– С кем ты разговариваешь? – вынырнул из темноты Рен.
– Сама с собой. Сдаётся мне, нам придётся топать домой пешком. Жаль, что я не ведьма: говорят, они умеют заклинать дождь.
– Если не будет коляски, добегу до участка. Там всегда наготове дежурный экипаж. Воспользуюсь служебным положением.
Бежать не пришлось: вдали показались смазанные зелёные огни. Вскоре мы уже неспешно катили под мерный звук капель по крыше.
– Как ты догадалась, что парень виновен? – неожиданно спросил Рен.
– Прочла его, – удивилась я вопросу.
– Нет. Как ты поняла, что следует прочитать именно его, а не хозяина или продавщицу?
– Ну… – я задумалась. – Он был доволен. Просто сиял. Согласись, странная реакция на случившееся, особенно учитывая, что Лисси – очень привлекательная девушка и должна вызывать сочувствие.
– В особняке Герье ты точно так же безошибочно выделила дочь и зятя. Ты была бы прекрасным розыскником.
– Не начинай, – устало вздохнула я. – Или подожди немного: Совье надоест, что я трачу силы вне службы, и он меня уволит. Обещаю, тогда я приду наниматься к тебе. За этот день я привыкла к положению обеспеченной дамы и вновь голодать не хочу.
– Совье никогда тебя не уволит, – Рен отвернулся и уставился в окошко.
– Откуда ты знаешь?
– Интуиция. Всё, что у меня осталось.
Отражением фонарей в чёрной воде проплыла Тейра. Коляска повернула влево от моста, цокот подков стих.
– Приехали, господа, – пробасил извозчик. – Две осьмушки.
– Ты, мил человек, берега не попутал? – весело уточнил Рен. – Четвертак за десять минут?
– Дак погода-то кака? Хлещет, як в небе дыра. Не жальтесь, господин хороший, нам с Ласточкой ещё обратно колесить, а отсед седоков на окраину нема.
– Уломал, лови, – монета исчезла в широкой ладони извозчика, и Рен протянул мне руку: – Понеслись, Мур-Мур. Не проскочим за минуту – вымокнем как последние цуцики.
Он умудрился одновременно подхватить и свёртки, и меня, и мы вихрем домчались до парадного входа.
– Прямо как в школе, – рассмеялась я.
– Да… Ты вечно забывала плащ.
Что значит солидный дом: чистота и тишина, ни непристойных песен, ни забористой ругани, ни запахов подгоревшей еды. На лестнице и в коридоре лежала ковровая дорожка, все лампы исправно светили, на каждой двери сиял начищенный медный номер. Шестая и седьмая квартиры были совсем рядышком.
– Ключ не потеряла? – улыбнулся Рен. – Я однажды…
Неожиданно дверь с цифрой семь широко распахнулась, и в проёме возникла девушка. Из одежды на ней красовалось нечто, напоминающее алую кисейную занавеску на тоненьких лямочках, шею обвивали три нити искусственного жемчуга, ярко накрашенные губы капризно изгибались:
– Рени, ну где ты ходишь! Я чуть не уснула!
– Мари?ша?.. – он растерялся, затем нахмурился: – Что ты здесь делаешь?
– Соскучилась по своему озорнику, – девушка игриво выставила в прорезь кисеи стройную белую ножку. – Раздевайся же скорее, шалунишка!
– Иди в квартиру, – ледяным тоном произнёс Рен.
– Рени…
– Немедленно.
Девушка обиженно надулась и ушла. К этому времени я успела отыскать ключ, отпереть дверь и потянулась за свёртками.
– Желаю приятного вечера, шалунишка.
Красными у Рена стали даже мочки ушей, выглядывающие из белоснежной шевелюры.
– Мур-Мур, я всё объясню!
– Светлые Боги, Рен! Мы взрослые люди, что ты мне собрался объяснять? Что мужчины спят с женщинами? Представь себе, я это знаю! – я изобразила улыбку, вырвала свёртки и захлопнула дверь перед его носом.
