Он кивнул.
– И не должно. Мы просто работаем вместе. Я бы сделал то же самое для кого угодно, так что не зазнавайся.
Я посмотрела на него. Долго. Пристально. Никаких эмоций, ровное лицо, отчужденный взгляд. Прекрасно.
– Просто съемка.
Но ведь ты держал меня на руках, как самое ценное сокровище…
Мы смотрели друг на друга пару секунд, будто Ник мог прочесть мои мысли. Но не умел, к сожалению.
– Ладно. Перерыв окончен, – я встала. – Возвращайся к груше, она хотя бы тебя не спровоцирует.
– Ага, – фыркнул в ответ. – И не соврет про изнасилование.
Я остановилась на полпути, сжала пальцы в кулак и… просто пошла дальше. Потому что если сейчас открою рот, то в кадре будет насильственное избиение Никиты.
Съемка прошла… приемлемо. Мы больше не спорили, но и не выглядели живыми в кадре. Как ни пытался фотограф, не сумел вытянуть из нас нужные ему эмоции. Мы снимались раз за разом и даже мне порядком все это осточертело. Ник вскоре и вовсе сбежал.
Позже я нашла его на лестничной площадке. Он сидел, опершись локтями на колени, с зажатым в пальцах телефоном. Видела, что его челюсть напряжена, да и сам он выглядел… словно побитая жизнью собака. Даже уродская тень пролегла через половину лица.
Ник услышал мои шаги, но так и сидел с опущенной головой.
– Что, опять сбежал от камеры? – хотела пошутить, но голос вышел неуверенный и тихий.
Никита, наконец, поднял глаза. Там больше не было равнодушия, но в них отразилась боль. Глубокая и острая, она сразу вонзилась в меня, словно нож. И от этого стало не по себе, до мурашек по коже. Может, у него проблемы и нужна помощь?
– У тебя все хорошо? – я от всего сердца могла бы предложить ему помощь, если бы он только попросил. Ник отмахнулся:
– Все заебись.
Голос буквально пропитался яростью, но, кажется, мужчина злился не на меня. На себя или на паршивый день. Может, на наш фотосет… Или на все сразу.
Смотря в его глубокие глаза, я безошибочно нашла там не только боль, но и безысходность. Будто проблема, с которой он столкнулся, нерешаема.
Я подошла ближе и села рядом, он покосился на меня.
– Что, пришла поглумиться?
– Нет. Я просто…
Просто хочу помочь тебе, идиот! Но вслух пробормотала:
– Хочу понять тебя.
Он сжал челюсть.
– А зачем тебе это?
Действительно, зачем? Сама не знаю.
– Может, я все же сочувствующий человек, а не ведьма в истерике.
Усмехнулся мне, но как-то… трагично, что ли.
– Ты правда хочешь знать, что у меня в голове?
– Да.
Ник резко повернулся ко мне всем телом, глаза больше не горели болью, их затянуло некой долей ярости.
Он долго молчал и все смотрел на меня, думал, а затем выдал:
– Я не знаю, спали ли мы, но я знаю одно: ты обжигаешь меня. Каждый день я делаю вид, что мне плевать, ведь ты просто истеричная девочка с красивыми глазами, что попалась мне на пути.
Я на пару мгновений аж дар речи потеряла. Это… что сейчас было?! Упрек? Претензия? Оскорбление?! Это явно не то, из-за чего Ник мучился буквально пару минут назад!
– Но знаешь, в чем прикол? – он иронично усмехнулся, признался вдруг: – я ни хрена не равнодушен.
Его взгляд медленно упал на губы, Ник тяжело сглотнул и резко мотнул головой. Отвернулся.
– И это убивает меня.
По коже в тот же миг пронеслась дрожь волнения, но… Этот разговор… он слишком странный. Нелепый! Какой-то… на грани отчаянного безумства, что ли.
Ник тем временем сжал пальцы в кулаки. Он больше не смотрел на меня, а я пялилась на него во все глаза, не могла отвести взгляд.
Увы, больше Никита ничего не говорил, но и я не понимала, что ответить. Сказать, что тоже неравнодушна к нему? Что не ненавижу? И что мы реально переспали?
Вместо этого тупо отморозилась:
– Нам нужно покончить со съемкой на сегодня.
Он кивнул и встал первым. Сделал буквально пару шагов, но потом остановился.
– Знаешь, что самое стремное?
Я удивленно моргнула.
– Что?
Улыбнулся мне через явные муки:
– Даже в этом дурацком свете от тусклой лампы над потолком ты выглядишь, как катастрофа, в которую я буду встревать снова и снова.
