Нэнси с трудом поднялась, стараясь не встречаться со мной взглядом и скривилась:
– На какого-такого члена семьи, хозяйка? Я против вас не шла, а этот… нечистый дух он, оборотень глазливый!
– Габби – мой… подопечный, мой… приемный сын, – неожиданно вырвалось у меня.
Сама не ожидала, честное слово. Будто кто-то произнес это за меня. Дерси уставилась, открыв рот, Габби уронил на пол остатки бутерброда, Алисси с видом «ну и дела!» неуверенно почесала лапой за ухом.
– То-то я смотрю… – экономка разгладилась лицом и с заметным облегчением сплюнула на пол. Он и до этого чистым не был, но нельзя же так, на рабочем месте… – Наблудила, нагуляла, вот муж и выгнал.
– Эй, полегче, неуважаемая, – оскорбленно парировала я. – Мне двадцать два. Это же во сколько лет я должна была его… приблудить?
– Мне-то все равно, – экономка со скрипом разогнулась, – а вот мейст Фалькон удивится. Вернется вам сторицей за мои страдания, помяните мое слово. Мало было позора, еще и голь перекатную собрали да проклятие пробудили.
– Да хватит уже угроз! – не выдержала я. – С проклятием мы как-то справимся. И с вами тоже. Пугать меня не надо: где вы учились, я давно преподаю. Только попробуйте тронуть Габриэля, любое проклятие ерундой покажется.
Никогда не терпела, если при мне обижали детей. Даже Светочка признавала, что я всегда добивалась для нее справедливости в школе.
– Сама отсюда не уйду, – угрожающе пообещала экономка. – И законов таких нет, чтобы вы меня силой выперли.
– Посмотрим, – процедила я. – Но если к завтрашнему дню вы не приведете кухню в порядок и не начнете выполнять свои обязанности, я подам на вас… – тут я запнулась. В суд?
– … жалобу в родовой совет Фальконов, – подсказала Дерси.
– Нечто они послушают отказную жену, – фыркнула Нэнси.
– Когда женщина входит в Гнездо, это навсегда, – вдохновенно заявила моя помощница, судя по затуманенному взгляду вспомнившая превратности тетушкиной судьбы. – А если отказная жена добровольно возлагает на себя соответствующие обязанности, вроде заботы об имуществе бывшего мужа, то она сохраняет за собой право голоса. Лэнья Эвери безропотно согласилась переехать в Фаир-Глан. И из Гнезда ее никто не выгонял.
Не то чтобы безропотно и добровольно, ну да ладно…
Нэнси, кажется, проняло. Ее крошечные глазки забегали, а розочки на бюсте снова пришли в движение.
– Поглядим еще, – пробормотала она, пятясь в коридор. – Все равно дом вас не принял, а Фальконам вы не ровня.
– Она знает что-то, чего я не знаю? – спросила я, когда Нэнси растворилась в темноте коридора. – Что за постоянные намеки? Дерси, ты в курсе?
– Увы, – девушка развела руками. – Когда я пришла, у вас с мужем уже неладно было, только я понятия не имею, в чем причина.
– Значит, нужно побольше узнать о семье Эвери. К тому же Гидеон что-то говорил о бедственном положении ее сестры. Раздобыть бы только адрес.
Дерси задумалась:
– Письма от вашей маменьки я точно упаковывала – в розовую коробку с бусинами на крышке. Там и адрес обратный быть должен.
– Отлично. Завтра же напишу… маменьке.
Я ободряюще улыбнулась Габби, но мальчик вдруг спрыгнул со стола и бросился ко мне. Он налетел на меня с неожиданной для такого малыша силой, и я едва устояла на ногах. Мальчишка прижался и громко зарыдал.
– Ты что, Рыжик? – я наклонилась к его заплаканному личику. – Испугался злую тетку? Я не позволю тебя обидеть. Просто держись ко мне поближе, а от нее подальше.
– Мама, – прохлюпал Габби. – Мамочка! Я так долго тебя ждал!
