Покачала головой, заставляя себя улыбнуться, хотя внутри все сжималось от стыда. Стыдно было за себя, за то, что я использую его, такого хорошего, такого теплого, чтобы забыть того, кто разбил мне сердце.
Какая ирония, Ковалева. Ты носишь яркие кофты, смеешься громче всех, а внутри – сплошной бардак.
– Все нормально, Дим, – старалась звучать легко, как будто ничего не произошло. – Просто… зачет, знаешь. Моя голова сейчас вся в шрифтах и кеглях. Давай как-нибудь потом, ладно?
Он кивнул, но я видела, что он не поверил. Дима всегда видел больше, чем я хотела показать. Как раз подъехал мой автобус, мы попрощались, и я, бросив ему еще одну натянутую улыбку. Дверь захлопнулась за мной, я прислонилась к поручню, чувствуя, как слезы подступают к глазам.
Лиза, ты идиотка. Ты портишь все, как всегда.
Уже дома я бросила рюкзак, швырнула пуховик на стул, шарф на пол, как будто это могло избавить меня от тяжести внутри. Рюкзак задел край полки, и что-то с грохотом упало.
Выругалась про себя – браво, Лиза, ты теперь еще и мебель ломаешь. Наклонилась, чтобы собрать обломки, но вместо разбитой вазы увидела старый бабушкин фотоальбом. Он раскрылся, и фотографии рассыпались по потертому паркету, как кусочки моей старой жизни.
Села на пол, подтянув колени к груди, и начала собирать снимки.
Вот я лет десять назад, с косичками и дурацкой улыбкой, стою между мамой и папой на каком-то семейном пикнике. Мама смеется, папа держит меня за руку, а я выгляжу такой… счастливой.
Такой, какой я была до Артема, до его лжи, до того, как я научилась прятаться за яркими кофтами и громким смехом. Почувствовала укол вины.
Родители просили звонить чаще, писать, рассказывать, как дела, а я? Я отмахиваюсь, отправляю короткие сообщения раз в неделю, потому что мне проще спрятаться, чем признаться, что я до сих пор не в порядке.
Еще одна фотография – я с бабушкой. Она сидит в своем кресле, я стою рядом, показывая ей что-то на телефоне. Это было за пару недель до того, как она умерла. Ее последние дни.
Я тогда старалась быть сильной, варила ей суп, приносила лекарства, шутила, чтобы она улыбалась. Но она все равно ушла, а я осталась в той квартире, пропахшей старыми книгами и мятным чаем. И с пустотой, которую не могли заполнить попытками начать все сначала.
Слезы потекли по щекам, горячие, соленые, и я даже не пыталась их остановить. Я сидела на полу, среди старых фотографий, и чувствовала, как все, что я так старательно закапывала, вырывается наружу.
Артем, бабушка, мои родители, Дима – все смешалось в один ком боли, который я не могла проглотить. Я всегда была сильная, всегда справлялась.
Но в этот момент я не справлялась. Я была просто девчонкой, которая хотела, чтобы ее обняли и сказали, что все будет хорошо.
Достала телефон, вытерла слезы рукавом и набрала номер. Гудки казались бесконечными, но наконец я услышала знакомый голос.
– Привет, пап, это я, – голос дрогнул, как будто я снова была той Лизой с косичками, которая верила, что все будет просто. – Я просто… соскучилась.
Глава 6
Лиза. Декабрь. Год назад.
– О, соскучилась, пингвин? Уже и обниматься лезешь? – голос Артема, низкий, с этой его проклятой игривой ноткой, ударил меня, как снежок в лицо, когда я, вылетев из дверей бабушкиной квартиры, чуть не врезалась в него.
Он спускался сверху, с лестницы, и, конечно, выглядел так, будто только что сошел с обложки какого-нибудь журнала для байкеров с идеальным вкусом. Замерла, чувствуя начинаю краснеть.
Лиза, браво, ты опять умудрилась выставить себя идиоткой.
