Я бережно приняла документы. Они показались мне неожиданно тяжёлыми, будто весили не меньше моей прежней жизни.
Отец внимательно следил за каждым моим движением. Словно наблюдал за неразумным ребёнком, которому позволили поиграть во взрослые игры.
За окном к этому времени давно уже рассвело, но кабинет был погружен в полумрак. Тяжёлые бархатные шторы нехотя пропускали тонкие лучики света.
Через двадцать минут Адольфус Харлоу, церемонно откланявшись, покинул кабинет, оставив нас наедине с отцом. Теперь, когда все формальности были улажены, напряжение между нами достигло своего апогея.
– Когда мне нужно уехать? – мой голос прозвучал неожиданно громко.
– Прямо сейчас, – отец кивнул в сторону окна. – Карета давно тебя ждёт.
Всё произошло быстро, точно в каком-то лихорадочном сне. Лакеи бесшумно забрали чемоданы из моей комнаты и поспешно потащили их к выходу.
Коридоры поместья встретили меня гнетущей тишиной. Дом словно вымер – ни единой души, никто не вышел проститься. Впрочем, чего я ещё ожидала?
Выйдя на улицу, крепко ухватилась за перила. Яркое солнце врезалось в глаза, наполнив пространство звенящим белым цветом.
Спустя несколько секунд зрение сфокусировалось, и я смогла рассмотреть экипаж, запряжённый двойкой гнедых лошадок.
Морозный воздух покалывал щёки, заставляя кожу гореть от холода.
С каждым шагом вниз по ступенькам тревога внутри нарастала, точно снежный ком.
Я ни черта ничего не знала…
Ни о Дала-Эрнэ, ни о доме, который неожиданно оказался в моих руках. Я понятия не имела, в каком состоянии находилось унаследованное имущество и какие сюрпризы могли поджидать меня впереди.
Внутреннее чутьё упрямо нашёптывало, что я вляпалась по самую макушку. Хотя, казалось бы, куда уж хуже?
Погрузившись в мысли, я безмолвно наблюдала, как лакей и возница привязывают мои чемоданы к крыше экипажа. Радовало, что вещи мне оставили. Уверена, некоторые из них можно будет продать. В моём нынешнем положении деньги имели куда большее значение, чем бальные платья, кружевные сорочки и шёлковые панталоны.
– Берт, довезёт тебя до места, – буркнули за спиной.
На крыльце появился отец. Пар из его рта вырывался сизыми облачками.
Мне хотелось расспросить его о Дала-Эрнэ – что это за место, как далеко оно находится. Но настоящая Анна наверняка и так это знала, поэтому никаких вопросов. Лучше уехать отсюда как можно скорее.
Единственное, что грело душу – документы на коттедж, надёжно спрятанные в кармане платья.
– Когда прибудешь на место, не забудь передать привет местному префекту, – усмехнулся отец.
Я обернулась. Хотела ответить, но слова застряли в горле.
Такой человек, как граф Вейр, не достоин прощальных слов.
Ступив на гравийную дорожку, подошла к ожидавшему экипажу. Лакей как раз опустил для меня лесенку. Я уже поднялась, как вдруг услышала голоса, донесшиеся со стороны конюшни.
– Не можно! – кричал старый конюх. – Хозяин не позволял!
Я резко обернулась и замерла. Двое мужчин тащили под уздцы Шторма. Огромный жеребец упирался, бил копытами, но амбалы крепко держали его, не давая вырваться. За ними, прихрамывая и размахивая руками, семенил старый конюх.
– Что происходит? – я в растерянности повернулась к отцу.
– Это… – он безразлично махнул рукой. – Решил избавиться от проблемного коня. Мясники дают хорошую цену за такую тушу. От этого монстра одни неприятности – никого к себе не подпускает. Да и содержание дорого обходится.
Меня затошнило. Шторм – боевой конь. Как можно так просто отправить его на бойню?
– Ты не можешь!
– Тебе-то что?
– Это конь Артейра!
– Поместье принадлежит мне, и я в своём праве распоряжаться всем, что здесь находится. – холодно отрезал отец. – Включая строптивых животных.