От этих слов внутри меня как будто что-то взорвалось. Тягостный ком, растущий на сердце с того момента, как я узнала о своем бесплодии, внезапно рванул к горлу.
Ребенок, которого я потеряла, будучи уже на позднем сроке… отчаянные попытки снова забеременеть, сны, в которых маленький мальчик махал мне рукой с высокого холма, а я никак не могла рассмотреть его лицо в лучах солнца. Боль пронзила грудь, словно кто-то вскрыл застарелую рану. Нет, я не смогла оттолкнуть доверчивое дитя.
– Да, – прохрипела я, крепко обняв Габриэля. – Я тоже долго тебя ждала… я искала… и нашла.
Это было… странно. Совершенно чужой ребенок, к которому я поначалу относилась безо всяких эмоций… Теплый, трясущийся от волнения малыш, доверчиво прижавшийся к моему животу. Я никак не могла быть его мамой, ни в прошлой жизни, ни в этой. Но я как будто не узнала его при встрече, и только сейчас поняла, что мы не чужие друг другу.
– Ты действительно моя мама? – Габби поднял на меня полные слез глаза.
– Да, – кивнула я, – но я не та женщина, которая тебя родила. Меня прислали… Небеса. Там узнали, что тебе очень одиноко, и послали меня.
– Это хорошо, – серьезно отозвался малыш. – Я все понял: ты умерла и отправилась на Небо. Но они тебя вернули. Ты… другая, ты не похожа на мою маму, но так бывает.
– Ну вот видишь, – с облегчением улыбнулась я. – Сам во всем разобрался.
– И ты меня больше не потеряешь?
– Никогда.
… Даже на втором этаже было слышно, как Нэнси грохочет в своей пристройке. Перестановку она там делала под влиянием стресса, что ли.
Габби заснул, не выпуская моей руки. Спал он сладко-сладко, подрагивая пушистыми рыжими ресницами. Так бы и съела.
– Я там поспрашивала, на постоялом дворе, – помявшись, призналась Дерси, пока я подтыкала со всех сторон одеяльце Габриэля и отбивалась от игривых покусываний Алисси. – Габби не мог знать свою маму. Он никогда ее не видел… То есть видел, конечно, но ему было несколько дней от роду. Его фермеры воспитали… ну как воспитали, сначала кормили, обноски отдавали, потом выгнали. Мать Габби – видели вроде накануне у загонов какую-то беременную бродяжку – бросила сына после рождения, оставила в теплом сарае для овец.
– Ну хоть в тепло занесла, – пробормотала я.
Нечто такое я и подозревала. Слишком уж спокойно мальчик говорил о своей родительнице, как будто и не скучал. Ведь сложно скучать по тому, кого в твоей жизни не было. А фантазии Габби… иногда вымысел – лучшее лечение детских травм и малыши инстинктивно им пользуются.
– Почему вы вдруг так прониклись к мальчику? – помолчав, спросила горничная.
– Трудно объяснить, – сказала я, затолкав подальше вспыхнувшие было эмоции. Столько лет прошло, а как вчера было. – Это что-то за пределом моего понимания. Я… когда-то потеряла ребенка. Он умер еще в утробе. И мне вдруг показалось, что Габби и есть тот мальчик. Глупость, наверное. Разные миры, эти… как их…
– Сферы, – подсказала Дерси.
– Однако если принять за основу, что время в разных мирах течет по-разному… – Дерси недоуменно моргнула, и я махнула рукой: – Это так, мысли вслух, не обращай внимания. И в конце концов, почему бы мне не усыновить Габриэля? Я одинокая женщина, он одинокий ребенок. Если верить в Судьбу, то наши пути пересеклись, а это знак… наверное. Ну посмотри на него, как я могла его оттолкнуть? Дом большой, места всем хватит. Вот только что там такое у нас в подвале хранится, что Нэнси замок повесила?
