я на английском.

– Я специальный агент Фрэнк Мозес, нам надо поговорить, причем этот разговор больше в ваших же интересах, – раздалось из динамика громкой связи.

– Так, что за фуета? – шепотом, по-русски спросил я, обращаясь к экипажу. – Какого хрена в динамиках моего самолета без моего ведома вещает какой-то пиндос? Нас что взломали?

– Похоже на то босс, – кивнул Санек, – самолет производства США, возможно изначально были какие-то закладки в электронике самолета установлены.

– Мистер Чехофф ваш сотрудник прав, мы взломали электронику вашего бизнес-джета, – раздалось из динамиков.

Голос был тот же, но теперь он говорил по-русски с едва уловимым акцентом, что говорило о большой языковой практике носителя в русскоязычной среде.

– Охренеть, – разочарованно махнул я рукой, – мало того, что этот хрен разговаривает по динамикам моего самолета, так он еще и слушает наши разговоры.

– Мало того, я еще и видел вас все это время, – в голосе говорившего проскользнули нотки сарказма, – ваше представление с распитием водки раскрыто. Ну так, что вы меня впустите для разговора?

За нами подглядывали все это время?! Офигеть! Я ткнул пальцем в объектив камеры, которая торчала над дверью ведущую в кабину. Если враг следил за нами, то только с помощью этой камеры, которая была установлена еще на заводе изготовители «Гольфстрима». Гагик понятливо кивнул и тут же залепил объектив камеры полоской лейкопластыря.

– Агент Мозес нет мы вас не впустим, – ответил я по-английски.

– Почему? Боитесь?

– Нет, не боюсь, а опасаюсь, что вместо вас внутрь самолета ввалится группа захвата и помешает нам петь хором русские песни и пить пиво с вяленной рыбой.

– Не бойтесь, я буду один, а спецназ отведем на безопасное для вас расстояние, сейчас снимут с объективов ваших камер наклейки, и вы сами сможете убедится, что я один.

Действительно через десять минут изображение со всех камер наружного наблюдения восстановилось. Перед дверью самолета обнаружился передвижной трап, на верхней площадке которого стоял средних лет мужчина в деловом костюме и белой сорочке. Лицо открытое, абсолютно лысый череп, легкий прищур и сжатые губы выдавали в нем человека решительного и лихого.

Агент специальных служб стоически стоял на трапе, не обращая внимания на порывы ветра и капли дождя, которые стегали его по лицу. Хоть погода уже поуспокоилась и былого разгула стихии не наблюдалось, но все равно в такую погоду комфортней дома сидеть и чаек у камина пить, а не торчать посреди продуваемой всеми ветрами взлетно-посадочной полосы.

– На Брюса Уиллиса похож, – прокомментировал внешний вид специального агента бортпроводник.

– Гагик, ну, где он похож на Уиллиса? – презрительно фыркнул Семеныч. – У Брюс харизма, а этот хлыщ какой-то.

– Точно похож, – настаивал на своем бортпроводник.

– Не похож, – спорил первый пилот. – Уиллис похож на моего комполка в Афгане, только у полковника Борвихина волосы рыжие и усища здоровые, а так вылитый Брюс, а это…, – договорить первый пилот не успел, потому что я его перебил.

– Агент если хотите попасть на борт самолета, то вам придётся раздеться до трусов, чтобы мы видели, что вы без оружия, – громко произнес я, пресекая начавшийся спор о схожести агента Мозеса и американского актера Брюса Уиллиса.

Мужчина в деловом костюме лишь понятливо кивнул и тут же принялся стягивать с себя одежду, которую бросал себе под ноги, спустя пару минут на нем остались только длинные носки и объемные трусы-боксеры. Агент медленно повернулся вокруг своей оси, показывая, что на спине у него ничего не спрятано.

– Открывай, – приказал я Душану, который замер с мини-узи у входной двери. – Дайте гостю одеяло, – попросил я Гагика, как только агент Фрэнк Мозес оказался внутри самолета.

Агент американских спецслужб взял протянутое ему полотенце, вытер лицо, а потом закутался в предложенное одеяло. Внутри самолета вовсю работал кондиционер поддерживая комфортные для меня двадцать градусов тепла, которые другим почему-то считались излишне прохладными.

– Присаживайтесь, – обратился я к гостю, – выпьете что-нибудь?

– Виски со льдом, если можно, – кивнул агент.