Нарочито медленно разобрала вещи, затем занялась саквояжем. М-да, первое жалование целиком уйдёт на покупки. Даже роговой гребень был приобретён у старьёвщика, впрочем как и всё остальное. В Тангере я оказалась без монетки в кармане, первое время ютилась в привокзальной ночлежке. Из особняка мужа я забрала лишь подарок учителя, который хранила в тайнике. Было безумно жаль сдавать его в скупку за бесценок, но, увы, билеты на поезд не раздают бесплатно. Мне и так повезло. В седой полуживой оборванке никто не узнал бы блестящую Андею Веррен. Удивительно, как быстро светская дама вспомнила, что родилась в семье кузнеца. С первого дня в Тангере я усердно драила полы и посуду – и попутно старалась как можно чаще применять дар. Люди сначала не верили, после начали любопытствовать и задавать вопросы. Через неделю я получила свой первый четвертак за услуги ведьмы.
А потом в участке я встретила Рена.
Несмотря на белоснежную седину, я узнала его сразу. Он начальственно распекал дежурного и казался успешным состоятельным человеком. На мне были грязные ботинки и обноски от старьёвщика, невыносимо ныли ожоги, со щёк не сходили пятна лихорадочного румянца, отчего я выглядела не то сильно пьющей, не то заразной. Я отвернулась и прошла мимо. Лекаря я смогла позволить себе только спустя неделю, ещё через несколько дней сняла комнату у госпожи Ловен и распрощалась с ночлежкой. Жизнь потихонечку налаживалась. Женщины вообще похожи на осот в огороде: сколько ни выпалывай, живучий сорняк упорно прорастает.
Рен нашёл меня сам дней через восемь. Уверенно забарабанил в дверь и ворвался в комнату, будто ничего не было. Ни нашей жуткой ссоры, ни моего замужества, ни чужой страны, ни убогой обстановки, в которой я находилась. «Мур-Мур, у нас убийство и пять подозреваемых! Оторви свою тощую задницу от кровати и поехали!» Как ни странно, именно этот приятельский тон без капли сочувствия помог мне ответить в том же язвительном духе и переключиться на расследование.
С того дня у нас установились странные отношения. Не друзья, не враги, не начальник и подчинённая… Наше общение сводилось исключительно к работе и взаимным подначкам, о прошлом мы не вспоминали. Всё это время Рен звал меня на службу в Розыскное, я отнекивалась. Понятно, что у холостого, молодого и привлекательного мужчины была личная жизнь, не могло не быть – за столько лет. Но к особе в кисее я оказалась не готова.
Раздался громкий звон. Я не сразу сообразила, что это дверной колокольчик. Часы на стене показывали без трёх минут одиннадцать, так поздно зайти в гости мог только Рен. Видеть его не хотелось, но звон повторился, ещё и ещё. Сцепив зубы, я открыла.
На пороге стояла Мариша, если я правильно запомнила имя. Кисею она прикрыла не менее вызывающим алым плащом с варварской пелериной из крашенного под горностая кролика.
– Чем обязана? – промурлыкала я.
– Убери свои лапы от Рени! – девушка не тратила время на предисловия. – Иначе пожалеешь! Он мой!
– Ух ты! – я ухмыльнулась. – Чем докажешь?
Она опешила. Благородная дама, по её понятиям, верно, должна была затрястись от страха, а лучше – упасть в обморок.
– Мой! – повторила Мариша. – Я была с ним рядом, когда ему было плохо, я заботилась о нём, я помогла ему вспомнить, что он мужчина! Попробуй только положить на него глаз и ты узнаешь, на что я способна! Убирайся из этого дома немедленно!
– Слушай, заботливая моя, – я сузила глаза и шагнула вперёд. – Я вообще-то ведьма. Никто не будет указывать мне, где жить и что делать. Тем более на кого класть или не класть глаз. Продолжишь разговор в таком тоне – и мигом узнаешь, на что способна я.