Шторм издал пронзительное ржание, от которого сердце сжалось.
– Отпусти!
– Заткнись! – рявкнул отец. – Ты здесь никто! Конь принадлежит мне, и я волен поступать с ним как пожелаю. А если ты сейчас же не сядешь в экипаж, клянусь, я прикажу выпороть тебя прямо здесь!
Его слова хлестнули не хуже плети.
Разговорами тут ничего не добьёшься – передо мной стоял не человек, а чудовище.
Не задумываясь ни на секунду, я соскочила с лесенки экипажа и бросилась к конюшням.
Подол платья путался в ногах, холодный воздух обжигал лёгкие.
Я понимала, что, возможно, совершаю величайшую глупость в своей жизни, но остановиться уже не могла.
– А ну, живо отпустите коня! – властно рявкнула я.
– Ишь ты, какая бойкая, – презрительно ухмыльнулся один из дюжих мужланов.
– Это наша скотина, красотка, – с наглой ухмылкой парировал второй. – Мы за неё сполна заплатили!
– Не правильно это! – послышался надтреснутый кашель старого конюха. – У нового хозяина нет прав.
– Заткнись, хрыч! – зловеще процедил верзила. – Не лезь не в своё дело!
Конюх упрямо потянулся к поводьям, пытаясь освободить коня. Но один из амбалов, не церемонясь, с размаху ударил старика сапогом в живот.
Глухой удар, сдавленный стон – и старый конюх, потеряв равновесие, рухнул в грязную лужу.
Тонкая корочка льда треснула под его телом, и холодная вода моментально пропитала одежду.
– Ублюдки! – бросила я, помогая конюху встать на ноги.
Старик судорожно хватал ртом морозный воздух. Его лицо побледнело от боли.
– Тебе бы тоже держать язык за зубами, – ухмыльнулся один из амбалов, мазнув по мне сальным взглядом.
Бессильная злоба захлестнула меня с головой.
Ненавижу этот мир! Где можно вот так просто ударить старика, отправить благородное животное на бойню, выгнать человека из дома… Где никому нет дела до правды.
Я смотрела на этих громил, на их самодовольные рожи, и меня трясло от ярости. Но что я могла сделать? Хрупкая девушка против двух здоровенных мужиков. Даже если бы я бросилась на них с кулаками, они просто посмеялись бы надо мной. А потом… что потом? Отец приказал бы выпороть меня.
Ненавижу себя! Свою беспомощность! Свою слабость!
Шторм снова заржал, отчаянно дёргая поводья. В его глазах я видела такой же бессильный гнев, такую же ярость от невозможности вырваться…
До крови закусила губу, чувствуя, как по щекам катятся слёзы – не от страха, от злости! От осознания того, что ничего не могу изменить. Что весь мой протест, все мои попытки противостоять этой несправедливости разобьются о железную стену чужой воли и власти.
Старый конюх рядом со мной тихо всхлипывал, размазывая по морщинистому лицу грязь вперемешку со слезами. Он тоже был бессилен что-либо сделать.
“Будь ты проклят!” – мысленно прокричала я, глядя на фигуру отца, неподвижно застывшую на крыльце. Будь проклят этот дом, эта семья, все эти люди, для которых нет ничего святого!
Но проклятия – такие же пустые слова. Они ничего не изменят. Никого не спасут. Ни Шторма, ни старого конюха, ни меня саму…
В этот момент что-то внутри меня надломилось. Словно тонкая корочка льда, сдерживавшая бушующий поток. Я почувствовала, как по венам разливается странное тепло – не обжигающее, но наполняющее каждую клеточку тела неведомой силой.
Время замерло. Звуки стали приглушёнными, картинка перед глазами приобрела удивительную чёткость: я видела каждую морщинку на лице старого конюха, каждую каплю пота на лбах амбалов, каждую прядь в гриве Шторма.
А потом случилось это… Из моих рук вырвалась невидимая волна энергии, прокатившись по двору подобно порыву ветра. Мужчин снесло на несколько метров.
