– Благодарю за помощь. Могу я узнать, что будет с этим вором?
На мальчишку уставилось две пары глаз, отчего он тут же побледнел и хлопнулся на землю:
– П-прошу, пощадите! Б-больше такого н-не повторится!
– Откуда нам знать, что не повторится? – спокойно спросил мужчина. Обратившись к Ян Юмэй, он добавил:
– Я мог бы отвести его к стражам, которые отрубят ему руки.
– Это будет прекрасным уроком для вора, – согласилась Хуанъянь.
– Что? Нет, госпожа, умоляю! – тут же принялся отбивать поклоны мальчишка. – Я буду возносить молитвы Ляньцину, состригу волосы и подамся к горным монахам!
– Неужели?
– Клянусь древом Цышань!
Ян Юмэй слегка разочарованно поджала губы. Ей хотелось получить сильную душу для своего кровавого мотылька, но убить мальчишку на глазах у всех она не могла.
– Госпожа? – ожидал ответа мужчина.
– Если монахи примут его, то пускай идет к ним. Если нет, то всегда можно попросить стражников достать меч. Благодарю господина за помощь, но мне уже пора, – поклонилась ему Ян Юмэй.
Отвернувшись, она подошла к Чунь Цин, которая все это время наблюдала неподалеку.
– Юная госпожа, вы меня так испугали! – прошептала та. – А если бы вы потерялись? Я бы вас и за десять лет в Хэчжоу не нашла!
– Ты видела того мужчину? – спросила Ян Юмэй.
– А что с ним не так? – удивилась служанка, бросив взгляд назад.
– Мне показалось, что я увидела белую прядь.
Чунь Цин удивленно заморгала. Мог ли это быть кто-то из Юнь? Или же это демон, скрывающийся под людским обликом?
– Прошу, давайте вернемся в дом, – прошептала служанка. – Не хватало, чтобы нас еще кто-то узнал.
Вернувшись в поместье Ся через тот же собачий лаз, Ян Юмэй забрала все купленные травы и повелела Чунь Цин:
– В дневнике отца сказано, как приготовить лекарство и что при этом нельзя заходить в комнату целый день.
– Разве я могу оставить госпожу одну? – ужаснулась служанка.
– Иначе лекарство не подействует. Неужели ты хочешь, чтобы мое лицо было до старости таким опухшим?
– Нет, нет! Не хочу! – замотала головой Чунь Цин. – Я буду охранять ваш покой, и если кто-то придет, то скажу, что вы все еще болеете!
Не став ее отговаривать, Ян Юмэй заперлась в комнате, разложив на столе плошки и лекарства. Раскрошив пилюли и нарезав травы и корни, она приготовила тягучий отвар, который нанесла на лицо. Кожу начало неприятно жечь, но эта боль слишком незначительна по сравнению с той, которую она испытывала, когда умирала в первой жизни.
Оставшуюся ночь и следующий день на лице Ян Юмэй была маска, и лишь ближе к вечеру она смыла ее с лица.
Пришедшая с тазиком чистой воды Чунь Цин ойкнула, выронив протянутое полотенце:
– Юная госпожа, как же вы похорошели!
Вытерев лицо, Ян Юмэй взглянула в небольшое бронзовое зеркало. Оттуда на нее смотрела демоница Хуанъянь, чьи волосы стали цвета воронова пера, а глаза счастливого феникса[16 - Тонкие глаза со зрачком, расположенным близко к уголку, кончик глаза элегантно повернут вверх. Люди с такими глазами выглядят более доброжелательно] поменяли свой золотой цвет на глубокий синий.
С недоверием ощупав собственное лицо, Ян Юмэй погрузилась в мысли. Что-то было не так, совсем не так!
Ся Юань родилась глупой – ее разум застыл в возрасте десятилетнего ребенка, который обижался, плакал и радовался мелочам, не всегда понимая, что происходит вокруг. Обычно это означало лишь одно – душа, которая все это время перерождалась, была серьезно повреждена. Но могло ли такое быть, что один из осколков разбитой души Хуанъянь ускользнул из рук Ляньцина и смог переродиться? Если так, то Ся Юань и есть Ян Юмэй, это ее тело.
