– Нина, – опять залилась я румянцем. – Нина Алексеева.
Он кивнул головой, видимо, одобряя услышанное, после чего опять расплылся в своей самой наглой улыбке.
– Это ненадолго.
– Что именно?
– Узнаешь, – заверил меня Илья и… поцеловал. Между прочим, вполне целомудренно, просто прижавшись к моим губам.
В то утро между нами так ничего и не случилось, хотя, будем честны, обстановка была более чем располагающая, особенно когда я явилась на кухню, где Нечаев собирал нехитрый завтрак, в одной футболке и белых гольфах.
Зато случилось через пару недель, когда Костя, которого каким-то чудом взяли в полицию, заступил на своё первое ночное дежурство. А уже через полгода я стала Нечаевой под самодовольное заявление Ильи:
– Говорил же, что недолго тебе быть Алексеевой.
Глава 2
Месяцем ранее
– Ты – что…?! – тоном на порядок выше допустимого приличиями, переспросила меня Гелька. После чего с подозрением уточнила: – Ты действительно собралась врать своему Нечаеву?
Не стоит думать, что Чуганова была большим сторонником правды и честности, скорее уж наоборот. Она слишком хорошо знала меня и мою припадочную прямолинейность, чтобы верить в то, что я долгое время смогу самозабвенно водить мужа за нос.
– Не врать, – скривилась я. – Просто… опустить некоторые подробности, о которых ему знать… ну совершенно не обязательно. Я же действительно была у тебя? Была. А сколько это заняло по времени… уже дело десятое. Да и специально звонить тебе с вопросами он вряд ли станет. Это скорее так… подстраховаться.
Хоть и старалась говорить уверенно, на самом деле внутри всё неприятно сжималось при одной мысли, какую авантюру я затеяла. Если Илья не раскусит меня в ближайшие пару дней, то это уже можно считать успехом.
Чуганова недовольно фыркнула и наградила меня многозначительным взглядом.
– Ладно ты о себе не думаешь. Но ты хоть представляешь, что он со мной сделает?! Со свету же сживёт.
– Не утрируй, – отмахнулась от её тревог. Не то чтобы мне было неважно мнение подруги, но в данном вопросе и своих волнений хватало.
– «Не утрируй», – передразнила Гелька. – Нин, ты хоть понимаешь, что творишь?!
– Понимаю, – заявила упрямо, ещё и руки на груди скрестила. – А вот все остальные не понимают.
– Чего не понимают? – перебила Ангелина. – Что у тебя пионерская зорька в известном месте заиграла? На подвиги потянуло?
Едва сдержалась, чтобы досадливо не топнуть ногой. Отчего-то все вокруг полагали, что я попросту с жиру бешусь.
– Да как ты не поймёшь, что ещё чуть-чуть… и я умом тронусь! Ещё один день, проведённый в четырёх стенах, и… только и остаётся, что в окно выйти, – Гелька было уже открыла рот, чтобы возразить, но я грубо оборвала её: – И не смей мне говорить, что это всё от скуки! Клянусь, если при мне ещё раз кто-нибудь заикнётся про безделье, то я плюну ему в лицо.
– И не собиралась, – заметно растерялась подруга, не привыкшая к моей горячности. Обычно из нас двоих именно Чуганова была вечным генератором бурных эмоций. – Но… но действовать за спиной у Илюхи… я не знаю.
– Зато я знаю, – отрезала безапелляционно. – Так будет лучше для нас обоих. Обещаю, – подняла ладонь в клятвенном жесте, – быть доброй и ласковой с ним. Поверь мне, он тебе потом ещё и спасибо скажет, что дома целыми днями от скуки не кисну.
Чуганова не на шутку задумалась над моими словами. Судя по складке, пролёгшей меж бровей, наш разговор ей категорически не нравился, но все доводы против были исчерпаны. Поэтому Ангелине Ивановне только и оставалось, что сидеть в своём кресле большого начальника, передвигая с места на место мелочёвку в виде статуэток и канцелярии на столе исполинского размера, когда-то в качестве шутки подаренного ей мужем.
Подруга была гордой обладательницей собственного фонда или, как она сама любовно называла его, «фондика», занимающегося содействием в воплощении различных культурных инициатив нашего города. Геля видела свою великую миссию в помощи талантливой молодёжи, правда, её муж Аркаша был несколько иного мнения, полагая, что его любимая жёнушка только и делает, что спит и видит, как бы разорить его.
