Расчет оправдался, она моментально ощетинилась:
– Что за новости, какую почту?
Андрей изобразил сомнение:
– Я даже не знаю теперь, где тут ближайшая.
– Никуда ты не пойдешь. Ты с ума сошел?! Тут каждый человек как на ладони, увидят!
– Так что же?
– Если знакомых встретишь?
– Неужели я так хорошо сохранился?
– Довольно! Сиди дома. Что тебе надо на почте? – И тотчас уперла руки в боки, как сердитая прачка. – Или на разведку собрался?
– Какую разведку, что ты?
– Дуру из меня не делай! Вся Москва гудит: почту у Лосиного острова ограбили двое, один по-французски говорит!
– Охота слушать бабьи россказни, – упрекнул Князь. – Я по-французски сто лет не говорил.
– Андрей!
– Да я перевод сделать хочу, всего-то!
– Какой перевод, кому?
– Вот, изволь: десять рублей, вот сюда, – Андрей выложил на стол клочок бумаги, – и квитанцию не забудь.
Наталья, задрав брови, прочла:
– «Назначение перевода: Фонд помощи художникам, пострадавшим от войны… добровольное пожертвование на приобретение материалов для художника А. И. Футикова»… Ты шутишь, что ли?
Князь укорил:
– Тебе не угодишь. Неблагородно с твоей стороны. Я что же, не способен к сочувствию?
Наталья криво усмехнулась:
– Ты на все способен. И просто так ничего не делаешь. Говори: зачем?
– Желаю помочь ближнему.
– Понимаю. Тебе не квитанция нужна, а оттиск печати. Снова спрашиваю: зачем?
Андрей, чуть помолчав, проникновенно заметил:
– Очень плохо, когда жена умнее мужа. Это порождает диссонанс и желание устранить его, физически.
– Что это значит?
– Голову оторву… Так что же, идешь или мне самому?
Наталья уже убирала работу, накидывала платок.
– Нет уж. Сиди дома.
– Все дома да дома, – с шутливой капризностью посетовал Князь, – а ведь у меня без моциона наступит нехватка кислорода, и я потеряю последний сон.
– В аптечке этинал.
Андрей восхитился:
– Надо же. Откуда?
– Не твое дело! – огрызнулась она уже с порога.
– Да, и конвертик купи заодно, – попросил он вдогонку.
…Вскоре она принесла и квитанцию, и конверт.
– Что-то быстро ты, – заметил Андрей, – народу немного?
– Много! – ехидно возразила Наталья. – Служащих прибавилось…
И тотчас прикусила язык, глянула настороженно, но Князь спросил самым равнодушным образом, рассматривая квиток:
– Что, толстой Ткач прислали пополнение?
– Прислали уж… мясомолочную лавку.
Андрей очень удивился, но что скрывается под этой метафорой – решил не уточнять.
…Еще одно ночное бдение – и форма для почтовой печати была готова, слишком острые углы – сточены, оттиск получался в меру смазанный, как и положено при воздействии порядочной, изношенной, честной печати. В «папенькином» арсенале нашлись сургучные остатки, Князь проверил – все выходило замечательно, четко, без пузырей. Полное соответствие. Теперь осталось несколько раз потренироваться в снятии печати и опечатывании, чтобы не тратить ни минуты зря.
Осталось додумать детали.
Глава 8
На внеочередном собрании трудового коллектива фабрики было торжественно объявлено о том, что можно спокойно вкалывать, не переживая за потомков. Если прям оставить не на кого, сдавать их можно… нет-нет, не в ДПР, а во вполне пристойный дневной лагерь, он же летняя площадка для детей трудящихся, или просто сарай с воспиталками.
Родители были довольны, немедленно отрядили делегацию на место – и по итогам визита возникли вопросы. В основном насчет водоснабжения. Руки обязательно надо мыть, а бегать на фабрику каждый раз не дело. Ребенка никто одного к производственным помещениям не допустит, а каждого сопровождать – столько воспитателей не будет.
Фельдшер заметила:
– Недавнее постановление было об усилении заботы о детях трудящихся. К тому же вопрос санитарного минимума!
Ей отвечали:
– Ишь, цацы, в общежитии порой вообще воды нет, никакой.
– То вы, а то дети.
– Они и в общаге дети.
И прочее разное говорили, постепенно переходя на личности и повышенные тона. Директор Акимова призвала к порядку:
– Товарищи, не отвлекаемся! Мы решаем общий вопрос, ближе к делу. Что в принципе можно сделать?
Кто-то предложил просто повесить рукомойники, кто-то возразил: воду откуда-то надо туда наливать. Даже если просто рукомойники и летний открытый душ организовывать – воду в них как подавать, не ведрами же, надорвутся.
Потом решили кинуть летний водопровод от центрального водоснабжения. И снова возник проклятый вопрос современности: делать кто будет?