– Юная госпожа, что с вами? Вы так побледнели, – забеспокоилась Чунь Цин. – Хотите, я заварю вам чай?
– А вина нет?
Удивленно моргнув, служанка покачала головой, заварила крепкий чай и подала его со сладкой твердой булочкой.
– Цин, мои глаза синие.
– Да, юная госпожа. Сейчас я хорошо это вижу, – кивнула Чунь Цин.
– Значит, в моей крови есть кровь рода Юнь.
– Да, видимо, ваша мать принадлежала этому роду, но второй старший господин ничего не говорил про нее, – поникла служанка.
– Возможно, ее уже даже нет в живых.
– Госпожа, не говорите так! – забеспокоилась Чунь Цин. – Возможно, они просто не в ладах или в давней ссоре!
– Еще лучше, – пробормотала Ян Юмэй, положив перед служанкой пару серебряных слитков. – Сходи и купи мне ткань. Теплую, не самую хорошую, но и не самую плохую.
Послушно кивнув, Чунь Цин ушла и вернулась спустя шичэнь[17 - Шичэнь (??) – два часа] с корзиной, внутри которой лежали свертки ткани приятного синего оттенка.
– Госпожа хочет сама сшить наряды?
– Да, моя одежда уже старая и изношенная, а зима еще не отступила. Боюсь, я простужусь, гуляя так и дальше.
– Эта служанка поможет вам! – хлопнула себя ладонью по груди Чунь Цин. – Доверьтесь ей, уж я-то юную госпожу не подведу! Нужно только попросить у дядюшки Хэня ножницы заточить!
Вместе, отвлекаясь лишь на еду и разговоры, они сняли мерки, раскроили ткань и сшили платье. Ему было далеко до тех, которые когда-то носила Хуанъянь, но выбора особо нет. Чунь Цин, хоть и болтала много, неплохо орудовала иглой и ножницами. Ян Юмэй не отставала от нее – ей приходилось самой сшивать кожу для своих обликов, зная, что ни одна швея не возьмется за столь ужасный заказ.
– А юная госпожа неплохо наловчилась с иглой, – похвалила ее Чунь Цин. – Вы словно стали немного другой.
– О чем ты?
– После того, как вы упали в воду, эта глупая служанка боялась, что вы очень сильно ударились головой, – призналась она. – Но вы словно, словно…
– Поумнела? – подсказала Ян Юмэй.
– Да! Точнее, юная госпожа и так без сомнения умная, но сейчас вы стали еще умнее. Думаю, второй старший господин был бы счастлив узнать это. Неужели ваш недуг стал отступать и наконец все слухи вокруг улягутся?
– Пока лучше помолчать, вдруг я скоро вновь стану прежней, – остудила ее пыл Ян Юмэй. – Давай сохраним это в секрете, а потом удивим моего отца?
– И то верно! Юная госпожа и правда такая умная!
С облегчением выдохнув, Хуанъянь почувствовала жуткую усталость от общения с Чунь Цин. Как жаль, что она не может оказаться где-нибудь далеко одна, с кувшином хорошего вина и прекрасным настроением. Вместо этого она заперта в этом убогом месте, где никто не считается с ней.
Но что Ян Юмэй делать вне стен Дома Ся? Ее отец умер, как и ее убийца, Небеса пусты, а жив ли клан Черной Крови, ей неизвестно. О ней помнят только из-за Мин Ханя, и то она стала безобидной страшилкой, которая не должна ожить.
Ян Юмэй не к кому возвращаться и некому мстить.
Она осталась одна во всех трех Мирах.
Во дворе послышались быстрые шаги, и дверь с хлопком открылась. На пороге, тяжело дыша, стоял старик Хэнь.