– Врёшь! – в запальчивости Мариша подалась мне навстречу, и я легко ухватила её за запястье.
– Отцепись! – заверещала она и вырвалась, но я уже увидела всё, что хотела.
Самое удивительное в жизни – когда под вульгарными плащами прячутся сильные и искренние чувства.
– Уходи, – бросила я. – Если мужчина твой, он никуда не денется, сколько бы женщин вокруг не крутилось. Если нет – ты не удержишь его ни заботой, ни кольцом, ни цепями толщиной в палец. И сменила бы ты работу, что ли. Танцовщица в ресторане для многих та же шлюха. Не всегда удастся отделаться так легко, как вчера.
Мариша буравила меня взглядом, словно собиралась просверлить насквозь.
– Ведьма!
– Госпожа Мур-Мур, – усмехнулась я. – Можешь справиться обо мне в Сытном квартале. Доброй ночи, и подумай над моими словами насчёт работы.
Дверь я захлопнула, не дожидаясь, пока она уйдёт. Задвинула засов, прислонилась спиной к косяку.
Интересно, Рен знает, как его любят – истово, отчаянно, до готовности глотку перегрызть любой, на которую он походя глянет?
Глава 10
– Дея, ты совершаешь ошибку. Сколько вы знакомы – месяц, полтора? Сколько раз встречались? Под встречами, моя девочка, я подразумеваю не поцелуи и жаркие объятия, а доверительные беседы, когда два человека раскрывают друг другу души.
Учитель наматывает на палец край витого шнура, заменяющего ему пояс: так он поступает только в минуты сильного волнения. Я чуть не плачу:
– Почему вы все настроены против Дэми? Сначала Рен, потом Мирен, теперь ты! Дэми красив, богат и знатен, но это не делает его плохим!
– Конечно, нет, – учитель стряхивает со скамьи в саду засохшие лепестки и садится. – Мне известно множество благородных и состоятельных особ, прекрасных и внешне, и внутренне. Просто я опасаюсь, Дея, что это не относится к Дэмиену Веррену. Ты влюблена и не хочешь замечать, насколько вы разные.
– Потому что я – дочь кузнеца, а он аристократ?! – сердито топаю ногой.
– Потому что ты юна, наивна и доверчива, не знаешь жизни, веришь в людей и видишь в них только хорошее. Веррен старше тебя, циничен, беспринципен и слишком обожает самого себя, чтобы искренне любить кого-либо ещё.
– Неправда! – злые слёзы вырываются наружу. – Вы его плохо знаете! Он меня любит, носит на руках, говорит чудесные слова!
– Глупышка моя, – учитель тоже утирает слезинку. – Слова – это всего лишь слова, Дея. Человек может ничего не говорить, но отдаст за тебя жизнь, как я и Рен, а может обещать свернуть горы и бросить у первого же холма.
***
Я проснулась оттого, что солнце бесцеремонно залезло под веки. Солнце? Окна моей комнатушки выходили на северную сторону… В следующую минуту я вспомнила, что переехала, и улыбнулась. Пусть солнце в Тангере светило от силы семь-восемь дней в месяц, вставать с солнечными лучами гораздо приятнее. Вчера я не обратила внимания на расположение окон, сегодня это стало приятным сюрпризом.
Вторым радостным моментом стало наличие в кране горячей воды. Возможность нормально умыться оценит только тот, кто долго был этого лишён. А когда на кухне нашёлся приличный чайник, настроение взлетело до небес. Чашечка ароматного чая с утра – что может быть лучше? Разве что чай с сахаром и сливками, но ещё не вечер.
Колокольчик над дверью зазвонил в половине девятого. В прекрасном расположении духа я открыла, ожидая увидеть Рена. Но в коридоре обнаружился сияющий Совье.
– Доброе утро, госпожа Мур-Мур! Прекрасно выглядите! Позволите войти?