– Оттуда раздавались… – Дерси поежилась, покосилась на окно и призналась: – шаги…
– Из подвала, запертого на замок?
– А если там неупокоенный дух? Злобный. Тогда все сходится. Нэнси с ним общий язык нашла, а нас он невзлюбил. Дом шатался? Шатался. Хорошо, ничто никому на голову не упало.
– Ну… тут я скорее повторю слова Габби. Такая форма проклятия меня вполне устраивает, а злобный дух – определенно милашка, раз разрушил заклятие невидимости на буфете и позволил нам наесться. Вот с Нэнси все непонятно. Стоит мне вроде найти ее слабое место, как она выворачивает ситуацию наизнанку. Не знаю даже, захочет ли меня выслушать Гидеон. И улик против Нэнси у нас нет. Устное обвинение – детский лепет. Хотя… помнишь, ты говорила про сказанное слово? А если подать в суд?
… – Для начала вам придется обратиться в Совет рода Люминор, – беспощадно развеял мои идеи О’Дулли.
Выглядел он с утра великолепно. Строгий камзол, украшенный золотистой вышивкой, сидел на нем безупречно. Эльф явно собирался в свет.
– Гнездо проведет расследование, если обнаружатся факты, свидетельствующие об оскорблении достоинства, физическом насилии и так далее, спустя примерно полгода особо сформированный суд вынесет вердикт… не факт, что в вашу пользу.
– У вас манжета в рукаве застряла, – мрачно сообщила я, чувствуя себя полной дурой. Снова на те же грабли.
– Где? А, благодарю.
– И куда вы такой… нарядный?
– На семейное собрание. Мой дядя, известный ученый… понимаете, он пропал год назад. Великий эльф, выдающийся эксперт в области естествознания… Мы организовали поиски, наняли следопытов. Вчера поступили сведения, что дядю видели на севере, правда, как раз год назад. Пусть надежда крошечная, это зацепка. Без дяди Ксандриэля в семье воцарился хаос.
– Не можете поделить наследство? – догадалась я.
– Да… Нет… Все сложно, – смутился законник.
– Удачи вам. И вашему дяде. Пусть он поскорее найдется. Только еще один ма-а-аленький вопросик…
… У каждого свои проблемы, размышляла я по дороге на кухню. Внешнее благополучие обманчиво.
В святая святых особняка, кулинарное царство Нэнси, я входила с некоторой опаской. Вчера отбилась от мегеры только благодаря эффекту неожиданности, но в ящиках под раковиной имелось много потенциального оружия: ножи, вилки, молотки для мяса и скалки. Мало ли чем могла вооружиться тэнья Гроуз.
Однако грязная, неухоженная кухня была пуста. Плита оставалась холодной, признаков завтрака не наблюдалось. Не то чтобы я надеялась на очередную порцию отравы, но отсутствие кухонного монстра тревожило.
Вспомнив, что сегодня нам должны были подвезти порцию продуктов, я немного приободрилась.
Отыскала относительно чистый фартук, ведро с щелоком, тряпки и принялась отмывать сковороду. Накануне мы велели паромщику доставить в поместье яйца, овощи, немного мяса и шмат сала. Уж яичницу соорудить я смогу даже в таких условиях.
Глава 7
Кусочки сала делались прозрачными и выпускали дивно пахнущий жирок. Яйца я разбивала очень осторожно, чтобы не повредить яркий желток. Сразу вспомнилось, как кривилась Светочка, любительница глазуньи, когда желтки растекались.
Но местное голодное общество, сбежавшееся на аромат, готово было сожрать все, что предложат, и без хлеба.
Алисси так вообще специально для нее заказанные свежие куриные головы закусила кусочками свеклы. А для остальных я нарезала каравай, намазала его остатками вчерашнего масла и подала с сыром. К чаю, отвару из трав и фруктов, подошло прекрасно.
Чай пах мятой, смородиновым листом и земляникой. Паромщик оставил на нем записку-отчет, мол, дорого, сребрушка за полбажа, но вы просили. Дорого. Придется поискать альтернативу в здешних лесах и еще раз произвести ревизию одичавшего сада.