И ушел, оставив меня онемевшую от шока и неспособную сделать нормальный вдох.
Никита
Стою у киоска с кофе и жду, пока автомат плюнет мне в стакан живительную жижу.
Не различаю внешних раздражающих шумов улицы, потому что в наушниках глухо качает бас. Но слышу, как в груди гудит злоба на самого себя.
Я до сих пор не могу выбросить из головы то, как Даша смотрела на меня сегодня. Нежно. Заботливо… Как если бы ей реально не было все равно. И это выбесило нахрен. Да кому на самом деле нужны мои проблемы, кроме меня самого? Никому! Поэтому психанул и наговорил ей всякого бреда.
Ну просто… Я не могу снова кому-либо довериться. Особенно ей!
Пока я ворочаю в голове весь этот эмоциональный мусор, боковым зрением вижу знакомую фигуру. Даша? Или у меня на фоне нервного перенапряжения глюки?
Присматриваюсь, даже вынимаю оба наушника, будто громкий бас мешал мне разглядеть девушку. Но это точно она! То же бежевое платье, те же босоножки. Вот черт!
Что она делает одна в этом хуевом районе?
Собираюсь крикнуть, но она уже повернула за угол и это… внезапно запускает во мне все первобытные инстинкты. Вечер, почти ночь, она одна, а тут полно разных уебков и хер знает, сможет ли Даша защитить себя в случае чего.
Не думая больше, со злостью швыряю кофе в урну и бегу за одной дурындой, сразу чертыхаюсь под нос. Темно, узкий проулок, освещения почти нет…
Плохая идея, девочка. Очень плохая!
Насколько бы Даша ни была смелой и воинственной, но есть же предел, черт возьми!
Тогда, в клубе, тоже ситуация была, мягко скажем, дерьмо. Кучка обдолбанных мужиков обступили четверых девушек: Дашу, Машу, и еще двоих, неизвестных мне. И ведь чисто повезло, что в тот момент, когда Маша написала Максу сообщение с просьбой о помощи, мы с ним были поблизости того клуба. А дальше все как в тумане: Макс хотел набить им всем морды, но ему нельзя! У него бой за титул через месяц, ну а я… мне было похуй на условности, в моем прошлом слишком много черных дыр. Я уже запятнан, поэтому, одной дракой больше, без разницы.
Пока иду узкой улочкой, вспоминаю, как Даша, словно фурия на тропе войны, дубасила одного придурка, как могла: ногами и руками, но этого явно было мало. Я помог им, уложил сразу двоих, но пропустил удар в лицо от третьего. Неумело и тупо, но… а если бы под горячий кулак тогда попал не я, а Даша, например?
И тут я, сквозь дикую пульсацию крови в ушах, слышу:
– Эй, крошка, куда так спешишь?
Присматриваюсь: два парня. Один из них перегородил Дашке путь, а второй встал сзади, отрезал путь отступления.
Отморзки, ищущие неприятности. И они их явно найдут, если не свалят от Даши в течение минуты. Потому что я уже загораюсь, наполняюсь гневом и чем-то еще более устрашающим. Темным. Самоуничтожающим.
Если меня спровоцировать, у меня нет тормозов, но гандоны этого еще не знают. Я несколько лет подряд участвовал в подпольных боях без правил и такие ситуации для меня плевое дело.
Даша резко обернулась.
– Отвалите.
Бросила остро, но придурки не спешили прислушиваться к ней:
– Да мы же просто хотим познакомиться, чё такая нервная?
Яркий вскрик Даши разрывает тишину:
– Ты что творишь, отвали говорю!
Все, баста. Моей выдержке хана. Я уже бегу к ней на адреналине, ведь перед глазами встала пелена.
– Эй! – ору так, что у меня срывается голос. – Убрались от нее, сейчас же.
Мужики оборачиваются, и я сразу вижу, что придурки пьяны, не вусмерть, но достаточно, чтобы быть агрессивными. И чтобы осознать, что со мной шутки плохи.
Один, который схватил Дашу за руку, заржал.
– Вставай в очередь, чувак, – противный гогот режет по ушам.
Второй идиот резко… ну почти, резко, шагнул ко мне. Это и была его тупорылая ошибка. А дальше все на автомате и быстро.
Плечо в грудь, удар и он отлетает. Второй пытается прикрываться Дашей, но получает локтем в челюсть. Падет и стонет, а я вовремя оттаскиваю девушку от пьяной дичи. Не позволяю ей даже прикоснуться в нему ногой. Сам все сделаю! Не нужно ей этой грязи. Знаю, что сможет, но… зачем?
– Ты в порядке?!