– Хорошо, – Ангелина всё же кивнула головой. – Я прикрою твою задницу. Но учти, когда Нечаев начнёт задавать вопросы, а он начнёт, и это лишь вопрос времени, я долго сопротивляться не собираюсь. В конце концов, он Кешкин друг, а огребать от своего мужа я уж точно не хочу.
***
До нужного места я добиралась в глубокой задумчивости. В словах Ангелины было зерно истины, закрыть глаза на которое было не так уж и легко. Мои отношения с Ильёй всегда строились на доверии и временами излишней прямолинейности. Но на этот раз затеянное мной заметно выбивалось из всего того, что я творила раньше. Перед мужем было стыдно, но я искренне убеждала себя – это во благо.
Стоя на светофоре и нервно сжимая руль, всё пыталась понять, когда же наша жизнь свернула не туда.
***
Четырнадцать, десять, восемь… лет назад
– Ох и мужика ты себе оторвала, Нинка! – однажды пошутила одна из приятельниц. – Красив, богат…
Я тогда хоть и изобразила улыбку на своём лице, но решила, что ни черта она не понимает в нашей жизни.
Мы поженились едва преодолев двадцатилетний рубеж. Он – гордый дембель с хитрым прищуром, дерзкой улыбкой и непомерными амбициями. Я – прилежная студентка медицинского университета с мечтами о великом. Два идеалиста, у которых и гроша ломаного за душой не было, лишь жгучее желание доказать хоть что-то этому миру и быть вместе. Приоритетность расставьте сами.
Женились на каком-то отбитом упрямстве, ведь все вокруг были против. Не против нас… а в целом.
– Ну и куда вы торопитесь?! – хваталась за голову мама, приехавшая в город из соседней области в отчаянной попытке вразумить единственную дочь. – Где вы жить будете? На что вы жить будете? Да какое там! Что вы есть будете?!
Мамины вопросы били не в бровь, а в глаз. Илюха после армии перебивался временными подработками, вынашивая свои грандиозные планы, известные только ему одному. За плечами у него был диплом техникума, отчисление из универа и год армии. Из родителей только отец, живший где-то далеко на севере со второй семьёй.
– Мы редко общаемся, – небрежно бросил он в первые дни нашего знакомства, да таким тоном, что было ясно – лучше не спрашивать.
Мои же отношения с родителями были куда теплее, да и жили они не так уже далеко (если смотреть в масштабах нашей страны) – меньше суток пути на поезде. И пусть я была любимым и единственным ребёнком для них, папа с мамой при всём желании не могли оказать полноценную помощь новой ячейке общества, поскольку сами жили весьма скромно.
Да и Нечаев был категорически против, даже тех скромных денег, что ежемесячно высылали мне родители в качестве дополнения к стипендии, которой практически ни на что не хватало.
– Сами со всем справимся, – отрезал Илья. – Я не собираюсь побираться у твоих родителей.
В начале отношений его гордость и стремление к независимости всегда меня восхищали, а уже значительно позже начали раздражать, особенно когда становилось непонятно, что мы будем есть завтра. Но если я что и уяснила из матушкиных наставлений о семейной жизни, так это завет быть терпеливой. Ведь Нечаев обещал, что у нас обязательно всё будет, значит, будет.
Наверное, я всё же была ещё слишком юна и наивна, но я ему верила. Всегда. И на любые мамины предостережения твердила: «Мы любим друг друга», чем порядком пугала маму, которая в своё время отпустила меня учиться в другой город лишь только потому, что верила в мою рассудительность. Неужели ошибалась?
– Околдовал он тебя, что ли?!
– Может, и околдовал, – с несвойственной мне беззаботностью смеялась я.
Хотя если быть абсолютно честной, то я до сих пор не понимаю, как мой прагматичный ум смог подписаться на такую авантюру, как брак с Нечаевым. У нас не было ни-че-го.
Мы даже на роспись в ЗАГС пришли в джинсах и кедах – самое приличное, что было в гардеробе обоих, а не потому что модно. Первую брачную ночь провели на скрипучем диване парней, благо что Костя решил войти в положение друга и неделю прожил у каких-то своих знакомых.
А дальше… а дальше нам выделили комнатку в моей общаге, размером едва ли не два на два метра, с двумя покосившимися кроватями и шкафом без полок. Но мы были счастливы. По-настоящему счастливы. Я часто вспоминаю те годы с щемящей теплотой в сердце, ведь всё было просто и понятно. Учись, работай, живи и люби.