– Доброе утро. Проходите, пожалуйста, – я испытала лёгкие угрызения совести: о своём новом адресе я ведь так и не сообщила.
Совье скинул полупальто, под которым оказался элегантный костюм бежевого цвета.
– На улице настоящая весна. Солнце печёт так, что на зимние праздники распустится сирень, ха-ха! А что это там у вас? Чай? Божественно! Угостите?
– Он без сахара, – смущённо призналась я.
– Кстати, о сахаре, – Совье вынул из кармана чек. – Я тут подумал, что в связи с переездом у вас будут дополнительные расходы, поэтому небольшой аванс придётся кстати. Приобретёте себе новую вазочку или что-нибудь в этом роде.
Сумма в триста злотых вызвала у меня временный паралич.
– Вы предлагаете мне скупить все вазочки в городе?
– Госпожа Мур-Мур, вы даже не представляете, какие дорогие в Тангере безделушки! – Совье картинно развёл руками, забрал чашку с чаем и сделал глоток. – А пока я наслаждаюсь бесподобным вкусом кешинского чая – это же ведь настоящий кешинский, да? – вы расскажете мне, что за подозрительная особа приходила к вам вчера.
– Откуда вы знаете? – удивилась я.
– Я обещал вам охрану, – кошачьи глаза Совье довольно блеснули. – Неужели я кажусь вам пустым болтуном? За вами присматривают, госпожа Мур-Мур, и при малейшей угрозе вмешаются.
– Но я никого не заметила!
– Если бы вы заметили моих людей, я в тот же день выгнал бы их без выходного пособия, – усмехнулся Совье. – Их задача – быть невидимками до тех пор, пока вас не попробуют обидеть. Из господина Арье защитник так себе. Насколько я в курсе, у него серьёзные проблемы со здоровьем.
– Насколько серьёзные? – неожиданно для меня самой мой голос дрогнул.
– Скажем так: он имеет все шансы дожить до преклонных лет, но в гвардию Её Величества его не возьмут, и с громилой из Разбойничьей слободы один на один ему лучше не встречаться. Госпожа Мур-Мур, простите. Кажется, я затронул неприятную для вас тему.
– Вы спрашивали о девушке, – я отвернулась якобы налить себе чаю. – Её имя – Кора Эльрен. Когда-то она притворялась горничной в доме моего бывшего мужа, Дэмиена Веррена, а заодно была его постоянной любовницей. После ареста я не встречалась с ней вплоть до вчерашнего дня. Почему-то Кора решила, что я возьму её к себе в услужение.
– Она тоже одарённая? – уточнил Совье.
– Нет, она обыкновенный человек. Младшая дочь провинциального аристократа, приехала в столицу Шерры в поисках лучшей жизни. Долгое время я считала её своей близкой подругой, на самом деле она шпионила за мной по приказу мужа.
– Любопытно, – Совье потёр кончик носа. – Почему Съер?
– Не знаю. Веррен её выгнал, а к родне в провинцию ей, понятное дело, возвращаться не хочется. Но вряд ли для неё стало бы проблемой найти в Шерре нового богатого покровителя.
– Вы её… как это у Прях? Читали? Изучали?
– Смотрела, но поверхностно.
– Почему?
Прежде чем ответить, я выпила половину чашки чая.
– Потому что мои возможности не беспредельны, а позавчера я выложилась полностью. Две нити с утра, потом одновременно ещё четыре, причём люди старательно закрывались, и две на закуску. На такое способна далеко не каждая Пряха.
– Не каждая? – Совье иронично прищурился.
– Из нашего выпуска – я одна.
О том, что Рен был ненамного слабее меня, упоминать не стала. Совье мог уцепиться, пристать с расспросами, причём не только ко мне. Вряд ли он понимает, что означает для Пряхи утратить дар. Хуже, чем обыкновенному человеку ослепнуть и оглохнуть. Заминки мой собеседник не заметил или сделал вид, что не заметил.