Говорили:
– Трубу просто протянуть не беда, и тем более водопровод летний, заглублять не надо, можно было бы и в обеденный перерыв управиться. Но насчет оконечного монтажа и разводки по помещению – никак, все заняты.
– Товарищи, дело не терпит отлагательств, – напомнила директор, просто потому что должна была напомнить. – В свете последних событий надо как можно быстрее управиться с планом на соцсоревнование, чтобы к тому времени, как будут готовы эскизы…
Тотчас взметнулась рука – начальница художественного отдела желала знать, когда приступать. Вера, внутренне содрогнувшись, пресекла тему на корню:
– Сейчас не об этом, будет отдельный разговор по этому вопросу. А вот лагерь должен начать работу уже завтра, без водоснабжения это невозможно, первая же проверка прикроет этот наш почин. Товарищи, у кого-нибудь есть конкретные предложения?
Трудно было с этим вопросом, в атмосфере витал невидимый транспарант: «Ты директор – ты и решай».
«Ничего не поделаешь, раз так», – поняла директор и, распустив собрание, попросила секретаря Машу пригласить Рубцова и Канунникова.
Маша знала: раз по графику у этих двоих отгул по распоряжению Акимовой, то искать их надо в ДПР. На том конце телефонного провода кликнули заведующего, Эйхе, выслушав просьбу, согласился помочь, чем сможет, но не обещает. Добрая Маша позволила:
– Не обещайте, Виктор Робертович. Вы их просто выставьте за ворота, а дальше они сами дойдут.
– Отменное чувство юмора, – похвалил заведующий, пообещал так и сделать.
И слово сдержал. Где-то минут через двадцать Яков и Андрей заявились, оба красные и злые. Они ввалились в приемную, как были: спецовки в ржавых разводах, ботинки замызганы чем-то красным. Даже не соизволив вытереть ног, Рубцов с порога спросил:
– Война?
– Нет, – успокоила Маша.
– Авария?
Секретарь заверила, что и этот факт отсутствует.
– Тогда какого… – начал было Рубцов, но вежливый Канунников, прокашлявшись, вытирая глаза условночистым платком, перебил и перевел:
– Мы, Мария Александровна, интересуемся поводом, по которому вызваны во время законного отгула.
– Так сейчас сами и спроси?те, – резонно заметила Маша, поднимаясь для доклада.
Вера, глянув на них, чуть скрипнула зубами: «Оторвали от халтуры», но виду не подала, поприветствовала и даже пожала обоим руки, все в желтых полосах, пригласила садиться.
– Прежде всего объявляю вам благодарность за вашу ударную работу по обустройству летнего лагеря. Приказ уже в кадрах.
– Хорошо, – признал Рубцов.
– Спасибо, – кашлянув, поблагодарил Канунников.
– Мне крайне неловко снова вас беспокоить в выходной, но дело такое, что не терпит отлагательств, – чуть быстрее, чем надо, проговорила директор, – сегодня в течение дня протянут летний водопровод к зданию лагеря. Надо сделать разводку по помещению корпуса. Материалы, инструменты получите у завхоза.
У Канунникова вытянулось лицо, Рубцов поднял по-школьному руку.
– Можно? – и, дождавшись кивка, напомнил: – Отгул у нас.
Яков подтвердил:
– Да. А мы до того участвовали в воскреснике по благоустройству территории, потом отправились лагерь доделывать, работали ночь напролет.
Рубцов снова вернулся к главному:
– И вы обещали.
– Ребята, за все переработки будут отгулы. И премии.
Грубый Рубцов прервал:
– У меня отгулов за переработки уже хоть ж… то есть ложкой хлебай. Зачем они мне в таком количестве, к тому же замороженные?
– То есть такие, какие вроде бы есть, а на самом деле нет, – вежливо расшифровал слова приятеля Канунников. – Товарищ директор, вы же сами говорили…
– Мы не двужильные, – заключил Андрей.
Вера вдруг поняла, что устала просто зверски. И что она вот-вот разорется и покроет себя позором несмываемым.
О чем болтают эти двое? Какие отгулы? Она не помнит, когда спокойно сидела дома, просто читая книжку, а не корпя над разного рода отчетами, планами, сметами, когда спала без употребления валерьянки, думая о чем-нибудь приятном, а не о том, что и где изыскать, как и чем заткнуть дыру, кому о чем докладывать. Ей пятый десяток, а она еще ни разу не была в отпуске, не считая тех сиротских полутора месяцев, что выпали на рождение Оли.
И вот эти двое, которых, можно сказать, на помойке подобрали, за немытые уши не раз вытаскивали из переделок… именно так! И Сергей порассказал про них всякого, и сама много знала. Гнить бы им в колонии, а то и под забором в виде замерзших трупов, а они вдвоем в комнате по-царски проживают, питаются в два горла, премии получают – ну, почти всегда. Другие бы в ножки кланялись ежедневно по сто раз, а эти, смотри-ка, носы кверху, сопли пузырями!
Вера спросила:
– В чем это вы все?
– Охра и сурик, – поведал Канунников.