– Обниматься? – буркнула, поправляя свой дурацкий зеленый шарф, который, как назло, сполз на плечо. – Я просто опаздываю, а ты тут под ногами путаешься.
Артем рассмеялся, и этот смех был как сладкий яд, проник под кожу, но я знала: стоит расслабиться, и я пропала. Прошла неделя с нашей первой встречи, когда я позорно растянулась на льду, а он обозвал меня пингвином.
И всю эту неделю я вела себя, как шпион из дешевого боевика: подсматривала из окна, прислушивалась к реву его мотоцикла, чтобы понять, когда он приезжает или уезжает, и старательно избегала встречи. Если видела его байк у подъезда, я могла полчаса торчать в подъезде, притворяясь, что забыла что-то в квартире.
Да, я гений скрытности.
Но сегодня я проспала, будильник предательски не сработал, вылетела из дома, как ракета, опаздывая на лекцию. И вот, пожалуйста, – Артем, собственной персоной, стоит передо мной, а я, как дура, чуть не вцепилась ему в грудь.
Он был так близко, что я впервые разглядела его лицо по-настоящему.
Пушистые ресницы – серьезно, зачем парню такие? Это же несправедливо! Идеальная кожа, легкая щетина, которая делала его еще более… ну, не знаю, опасным?
Растрепанные темные волосы, падающие на лоб, как будто он нарочно не причесывался, чтобы выглядеть еще круче. А его губы – идеальный изгиб, и эта улыбка, от которой у меня подгибались колени.
Сильные руки, с длинными пальцами, небрежно держали шлем, а от него шел аромат какого-то парфюма – что-то древесное, с ноткой резкого, от чего у меня кружилась голова.
Лиза, соберись, ты же не в романтической комедии, ты просто опаздываешь на лекцию!
– Опаздываешь? – прищурился, карие глаза блеснули, словно он знал все мои секреты. – А я думал, ты просто бегаешь от меня. Признавайся, пингвин, ты же меня избегаешь.
Фыркнула, чувствуя, как кровь приливает к лицу.
Ну конечно, Лиза, ты же мастер конспирации, а он тебя раскусил за три секунды.
– Избегаю? – скрестила руки, стараясь выглядеть уверенно, хотя внутри все кипело от смущения. – С чего ты взял? У меня, знаешь, жизнь насыщенная: лекции, зачеты, картошка для супа. Не до тебя.
Артем хмыкнул, шагнув ближе, и я невольно отступила. Его парфюм снова ударил в нос, и я, клянусь, чуть не забыла, как дышать.
Лиза, ты безнадежна.
Он стоял, слегка наклонив голову, смотрел на меня так, будто я была загадкой, которую он собирался разгадать. И я, дура, не могла отвести взгляд. Его улыбка была как магнит, а я – как магнит тянулась к нем.
– Насыщенная жизнь, говоришь? – Артем приподнял бровь, готова была поклясться, что он нарочно делает голос чуть хриплым, чтобы окончательно меня добить. – А я заметил, что ты как-то подозрительно исчезаешь, когда я рядом. Что, пингвин, боишься, что я тебя увезу на своем байке в лес?
Закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку. Он был невыносим, но в хорошем смысле. В таком смысле, от которого мое сердце колотилось, словно я пробежала марафон в этих дурацких ботинках.
– Увезешь? – поправила рюкзак, стараясь выглядеть круче, чем чувствовала себя. – Мечтай. Я, между прочим знаю несколько приемов самообороны И вообще, мне надо бежать, иначе я опоздаю, и профессор меня съест. Без соли, как любит говорить моя бабушка.
Он рассмеялся, а его смех был как искра, которая могла поджечь все вокруг. Почувствовала, как внутри что-то загорается – что-то глупое, наивное, но такое живое.
Лиза, не влипай, ты же умная, ты же знаешь, что такие, как он, – это проблемы.
Но он смотрел на меня, и я не могла не ответить. Это было как игра, как вызов, а я никогда не умела отступать.