Кое-как поборов шок, подбежала к Шторму. Времени не было.
– Помогите мне! – крикнула конюху.
Старик кинулся на помощь и помог снять с коня уздечку.
Шторм замер, его умные глаза внимательно следили за каждым нашим движением. В них не было страха – только какое-то почти человеческое понимание происходящего.
Освободив коня, я хлопнула его по крупу:
– Беги!
Конь взвился на дыбы и рванул к воротам. Я видела, как слуга пытается закрыть тяжёлые створки, но было поздно. Могучий конь, набрав скорость, снёс не только ворота, но и незадачливого работника, который отлетел в сторону.
Грохот, крики, топот копыт – всё смешалось в какофонию звуков. А я стояла посреди двора, чувствуя, как медленно угасает то странное тепло внутри.
Оцепенение спало не сразу. Лишь когда ощутила жгучую боль от пощёчины, поняла, что рядом стоит отец.
– Дрянь! – прокричал он. – Что ты наделала?
Я подняла подбородок, краем глаза заметив, что вместе с конём пропал и конюх. Видимо, успел убежать. Верное решение. Ему тут не место. Отец с него три шкуры спустит.
– Как ты смогла? Как? – брызжа слюной вопил отец.
Странно, но тело окутало холодное безразличие. Я просто кивнула – ни одного лишнего слова, ни единой эмоции. После чего отправилась к экипажу, где неожиданно столкнулась с тётушкой Гиллиан. Женщина воровато огляделась. Её руки заметно дрожали, когда она торопливо впихнула мне небольшой мешочек.
– Боги с тобой, – коротко произнесла она, смахнув с щеки слезу. – И не держи зла на старую дуру.
– Я не могу…
Тётя недослушала, она вбежала на крыльцо и скрылась в доме в такой скоростью, будто бежала от чудовища. Я обернулась – чудовищем, несомненно, был отец Анны.
Граф шёл к экипажу, но тут его остановили амбалы, которые, думаю, захотели спросить с него за коня.
– Трогай! – крикнула вознице, запрыгивая в экипаж.
Кучер, благослови его боги, не стал задавать вопросов. Хлестнул лошадей, и карета рванула с места.
Глава 8
Устроившись в экипаже, я заглянула внутрь мешочка и обнаружила горсть монет разного достоинства. Последний подарок от единственного человека в этом доме, кто проявил ко мне хоть каплю доброты.
Колёса экипажа мерно стучали по мощёной дороге, и я, стараясь отвлечься от грустных мыслей, жадно вглядывалась через крошечное окно в проплывающие мимо картины.
Местность, по которой мы проезжали, чем-то напоминала большую деревню или посёлок, с аккуратными ухоженными домиками, сложенными из серого камня и увитыми засохшим плющом. Небольшие палисадники украшали пожухлые осенние цветы, а из труб поднимался уютный дымок.
На улицах было немноголюдно – редкие прохожие, закутанные в тёплые шали и пальто, спешили по своим делам. Женщины в длинных юбках и чепцах торопливо переходили улицу, придерживая корзины с покупками. Возле колодца в центре площади судачили две пожилые дамы, их голоса доносились до меня приглушённым эхом.
Однако по мере того, как мы удалялись от особняка, окружающий пейзаж начал меняться. Аккуратные домики постепенно сменились старыми и разваленными строениями, а в редких садах уже сложно было заметить хоть какой-то намёк на былую ухоженность.
Внезапно гнетущую тишину пронзил свирепый голос:
– Нужно было платить вовремя, старая дура!
– Мой сын… Он скоро вернётся, – дрожащим голосом ответила женщина.
– Твой сын, наверняка валяется в какой-нибудь в канаве! Плати или убирайся прочь! Иначе законников вызову, уж они-то с тобой церемониться не станут!
– Прошу вас! Разве не видите, она не в себе? – вмешался ещё один голос.
– Плевать мне на эту полоумную! Аренду за дом надобно вовремя платить!
Я узнала голоса. По крайней мере, один из них точно. Та женщина… мать Лудде!