– Глава Ся срочно созывает всех на совет.
Глава 5
Семейный совет
То, что глава Дома Ся позвал на семейный совет даже Ся Юань, было удивительным делом. Что же могло произойти, раз понадобилось присутствие глупой дочери семьи Ся?
Надев новое платье, Ян Юмэй украсила волосы простыми, но изысканными украшениями, купленными Чунь Цин на остаток денег, и закрыла лицо тканью.
– Юная госпожа, зачем же вы сейчас прячете свое лицо? – удивилась служанка.
– Не хочу лишних вопросов.
– Поторопитесь, – подгонял их дядюшка Хэнь за дверью. – Старшая госпожа Гао будет злиться, если совет кто-то прервет!
Чунь Цин и Ян Юмэй пришлось чуть ли не бежать до главного здания, проходя бесконечные коридоры и дворы. Холод, до этого щипавший лицо и ладони, отступил назад, и спина взмокла от пота.
У дверей, ведущих в главное здание, стояли слуги. Они недовольно взглянули на девушек и пропустили их в просторный зал. В центре, в резных креслах из красного дерева, сидели мужчина и женщина. Внимание Ян Юмэй тут же привлек глава дома Ся – Ся Лин. Ему было за шестьдесят. Статный и высокий, даже сидя в кресле он словно возвышался над всеми. Его черные с проседью волосы оказались собраны на затылке строгой заколкой, а одежды были дорогими, но строгими, без лишних украшений. Он как раз заканчивал говорить, когда в зал вошла Ян Юмэй.
– Эта Юань просит простить ее за опоздание, – поклонилась Хуанъянь, чувствуя, как неприятно сжимается горло.
– Проходи, – только и произнес Ся Лин.
Ян Юмэй села на единственный свободный стул, стоящий вдали от главы Ся. Не поднимая головы, она огляделась: помимо главной жены Гао Хэ, здесь была также наложница Цзянь, одетая в яркие, отчасти даже вызывающие одежды с обилием украшений. Заметив ее взгляд, наложница Цзянь тепло улыбнулась. Но вот улыбка исчезла, словно мимолетный порыв ветра, и она подперла пальцами висок, со скучающим видом закрыв глаза.
В отличие от главной жены, происходящей из знатного рода, наложница Цзянь раньше была нюй юэ[18 - Нюй юэ (??) – куртизанки, отличившиеся в музыкальном искусстве, развлекали гостей своими знаниями, а не телом] из Цветочного дома. Ся Лин выкупил ее семнадцать лет назад, а спустя два года та понесла дитя.
Помимо жены и наложницы, в зале также находился первый сын Ся Лина от почившей наложницы Фа – Ся Чжань. Глядя на него, Ян Юмэй видела благородного ученого мужа, не знающего тяжести меча. Черты его лица напоминали Ся Гана, но более мягкие и сострадательные. Казалось, Ся Чжань не умеет злиться или сердиться, хотя сейчас его лицо казалось весьма обеспокоенно.
Рядом с наложницей Цзянь сидела ее дочь Ся Мянь. Наряженная в дорогие пестрые ткани и высоко вскидывавшая голову, она словно старалась показаться выше. Хоть ее лицо и сохранило несколько детские черты, она все больше и больше напоминала мать, способную очаровать одним взмахом ресниц.
Подле Ся Чжаня, словно сошедшая с Небес небожительница науки, сидела гордость семьи Ся и образец «Трех послушаний и четырех добродетелей»[19 - Взять в дом – т. е. жениться. В Древнем Китае девушки, выходя замуж, покидали свой дом и входили в дом семьи мужа] многие знатные господа. Однако, как старшая внучка Ся Лина, она должна была быть следующей, кто возглавит род Ся, так как ее отец отрекся от титула наследника пару лет назад. Порывшись в памяти, Ян Юмэй вспомнила, что у Ся Бэй был старший брат, сын Ся Чжаня и дочери рода Дун – Дун Минь, вот только он принадлежал роду матери, а Ся Бэй оставили в доме отца. Вроде как сейчас Дун Минь прислуживает личным стражем императрицы И.