– Ладно, самостоятельная, – мы в это время уже спустились вниз и вышли на улицу, он кивнул на свой мотоцикл, припаркованный у подъезда. – Но пешком ты точно опоздаешь. Садись, пингвин, довезу до универа. Бесплатно, между прочим. Я сегодня добрый.
Я замерла. Это была худшая идея в мире. Снова садиться на его мотоцикл? Снова чувствовать тепло его куртки под пальцами, слышать рев мотора и притворяться, что я не влюбляюсь с каждой секундой?
Но я опаздывала, а его байк был прямо здесь, и его глаза… черт, эти глаза были как ловушка, из которой я не хотела выбираться.
– Серьезно? – приподняла бровь, стараясь звучать саркастично, хотя внутри все пело. – А если я опять упаду?
Он хмыкнул, протягивая мне шлем, пальцы слегка коснулись моих, когда я его взяла. И это было как удар током, клянусь, я чуть не уронила шлем.
Лиза, ты просто шедевр.
– Не упадешь, – он прищурился, улыбка стала еще шире, почти опасной. – Но сегодня держись крепче.
Натянула шлем, стараясь не запутаться в волосах, которые, как всегда, лезли в глаза. Он сел на мотоцикл, завел двигатель, и рев мотора разорвал утреннюю тишину. Я забралась на сиденье позади него, обхватила талию, чувствуя, как тепло его куртки проникает под пальцы.
Мое сердце стучало так громко, что я боялась, он услышит.
Лиза, что ты делаешь? Это же безумие.
Но когда мотоцикл рванул вперед, а ветер ударил в лицо, я почувствовала себя живой. Как будто этот момент – я, Артем, мотоцикл, заснеженные улицы – был чем-то большим. Чем-то, что я не могла объяснить.
Мы домчались до университета за рекордные десять минут, и, честно говоря, я была рада, что проспала. Если бы я пришла на лекцию вовремя, мое появление с Артемом вызвало бы фурор.
Потому что, как оказалось, он был не просто соседом по квартире бабушки. Когда мы подъехали к корпусу, я заметила, как несколько девчонок из моего потока замерли, пялясь на нас.
Одна даже уронила свой кофе, а другая начала что-то шептать подруге, тыча пальцем в нашу сторону.
Лиза, ты же не вникаешь в сплетни, но даже ты не могла не заметить, что Артем – это, похоже, местная знаменитость. Самый популярный парень? Серьезно? А я, как дура, думала, что он просто байкер с татуировкой и наглой ухмылкой.
– Ну что, пингвин, доставил в целости и сохранности, – Артем снял шлем, встряхивая волосами. Я стояла рядом, все еще пытаясь отдышаться после поездки и этого его взгляда, который, клянусь, мог растопить весь лед в городе. – Не благодари, я знаю, что я герой.
– Герой? – поправила рюкзак, стараясь не смотреть ему в глаза, потому что это было слишком опасно. – Ты просто таксист на байке, не обольщайся. Но… спасибо, что ли.
Он рассмеялся, махнул рукой, а потом, к моему ужасу, изобразил пингвина – расставил руки, покачался из стороны в сторону, как будто скользит по льду. Девчонки неподалеку захихикали, а я почувствовала, как щеки горят, как будто я проглотила солнце.
Лиза, ты официально пропала.
Я пробормотала что-то невнятное, развернулась и почти побежала к корпусу, слыша его смех за спиной. Мое сердце колотилось, а в голове крутилась одна мысль: все плохо. Влюбляться нельзя. Нельзя, Лиза, ты же знаешь, что такие, как он, – это проблемы.
Но как это сделать? Как не влюбиться, когда он смотрит на тебя так, будто ты – единственная в этом чертовом городе?
Никто не учит, как справляться с этим. Никто не говорит, как заглушить эти искры, которые загораются внутри, как фейерверк, который вот-вот взорвется.
