Ульяна Соболева "Шейх. Добыча Жестокого"

– Ближе.

Еще шаг. Теперь между нами было меньше метра. Я чувствовала его мужской запах – дорогие духи, кожа, что-то еще, чисто мужское и опьяняющее.

– Подними голову.

Я подняла. Наши взгляды встретились, и мир на мгновение остановился. Боже, какие у него глаза. Черные, бездонные, с золотистыми искорками в глубине. Они смотрели на меня с холодной заинтересованностью, словно я была редким экспонатом в его коллекции. И в то же время в них плескался дикий огонь – опасный, первобытный, мужской.

– Злата, – произнес он, и мое имя на его губах прозвучало как самая прекрасная музыка. Голос низкий, бархатистый, с едва уловимым акцентом, который только усиливал его дьявольское очарование. – Золотая. Имя тебе подходит. Хотя… – он наклонил голову, изучая меня с циничной усмешкой, – золото должно блестеть. А ты выглядишь довольно тускло.

Первый удар. Точный, болезненный, нанесенный с изящной жестокостью.

Я молчала, не зная, нужно ли отвечать.

– Расскажи о себе. Откуда ты? Как попала сюда?

– Я из России, – начала я едва слышным голосом. – Из небольшого города. Попала сюда… по глупости. Поверила обещаниям.

– Каким обещаниям?

– Мне пообещали работу в Европе. Хорошую жизнь. Любовь.

Он усмехнулся.

– Любовь? – Его губы изогнулись в улыбке, которая была одновременно прекрасной и жестокой – И ты поверила незнакомцу в интернете? Как… трогательно. Русские девушки, видимо, и правда такие романтичные дурочки, как я слышал.

Слова прозвучали мягко, почти ласково, но каждое было как удар кнута. Он умел ранить словами, превращая оскорбления в изящные комплименты наоборот.

– Да, – призналась я, чувствуя, как щеки заливаются краской стыда и унижения.

– Прелестно. – протянул он, и в его голосе слышался сарказм, острый как лезвие кинжала. – Юная идеалистка, поверившая в любовь с первого взгляда в интернете. Сколько таких проходит через мои руки… Впрочем, каждая думает, что она особенная.

Он говорил с той небрежной жестокостью, которая была хуже самого дикого крика. Словно я была не человеком, а забавной безделушкой, достойной только снисходительного интереса.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– Девственница?

Я кивнула, не в силах произнести это вслух.

– Превосходно. Образование есть?

– Школу закончила. Поступила в университет, но… не успела доучиться.

– Умеешь читать, писать?

– Да.

– Языки знаешь?

– Английский немного.

– Танцевать умеешь?

– Не восточные танцы.

– Научишься. – Он откинулся в кресле, продолжая меня рассматривать. – Семья есть?

– Да. Родители, и семь братьев и сестер.

– Скучаешь?

Вопрос прозвучал неожиданно мягко. Я кивнула, чувствуя, как на глаза наворачиваются предательские слезы.

– Слезы не помогут. – сказал он беспощадно. – Ты здесь навсегда. Чем быстрее примешь это, тем легче будет.

– А если я не хочу принимать?

Вопрос вырвался сам собой. Элен предупреждала не дерзить, но я не смогла сдержаться.

Он наклонился вперед, глаза сузились до щелочек.

– Что ты сказала?

– Я… я спросила, что если я не хочу принимать это.

– Интересно. – Он встал и обошел стол, и я впервые увидела его во весь рост. Высокий – под метр девяносто, – с фигурой, которая выдавала в нем не только аристократа, но и опасного бойца. Он явно привык к физической нагрузке, тренировкам. Широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги. Он двигался с грацией хищной пантеры – мягко, бесшумно, готовый в любой момент прыгнуть.

Белая рубашка из тончайшего шелка была расстегнута у горла, открывая смуглую кожу груди и черные волоски, убегающие под ткань. Черные брюки безупречного кроя подчеркивали его атлетическое сложение. На ногах – дорогие туфли из кожи, которая, наверное, стоила больше, чем моя семья зарабатывала за целый год.

Теперь мы стояли лицом к лицу, и я ощутила исходящий от него жар, услышала его дыхание.