– Из императорского дворца пришел приказ, – произнес глава Ся. В руках он сжимал шелковый свиток. – Одна из дочерей четырех великих Домов должна будет войти в императорскую семью.
Несмотря на радостную новость, глава Ся казался весьма подавленным, а в зале все еще висела гнетущая атмосфера.
– У императора два сына, о ком говорится в письме, отец? – спросил Ся Чжань.
Глава Ся сжал в руке свиток. Ян Юмэй видела, каких сил ему стоит не бросить его на пол.
– Наследник не может иметь в качестве главных жен женщину из Великой Ци. Император хочет женить Тай Фансиня.
В комнате повисла тишина, от которой зазвенело в ушах. От Ян Юмэй не укрылось, как с лиц присутствующих сошла вся краска, даже скучающая до этого наложница Цзянь выглядела потрясенной.
Кем был этот Тай Фансинь? У Ся Юань нет воспоминаний о нем, впрочем, как и об остальных членах императорской семьи. Ей это казалось просто неинтересным.
– Чем четыре великих Дома заслужили такое наказание? – не сдержалась наложница Цзянь. – Неужели император хочет кого-то опозорить?
– Нам неизвестны мысли императора, так что нет смысла гадать, – покачал головой Ся Лин. – Если бы этот вопрос можно было легко решить, я бы не стал вас всех звать. Однако дома Дун, Чунь и Цю смогли отказаться, если же откажемся и мы, то дом Ся может прекратить свое существование.
«Как интересно», – мысленно улыбнулась Ян Юмэй. Она уже и забыла, что для людей самым главным страхом было не быть порванным демоном или убитым небожителем, а вызвать гнев императора.
– Если глава Ся позволит, то я могла бы войти в семью императора, – поднявшись и поклонившись Ся Лину, произнесла Ся Бэй.
– А-Бэй! – пораженно воскликнул Ся Чжань, не сводя удивленного взгляда с дочери.
– Я родилась, чтобы прославить и защитить дом Ся и избавить его от угроз, – упрямо ответила та. – Прошу у главы Ся позволения.
Взгляд Ся Лина и Гао Хэ смягчился при виде решимости их старшей внучки.
– Я ценю твою смелость, А-Бэй, но ты нужна здесь, в доме Ся, как его будущая глава, – покачал головой глава Ся. – Сядь на место.
Помедлив, девушка послушно опустилась, но в ее взгляде все еще стояла решимость. Она действительно верна роду Ся и готова пожертвовать собой ради него. Это не могло не вызвать восхищение у Хуанъянь.
– Что насчет тебя, Ся Мянь? – обратился Ся Лин к своей младшей дочери.
Девочка вздрогнула, тут же упав на колени и низко поклонившись:
– Отец, прошу, не отдавайте меня за этого урода! Я готова отказаться от части своих служанок, только выберите мне другого мужа!
– Мяньмянь[20 - Здесь идет удвоение имени Ся Мянь – Мяньмянь. Обычно такая форма используется для обращения родителя к своим детям, а также между близкими друзьями/любовниками], не смей так говорить! – ужаснулась наложница Цзянь.
– Но он уродлив! Уродлив! – закричала та, и по ее красивому лицу потекли крупные слезы.
Ся Лин тяжело вздохнул, жестом веля наложнице Цзянь успокоить дочь. Только утерев слезы и усевшись обратно в кресло, Ся Мянь немного успокоилась, продолжая тихо всхлипывать. Взглянувшая на нее Ся Бэй разочарованно покачала головой.
– И что нам делать теперь, отец? – спросил Ся Чжань, нервно постукивая веером по раскрытой ладони. – Все в Великой Ци знают о нелюбви императора к Тай Фансиню, выдать за него дочь все равно что обречь ее на погибель. Ни один родитель добровольно на это не решится.