Сейчас мне удалось рассмотреть агента вблизи. Крепкий мужик на вид сорок пять-пятьдесят, то есть примерно моих лет, может чутка моложе, жилистый, взгляд холодный и цепкий, видно, что тертый калач, у которого за плечами есть собственное кладбище, на среднем пальце правой руки мелькнул интересный перстень. Серебряная «печатка» с узнаваемой в узких кругах эмблемой: череп, скрещенные кости под ним и число 322.

О, как?! Даже не скрывается. Интересно. А может специально нацепил чужой перстень, чтобы запутать следы?

«Череп и кости» …

Орден «Череп и кости» – старейшее тайное общество студентов в США. Его называют «колыбелью американской элиты, которая вершит судьбы мира». Из него вышли не только Буш-старший и Буш-младший, но еще парочка американских президентов. Людям свойственно стремление к осознанию собственной исключительности. А ничто так не подогревает тщеславие, как важная тайна, которую знаешь только ты. Это дает возможность почувствовать себя элитой. Но для стойкости веры необходимы братья по интересам. Так, зачинщик и ближайшие сторонники сбиваются в группу и образуют тайные общества – организации, членов которых объединяет общая идея, секретные ритуалы и некие знания, которые они якобы имеют, и которые делают их априори выше всех остальных людей.

Подобные ордена могут появиться в любой стране, в любом сословии и в любой возрастной категории. Это может быть всего лишь кучка близких друзей, убедивших себя в собственной исключительности, а может и серьезная организация, влияние которой распространяется не только на ближайшее окружение, но и на целые страны. В условиях современной глобализации – на весь мир.

История знает немало примеров тайных орденов, про которые знают все, но о которых неизвестно ничего – масоны, иллюминаты, «Череп и кости». Интерес публики к «Черепу и костям» подогревается еще обетом молчания его членов, среди которых не бывает бывших. Все, что связано с орденом, наглухо засекречено. Его адептам запрещено выдавать любую информацию под страхом…Кто знает? Неизвестно.

Интересно передо мной сейчас действующий член тайного общества или подставной? А если Фрэнк Мозес действительно выходец из «Могилы» то, что мне это дает и самое главное – зачем он здесь? Не понятно…

Я, честно говоря, немного растерялся не зная, как реагировать на появления здесь специального агента, думал, что мой захват будет обставлен как-то по-другому. А еще этот перстень. Закидывал удочку с блесной на щуку, а крючок заглотил крокодил. И что мне теперь с этим крокодилом делать? Из воды тащить, так он меня самого сожрет. Бросить? Удочку жалко, да и не отвяжется от меня теперь этот крокодил, захочет поквитаться за порванную крючком губу. Как быть? Всё пошло как-то не так как я планировал. Ладно будем работать с тем, что есть и танцевать от печки.

– Мистер Чехофф нам бы с вами поговорить наедине, с глазу на глаз, – начал разговор агент Мозес.

– Зачем? – отмахнулся я. – Здесь только те люди, которым я безусловно доверяю, смело говорите при них.

– Но им не доверяю я, – усмехнулся бритоголовый.

– Ну, во-первых, это уже ваши проблемы, а во-вторых, мне как-то не особо хочется оставаться с вами наедине. Предполагаю, что у вас очень хороший уровень специальной подготовки и вы с легкостью сможете взять меня в заложники даже без всякого огнестрельного оружия.

– Вы меня боитесь?

– Опасаюсь, а точнее – реально смотрю на жизнь, – улыбнулся я, – поэтому, кстати, до сих пор и жив.

– И как нам тогда быть? – мне показалось или на лице агента промелькнуло легкое разочарование.

– Вы владеет испанским? – спросил я на испанском.

– S?, hablo espa?ol, – ответил агент Мозес, давая понять, что испанской мовой он владеет.

– Тогда продолжим наш разговор на языке Сервантеса, мои подчиненные не знают испанского, они нам не помешают.

С того момента как система громкой связи в салоне самолета начала вещать голосом американского агента я тут же активировал звукозапись, которая велась на обычные «катушки». Потом в спокойно обстановке еще раз переслушаю наш разговор с Мозесом. Кстати, надо будет нарыть на этого парнягу всё что удастся найти, уж больно колоритная фигура. Опять же отличное владение русским языком говорит о том, что его специализация – СССР, значит в советской внешней разведке на него должно быть обширное досье. А вот если такого досье нет, то значит передо мной сейчас не просто пешка или штатный офицер, а тяжелая фигура рангом не меньше ферзя.