– Большинство девушек в твоем положении рыдают, молят о пощаде или пытаются соблазнить меня жалкими попытками кокетства. – Его голос стал тише, интимнее, но от этого еще опаснее. – А ты спрашиваешь о своих желаниях. Либо ты очень наивна, либо очень глупа. Впрочем… – он наклонился ближе, и я почувствовала аромат его дорогого парфюма, смешанный с чисто мужским запахом, – возможно, ты просто не понимаешь, в каком положении находишься.

– Я не такая, как большинство.

– Вижу. – Он протянул руку и коснулся пальцами моей щеки. Кожа обожгла. – Ты красивая, Злата. Очень красивая. Но красота здесь не редкость. У меня в гареме шесть женщин, и каждая прекрасна по-своему.

– Тогда зачем вам седьмая?

– Потому что мне захотелось. – Он произнес это с такой простотой, словно объяснял очевидное. – А я, видишь ли, привык получать то, что хочу. Всегда. Без исключений. И я захотел тебя…

Его рука поднялась и коснулась моей щеки. Он резко поднял мое лицо за подбородок.

– К тому же, – продолжил он, и в его голосе зазвучали насмешливые нотки, – мне стало любопытно. Что же это за русская красавица, за которую мои люди заплатили полмиллиона? Дорогая цена за девственницу из провинции. Надеюсь, ты оправдаешь вложения.

Цинизм в его словах был абсолютным. Он говорил обо мне как об инвестиции, которая должна принести прибыль. И при этом улыбался той ослепительной улыбкой, от которой у любой женщины помутился бы разум.

– Знаешь ли ты, что такое гарем, Злата?

– Да.

– Сомневаюсь. Гарем – это не просто дом, где живут наложницы. Это особый мир со своими беспощадными законами. Здесь есть иерархия, традиции, правила. И главное правило – абсолютное подчинение хозяину.

– Я не собираюсь подчиняться.

Слова сорвались с губ прежде, чем я успела их обдумать. Он замер, рука остановилась на моем плече.

– Что ты сказала? – голос стал опасно тихим, в нем появились стальные нотки. Улыбка не сошла с его губ, но глаза стали холодными как арктический лед. – Повтори.

– Я сказала, что не собираюсь подчиняться. Вы можете купить мое тело, но не душу.

Его лицо изменилось мгновенно. Улыбка исчезла, челюсти сжались. Он сделал шаг ко мне, и я почувствовала исходящую от него смертельную опасность.

– Тело? – он медленно произнес это слово, смакуя каждый звук. – Да, я купил твое тело. И знаешь, что я с ним буду делать?

Его рука резко схватила мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

– Я буду ласкать его, когда захочу. Буду трахать тебя, где захочу и как захочу. Ты будешь стонать под моими руками, умолять о большем, забудешь свое имя от удовольствия. – Голос стал хриплым, интимным. – И когда я войду в тебя в первый раз, ты поймешь, что значит принадлежать мужчине.

Я попыталась отстраниться, но его хватка только усилилась.

– А твоя душа… – он наклонился ближе, его губы почти касались моего уха. – Душа последует за телом. Рано или поздно.

Он отпустил меня так резко, что я покачнулась.

– А теперь иди… У меня много дел. Через неделю я трахну тебя так, что ты забудешь свое имя… Или же с твоей спины снимут кожу. А потом ты все равно ляжешь под меня. Решай сама. У тебя теперь есть выбор.

От ужаса у меня потемнело перед глазами. Я не сомневалась, что это не просто угрозы.

***

Я не спала всю ночь. Лежала на шелковых простынях, слушала, как за окном шумит ветер в пальмах, и думала о завтрашнем дне. О встрече с человеком, который купил меня как вещь. Как игрушку для своих извращенных развлечений.

За эти несколько дней – с момента аукциона до прилета сюда – я успела понять многое. О том, что свобода, которую я считала само собой разумеющейся, оказалась иллюзией. О том, что мир гораздо жестче, чем я думала. И о том, что единственное, на что я могу рассчитывать в этом месте – это собственная сила воли.

Утром меня разбудили служанки. Молчаливые девушки в белых одеждах, которые появились в моей комнате, как призраки из потустороннего мира. Они не говорили – только жестами показывали, что мне нужно делать. Одна принесла завтрак на золотом подносе, другая подготовила ванну, третья выложила одежду.

Завтрак я почти не тронула. Желудок сжимался от нервов в болезненный узел. Но в ванну погрузилась с отчаянным удовольствием – вода была теплой, ароматизированной маслами жасмина и розы. Служанки мыли мои волосы каким-то волшебным травяным составом, от которого они стали шелковистыми и блестящими. Кожу натирали скрабом из измельченного жемчуга и меда.