И вообще, нужно наладить автономное питание, хотя бы частично, а иначе мы будем зависеть от прихотей погоды. Про Нэнси я вообще молчу.
Так, конечно, жить было можно. Но я все время прислушивалась к звукам из пристройки. Вот они затихли, и я напряглась. И не зря: по коридору загремели тяжелые шаги экономки.
Я осторожно сняла с крюка чистую сковородку. Предназначалось сие оружие для Нэнси. Даже жаль ее стало, отмытую и сияющую – сковородку, конечно, а не экономку.
Тэнья Гроуз вошла в кухню и обвела присутствующих тяжелым, подслеповатым взглядом исподлобья. Габби как-то почувствовал приближение мегеры до ее физического появления и начал потихоньку сползать со стула под стол. Лисенок нырнул мне за юбку.
– Где оно? – мрачно поинтересовалась Нэнси.
– Вы о ком? – «удивилась» я, поудобнее перехватив сковороду на случай неожиданной атаки.
Но экономка уже заметила рыжий вихор над скатертью и ткнула в Габби пальцем:
– Так вот оно! Ах ты ж тьмы порождение! Думал, спрячешься от меня?!
Во второй руке Нэнси я разглядела флакон с каким-то порошком. С победным воплем женщина вырвала пробку и метнула содержимое склянки в Габби, осыпав заодно нас и стол. Мальчишка уронил стул и бросился ко мне, кашляя.
– Ага! – взревела экономка. – Получил?! Поглядите на него! Все глядите! Плохо тебе, тварь бесовская?! Вот она – сущность оборотническая! Проявится щас, вот увидите!
– Да что вы делаете?! – зарычала я в ответ не хуже оборотня, присев перед малышом. – Ну это уж вы зря! Пожалеете! Что в склянке?!
Габби теперь не только кашлял, но и чихал. Порошок в основном осел у него на рыжей голове, но попал и на переносицу.
Динфэй робко попытался встать на пути бабищи, но Нэнси и не собиралась нападать физически. Она торжествующе уперла руки в бока и выплюнула:
– Порошок энто магический, магом мне даденый, чтобы человека божьего от перевертыша отличать! Нет, вы глядите, глядите! И не говорите потом, что не предупреждали вас! Как есть предупреждали!
С Габби и впрямь происходило что-то неладное. Там, куда попало больше всего порошка, вместо волос проглядывала рыжая… шерсть, бровки почернели, глаза разъехались, носик забавно вытянулся и обзавелся вибрисами. Каждый чих поднимал в воздух облачко магической пудры, и тогда иллюзия на миг пропадала. Но даже так облик мальчика чередовался с… лисьим.
Оборотень? И впрямь лисенок! Чего в этом мире только не увидишь! Но меня больше интересовал кашель ребенка. Если эта штука опасна…
Сама не заметила, как в боевой позе, со сковородкой в руке, зависла над забившейся в угол Нэнси. Дерси пыталась оттащить меня от экономки, схватив за талию, Динфэй – выколупать экономку из убежища, одновременно заслоняя от карающей сковороды, а Алисси прыгала вокруг с веселым лаем.
– Нэнси, Нэнси, – скорбно повторял Динфэй. – Зачем ты так? Извинись. Повинись перед хозяйкой.
– Я ее сейчас… зашибу! – орала я.
– Убивают! – верещала тэнья Гроуз. – Да ничего вашему ублюдку не сделается – покашляет и все!
Динфэй вдруг встал между нами и умоляюще развел руки:
– Перемирие!
– Ладно, – согласилась я.
Команды разошлись по углам и принялись сверлить противников глазами.
Нет, Нэнси все-таки ничего не брало, очевидно, она полагала себя бессмертной.
– Порошок энто магический, – подтвердила экономка, отдышавшись. – Чтобы все видели, кто оборотень! Все видели?