Впрочем, конечно же, всё было далеко не так идеально, как хотелось. Сколько разборок и недовольств видели стены нашей комнатушки. Причин было более чем предостаточно – постоянное безденежье, сложность характеров и повышенная эмоциональность, свойственная обоим. Просто мирились мы гораздо чаще, чем конфликтовали.
Но время шло, и всё понемногу менялось.
Илья устроился на какой-то заводик, специализирующийся на выпуске малопонятных мне деталей. Сам заводик находился едва ли не за чертой города и был настолько мелкий, что больше напоминал кустарное производство.
– А другого места не было?! – искренне расстроилась я одним морозным утром, когда поняла, что у меня даже тёплых колготок на зиму нет.
– Так надо, – недовольно буркнул Нечаев, явно уставший от моих вечных вздохов. Я старалась его никогда ни в чём не упрекать, но чувство вечной гонки на выживание уже успело надоесть, и это легко читалось на моём лице.
– Кому надо?! – всплеснула руками, расценивая его упрямство как безразличие.
– Мне.
Вот тут можно было разругаться и… к примеру, развестись, но я лишь печально вздохнула и села на край кровати.
– А как же я?
– А ты должна верить, – назидательно сообщил муж, – что всё, что я делаю, я делаю ради нашего будущего.
Это была чистой воды манипуляция, и мы оба это понимали. В такие моменты казалось, что мама была права и Нечаев меня попросту околдовал. И это пугало, причём настолько, что хотелось схватиться за голову и бежать. Я смотрела на Илью и не могла понять, а зачем мне вообще всё это нужно. Муж, проблемы, безысходность… В такие дни мы расходились по разным компаниям, Нечаев где-то шлялся с Костей, а я отводила душу среди компании друзей-медиков с их чёрным юмором и общими интересами. На утро отчего-то становилось легче, и я мрачно вздыхала и шла сочинять очередное блюдо из гречки или макарон.
Спасала учёба. Её стандартно было столько, что порой даже не оставалось времени на анализ происходящего.
Да и, отдадим должное Нечаеву, он старался, хотя и не особо стремился продемонстрировать это, видимо, придерживаясь принципа «хочешь насмешить бога – расскажи ему о своих планах». Он не хотел.
Наверное, человек ко всему привыкает, и за пару лет мы всё-таки сумели друг к другу притереться. Да и жизненные обстоятельства медленно, но менялись.
Спустя два года после нашего знакомства я закончила универ, поступила в интернатуру и даже начала получать свою первую зарплату. Несмотря на её мизерность, это были реальные деньги, которые заметно облегчили нашу жизнь.
Впрочем, и сам Нечаев не сидел на месте, добиваясь первых успехов на своём заводике.
– Расширяем производство, – с улыбкой до ушей однажды сообщил он мне. – Угадай, чья заслуга?
– Твоя, – я подхватила его игривый тон и чмокнула мужа в нос. Потом, правда, немного подумала и добавила: – Учиться тебе надо.
На самом деле, реши Илюха тогда поступать на вышку, мы, скорее всего, просто померли бы с голоду, но наивная я всё ещё верила, что диплом о высшем образовании – это едва ли не единственный шанс на светлое будущее.
– Может быть, и пойду, – согласился супруг. – Только сначала на ноги встанем, а уже потом отправлюсь на менеджера или экономиста учиться.
– Зачем? – искренне удивилась я. – Ты же на инженера учился? А как же твои любимые детальки и шестерёнки?
– Учился, – кивнул Илья, – но я не собираюсь всю жизнь простоять у станка. Я хочу своим собственным предприятием управлять.
Так я узнала о наполеоновских планах супруга.
Пугали ли они меня? Безусловно.
Мне было двадцать три, ему на пару лет больше, мы жили в съёмной хрущёвке, где из крана текла ржавая вода, а из окон дуло так, что бумаги со стола попросту разлетались. Поэтому верхом моих желаний была собственная квартира, а Нечаев вон о своём заводе мечтал. Тогда мне показалось это чем-то нереальным, но спорить я не стала. У нас с ним на тот момент сложилось негласное правило: каждый волен мечтать о том, о чём мечтается. Скорее всего, ему тоже не нравилась моя должность в районной поликлинике, когда я сутками напролёт пропадала на работе, закрывая сразу два участка. Вряд ли вечно замученная жена-педиатр с дёргающимся глазом от уровня ответственности, вдруг свалившейся ей на плечи, была пределом его мечтаний. Но Илья не разу за всю жизнь не упрекнул меня в невыглаженных рубашках, пыльных полках и регулярном отсутствии приготовленного обеда. Скорее уж наоборот, с сочувствием выслушивал мои рыдания после очередного нагоняя от заведующей или же скандала с какой-нибудь неадекватной «яжматерью», которой все были должны, стоически готовил нам по утрам завтрак, потому что опять было неясно, во сколько я легла, окопавшись в своих справочниках и энциклопедиях.