Готовили меня, как жертву для ритуального жертвоприношения.

Потом началось облачение. Платье из тончайшего шелка цвета слоновой кости, почти прозрачного. Оно облегало фигуру, как вторая кожа, подчеркивая каждый изгиб моего тела. Поверх – тонкая накидка из серебристой ткани, расшитой мелким жемчугом. На шею надели ожерелье из крупных изумрудов, в уши – серьги-капли того же драгоценного камня.

Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Передо мной стояла восточная красавица, созданная для гарема. Волосы уложены в сложную прическу, глаза подведены черной подводкой, губы накрашены кроваво-алой помадой. Я была прекрасна и чувствовала себя абсолютно чужой.

– Готова? – спросила Элен, появившись в дверях как вестник судьбы.

Я кивнула, не доверяя голосу.

– Помни главное: не смотри ему в глаза, пока он не разрешит. Отвечай только на прямые вопросы. И не делай резких движений.

– Он что, дикий зверь?

– Хуже. Он мужчина, привыкший к абсолютной власти.

Мы шли по коридорам дворца. Навстречу попадались слуги, которые низко кланялись Элен и с нездоровым любопытством поглядывали на меня. Я была новинкой, свежим развлечением для господина.

Мы остановились перед массивными дверями из темного дерева, украшенными зловещими резными узорами. Охранники в белых одеждах стояли по обеим сторонам, неподвижные как каменные статуи.

– Заходи, – сказала Элен роковым голосом. – Я буду ждать здесь.

Двери беззвучно открылись. Я сделала глубокий вдох и переступила порог в свою новую жизнь.

Кабинет поражал невероятной роскошью. Высокие потолки, колонны из черного мрамора, ковры ручной работы. Стены украшали картины и оружие – кинжалы, сабли, древние щиты. У окна стоял массивный стол из красного дерева, на котором лежали планшеты, документы и несколько дорогих телефонов.

А за столом сидел он.

Шейх Асад ан-Нахар.

Лицо… О Боже, это лицо можно было изучать часами, как бесценное произведение искусства. Точеные скулы, прямой нос с аристократической горбинкой, придающей благородство профилю. Губы чувственные, полные, но твердые – рот человека, привыкшего отдавать приказы и никогда не объяснять их дважды. Подбородок волевой, с едва заметной ямочкой. И кожа – смуглая, словно золотистая, гладкая, без единого изъяна.

Но глаза… Глаза были настоящим откровением. Черные, как бездонная ночь пустыни, обрамленные густыми ресницами. В них плескался дикий огонь – опасный, гипнотический, завораживающий. Это были глаза хищника, но хищника утонченного, интеллектуального, развратного. Глаза, которые видели насквозь, читали мысли, оценивали и выносили беспощадный приговор.

Фигура… Даже сидя он производил впечатление невероятной силы. Широкие плечи под белоснежной рубашкой, мускулистая грудь, длинные пальцы с безупречным маникюром. На запястье поблескивали дорогие часы, на безымянном пальце – печатка с родовым гербом. Каждое движение было точным, исполненным врожденной грации.

Но больше всего поражала аура абсолютной власти, которая его окружала, как невидимый плащ. Он сидел за столом расслабленно, небрежно откинувшись в кресле, но от него исходила такая концентрированная сила, что воздух в комнате, казалось, сгустился. Это была власть абсолютная, не терпящая возражений, власть человека, родившегося повелевать.

Несколько мучительных секунд он изучал меня молча. Взгляд скользил по лицу, по фигуре, оценивая свою дорогую покупку. Я стояла неподвижно, опустив глаза, как учила Элен, но чувствовала этот взгляд физически.

– Подойди ближе, – приказал он.

Голос низкий, бархатистый, с легким акцентом. Я сделала несколько дрожащих шагов.

– Ближе.

Теперь между нами было меньше метра. Я чувствовала его запах – дорогие духи, кожа, что-то чисто мужское.

– Подними голову.

Я подняла. Наши взгляды встретились, и мир на мгновение остановился. Темные как ночное небо пустыни глаза смотрели на меня с холодной заинтересованностью, словно я была редким экспонатом. И в то же время в них плескался дикий огонь – опасный, первобытный.