– Мистер Чехофф как только погода установится на аэродром Арубу приземлится самолет в котором находятся агенты Интерпола, у них есть ордер на ваш арест, – заявил Фрэнк Мозес.

– А у вас такого ордера разве нет?

– У меня нет, – хитро сощурился агент Мозес отпивая виски из широкого стакана, в котором мелодично звякнули кубики льда.

– А как же группа захвата? – спросил я, кивая в сторону входной двери самолета.

– Группа захвата думает, что у меня такой ордер есть, но я сейчас действую в интересах группы частных лиц, многие из которых, впрочем, обременены высокими должностями не только в Вашингтоне, но и в Брюсселе, – при этих словах агент Мозес как бы невзначай стукнул перстень по стеклу стакана. – Мы могли бы установить с вами взаимовыгодное сотрудничество.

Ага, намекает зараза на принадлежность к сильным мира сего. Ну-ну…

– А что для меня это меняет? Какая мне разница кто меня задержит: вы, без ордера на мой арест или такие же агенты, но с официальным ордером в кармане?

– Разница существенная. Если вы сдадитесь мне, то после нашего общения, когда вы примете правильное решение и мы получим определённые гарантии, то вы вернетесь домой, а вот если вас арестуют официальные лица, то жить вам не больше, чем пара дней, да и смерть вас ждет очень мучительная.

– С чего бы это? – недоверчиво усмехнулся я.

– Вы помните такого ублюдка как Адольф Ван дер Гельц?

– Помню, – кивнул я.

Адольф Ван дер Гельц был невысок ростом, голова лысая, как бильярдный шар, на морде знатные такие усища, лихо закрученные к верху. Во время нашей единственной встречи, которая стала для него последней он был одет в черный смокинг. Ему тогда не хватало только пенсе в одном глазу и высокого цилиндра на голове, чтобы он был похож на хрестоматийного буржуа с советского пропагандистского плаката времен тридцатых-сороковых годов. Ван дер Гельц был активным членом фашистской организации «Оссевабрандваг», которая зародилась в Африке хрен знает когда, еще этот мелкий дрыщ восхвалял Гитлера, Муссолини, Ромеля и прочих ублюдков. Но убил я его не за это, а за то, что он был откровенным садистом, который издевался и убивал невинных людей, а в его поместье была отдельная комната, где среди множества охотничьих трофеев одна из стен была украшена панно состоящем из тысяч отрубленных человеческих рук. Традиция у них в семье была такая – неграм рубить кисти рук и вешать их на стену. Дед его руки неграм рубил, отец руки рубил, ну и он сам занимался тем же самым, подозреваю, что сынишка в скором времени баловался тем же. Ну я и рубанул этому ублюдку обе его шаловливые ручки, да прибил в центре этого панно, а Ван дер Гельц поползал немного по полу, размазывая кровавые сопли по стенам, поорал во всю свою глотку, да и сдох от кровопотери. Ни один слуга-негр, коих в усадьбе было около полусотни не пришел на помощь к своему хозяину не остановил кровь, бьющую фонтаном из культяпок.

Собаке – собачья смерть!

– Сторонники «Оссевабрандваг» хотят поквитаться за смерть Адольфа Впн дер Гельца, его сын сейчас занимает высокий пост в европейской структуре Интерпола. Поговаривают, что он специально выбрал себе такой жизненный путь, чтобы поквитается с вами.

– Глупость какая, – хмыкнул я, – слишком сложный и долгий путь для обычной мести. Выучился бы хорошо стрелять, купил бы себе точную винтовку, да подкараулили меня где-нибудь в Кабинде. Нет, тут другое, видимо планирует как его папаша мне кисти рук оттяпать. Извините за каламбур, но руку даю на отсечение, что у Ван дер Гельца младшего уже есть где-то собственная коллекция отрубленных кистей.

– Возможно, – пожал плечами Фрэнк Мозес.

Вот так хорошо подготовленный план летит в тартарары, когда в дело вмешивается фактор личной мести. О том, что меня хотят арестовать я знал. Планировалось, что это произойдёт на Каймановых островах, где меня упекут в местную тюрягу, в которой уже какое-то время томятся мои люди и откуда я мог бы сбежать в любой момент. На Кайманах есть быстроходные катера, легкомоторные самолеты, в общем пути отхода с острова были продуманы заранее.