Моя мечта о квартире сбылась через несколько лет. Его мечта о собственном производстве на год раньше.
– Я же говорил, что у нас всё получился, – шептал он мне на ухо в нашу самую первую ночь, проведённую в СВОЁМ доме. И даже отсутствие кровати было не способно омрачить происходившее.
***
Восьмую годовщину нашей свадьбы мы встречали в небольшой приморской гостинице. Вырвались в отпуск всего лишь на неделю, большую часть из которой провели в постели – отсыпаясь. И пусть жизнь с каждым днём всё меньше походила на гонку на выживание, оба продолжали вкалывать как проклятые, потому что, блин, интересно же! Я давно перестала разрываться между своими районными участками и трудилась в приёмном отделении детской областной больницы, в перспективе метя на должность заведующей. Даже авторитет определённый наработать успела, ибо умела мыслить нестандартно, что способствовало правильной постановке любого, даже самого неочевидного диагноза. Илья Николаевич же ныне представлял из себя солидного бизнесмена, выкупившего свой второй завод в границах области. И пусть статус олигарха ему не грозил, по крайней мере, не в этом двадцатилетии, а о размерах наших банковских займов лучше было вообще не думать, – его достижения были поистине вдохновляющими.
В то утро я проснулась первая и просто лежала в постели, любуясь спящим мужем и наслаждаясь звуками шумящего за окном моря. Сегодня он казался мне красивым как никогда. Тёмная щетина придавала ему взрослости и брутальности, заставляя моё сердце сладко сжиматься каждый раз, когда я думала о том, что именно этот человек однажды выбрал меня в свои жёны.
Илья сонно приоткрыл глаза и разулыбался, наткнувшись на мой взгляд.
– Привет, – шепнул он, дотягиваясь до моих губ.
Поцелуй выдался одновременно и нежным, и нетерпеливым. Я сползла с подушки, подстраиваясь под мужа, благо что со вчерашнего вечера одежды на нас не наблюдалось. Дыхание у обоих сбилось, сделавшись хрипловатым и прерывистым. Его руки привычно хозяйничали на моём теле, я же, подобно глине, поддавалась каждому его движению. Илья прервался всего лишь на мгновение, чтобы достать из тумбочки презерватив, когда я неожиданно перехватила его руку. Он непонимающе замер, отвел голову назад, чтобы заглянуть мне в лицо.
– Ты чего?
А я вдруг отчего-то раскраснелась и испуганно отвела глаза.
– Нин? – с лёгким нажимом в голосе позвал меня супруг, не понимая, что в привычном алгоритме могло дать сбой.
Я же взволнованно закусила губу. Жест пришёл откуда-то из юности, из поры белых гольфов, которые однажды свели Нечаева с ума.
– Ну же, милая, – попросил он, касаясь своим лбом моего. – Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё?
Я знала, но всё равно переживала… потому что мы никогда всерьёз не обсуждали эту тему.
– Илюш, – просяще выговорила имя любимого, проведя своими пальцами по его лбу, отводя непослушную чёлку в бок. – А давай… ребёночка… родим?
Прозвучало как-то совсем приторно, а может быть, и вовсе жалобно. На самом деле я думала об этом весь последний год, но всё никак не могла решиться сказать об этом вслух. И не потому, что боялась реакции Нечаева, а будто бы сама всё никак не могла примириться с идеей материнства. В силу своей работы привыкла видеть в детях больше пациентов, чем… часть своей реальности.
Илья молчал, чем порядком меня напугал.
– Если ты не хочешь… – попыталась я пойти на попятную, но он не дал договорить, весело рассмеявшись.
– Извини, – улыбаясь во все тридцать два зуба, попросил он, – я просто на мгновение представил, как было бы здорово иметь дочку, похожую на тебя…
– То есть ты не против? – не веря своим ушам, переспросила я.
– Я не то что не против, я всецело за, – продолжал веселиться муж, возвращаясь к активному наглаживанию моего бедра. – Ты же чувствуешь, насколько я не против? – спросил он, хитро щурясь, за что тут же получил звонкий шлепок по голой спине.
– Не пошли.
– Да какое там, – фыркнул Нечаев, – дай мне хоть вдоволь насладиться моментом! Я тут, между прочим, отцом планирую стать в скором времени.
***