Арестовывать меня должны были агенты федерального налогового агентства США, то есть до тюрьмы может вообще бы дело не дошло, и я бы «парился на нарах» в комфортабельном гостиничном номере. В общем план был примерно такой: меня арестовывают, я торгуюсь и взамен на свою свободу выдаю сверхсекретные сведения, которые, понятное дело будут дезинформацией, подписываю согласие на сотрудничество и начинаю двойную игру, которая в ближайшее время приведет к определённым, выгодным мне последствиям. А сейчас как быть? Где налоговики, среди которых есть мой «человечек»? Вместо комфортабельной «кичи» на Кайманах я оказался перед трудным выбором: агент Мозес или жаждущий моей смерти сынок бывалого фашиста. Чертов тайфун, который не дал моему самолету долететь до Кайманов.

Если и правда, что среди агентов Интерпола будет сынок Адольфа Ван дер Гельца то мне точно не пережить задержания. Убьют к чертям собачьим, а перед смертью еще и помучают на всю катушку, знаю я этих потомственных фашистов-садистов. Получается я сам себя загнал в ловушку. Решил в очередной раз рискнуть, пройтись по самому краешку лезвия, да малость заигрался…

Что же делать?

Согласится на сделку с агентом Мозесом? А не окажется это решение еще хуже? Фиг его знает, что надо людям, стоящим за спиной у Мозеса от меня. Агентам Интерпола понятное дело что надо от меня – в лучшем случае упечь за решетку по давнишнему делу, в худшем случае убить при попытке бегства или сопротивлении при аресте. Тут все просто – личная месть, направленная против меня одного.

А вот с агентом Мозесом и теми, кто стоит за ним всё не так просто. Им от меня точно что-то надо. Причем это «что-то» может идти вразрез с официальной политикой США. Не удивлюсь если речь пойдет о какой-то бяке, направленной против нынешней администрации в Белом доме. Может ордену «Череп и кости» нужен козел отпущения, на которого потом повесят убийство Трампа, как было когда-то с Кеннеди. Нет, я не говорю, что Кеннеди убили по заказу влиятельного студенческого общества, просто к слову пришлось.

Попаду к Мозесу в руки и меня однозначно выпотрошат, обколют «сывороткой правды» и узнают много чего интересного. Вот спецы, которые будут препарировать мои мозги охренеют, когда узнают, что я на самом деле попаданец из будущего.

Что же делать? Пока не знаю…

Глава 5

Интересно как мои нынешние противники: агенты Интерпола и Фрэнк Мозес узнали, что мой самолет сел на Арубу? Следили за мной? Или сообщение, которое я послал в Гавану и Кабинду о посадке на Арубу было перехвачено? Может ли среди моих людей оказаться предатель? Легко, неподкупных не бывает. Вернее, они бывают, но у каждого своя цена и некоторых проще убить, чем подкупить.

Я вообще к жизни отношусь прагматично, тем более после своей смерти и выпавшего второго шанса. Тут уж поневоле станешь циником и прагматиком.

Все люди – волки…

Представьте стаю волков в суровой борьбе за выживание. Слабый, больной или неэффективный охотник становится обузой. Его инстинктивно отталкивают, игнорируют, а иногда и изгоняют – не из злобы, но ради сохранения силы и жизнеспособности всей группы. Жестоко? Да. Но эффективно с точки зрения эволюции. Люди, несмотря на всю нашу культуру, мораль и саморефлексию, не так уж далеко ушли от этих базовых принципов. Мы интуитивно, часто неосознанно, окружаем себя теми, кто так или иначе помогает нам «выживать» – будь то в прямом смысле обеспечивая безопасность, ресурсы или в более сложном, социальном повышая статус, предоставляя нужные связи, оказывая эмоциональную поддержку, которая тоже является ресурсом. Друг, который сегодня кажется незаменимым, завтра может превратиться в балласт, если его «полезность» в наших глазах снизится.

– Ну так, что вы пойдете со мной мистер Чехофф? – вырвал меня из раздумий агент Мозес. – Решайте! Еще час-другой и здесь будет не протолкнутся от агентов Интерпола и европейского спецназа, который в отличие от моих людей не такие терпеливые, я точно знаю, что у них приказ действовать максимально жестко, ваш самолет не крепость, они просто взорвут дверь и заберут всех, кто переживет штурм. Не боитесь сами умереть, подумайте о ваших людях и о их семьях. Подумайте о своей жене и детях, какого им будет если вы умрете. Пойдёмте со мной, и вы сохраните себе и вашим людям жизни.