Глава 7
Лиза. Декабрь. Наше время
– Серьезно, Лиз, ты бы видела, какой был взрыв! – Саша сидела на диване в своей квартире, поджав ноги, и размахивала руками, будто снова переживала тот момент. Ее голос звенел, как новогодние бубенцы, а светлые волосы, собранные в небрежный пучок, подпрыгивали в такт ее жестам. – Мы с мамой в прошлом году решили, что фейерверки – это наше, и купили самый здоровый, какой нашли. Запустили – ба-бах! Я думала, уши отвалятся! Соседи потом орали, как будто мы их дом подожгли, а мы смеялись, как ненормальные.
Дима, развалившийся на полу у журнального столика, хохотнул, отпивая чай из кружки с дурацкой надписью «Лучший кот мира». Егор сидел в кресле, лениво листая телефон, но его губы дрогнули в намеке на улыбку – для него это был максимум веселья.
Я сидела рядом с Сашей, обхватив колени, и старалась выдавить смешок, но он получился хриплым, как будто застрял где-то в горле. Саша шутила, ее глаза блестели, но я видела, как она внимательно следит за мной, как будто чувствует, что я не здесь. И это пугало, потому что Саша всегда видела меня насквозь, даже когда я нацепляла свою самую яркую маску.
– Саш, ты прям террористка с этими фейерверками, – Дима ухмыльнулся, подбрасывая чипсину в воздух и ловя ее ртом. – Надо повторить. Только снимать будем, запостим в сеть. Будешь звездой, типа «Саша против пиротехники: бой века».
– О да, и штраф в придачу, – Саша закатила глаза, но ее пальцы нервно теребили край свитера. Она была мастером притворяться, что все окей, но я знала ее слишком хорошо. Она смеялась, шутила, но в ее взгляде было что-то, что она прятала. И, черт, я была такой же. Мы обе играли в эту игру – яркие, дерзкие, но внутри – буря, готовая утащить нас на дно.
Попыталась улыбнуться, глядя на мигающие гирлянды, развешанные по комнате. Квартира Саши пахла мандаринами, кофе и чем-то теплым, домашним, но мне было холодно.
Не от декабрьского мороза за окном, а от того, что сидело внутри, как заноза. Я сидела, обнимая колени, и думала о нем. Об Артеме.
– Лиз, – Саша вдруг повернулась ко мне, ее голос стал тише, пока Дима с Егором спорили, какой фильм включить. – Ты какая-то… не ты. Я не узнаю тебя.
Вздрогнула, ее слова попали прямо в точку. В глазах подруги было беспокойство. Саша всегда знала, когда я не в деле. И сейчас она видела, что я тону в своих мыслях, как в ледяной воде.
– Да все нормально, – пробормотала, отводя взгляд к окну, где снег лениво кружился, как будто зима решила взять выходной. – Просто… устала. Зачеты, знаешь, выносят мозг.
Саша прищурилась, явно не купившись. Она наклонилась ближе, ее рука легла на мое запястье, теплая, но я все равно вздрогнула, как будто меня током ударило.
– Лиз, не ври, – сказала тихо, чтобы парни не услышали. – Что случилось? Ты же всегда такая… живая. А сейчас – как будто кто-то свет в тебе выключил.
Сглотнула, чувствуя, как горло сжимается. Она была права, я не была живой. Я была тенью той Лизы, которая носит яркую одежду, которая сделала кучу проколов в ушах, навесив сережек, даже планировала сделать татуировку.
Но я не могла рассказать ей все. Не могла выложить, как недавно, через стекло кафе, увидела Артема – мою первую любовь, мою самую большую ошибку.
– Я… видела его, – выдохнула, когда Дима с Егором отвлеклись, выбирая комедию на экране. – Того, кого не должна была любить. И теперь… все опять разваливается.
Я не назвала имени. Не хотела, чтобы Артем стал реальным, чтобы его черное пальто и его снежная королева снова ворвались в мою жизнь. Но Саша поняла. Ее глаза расширились, и она сжала мою руку, как будто хотела удержать меня от падения в пропасть.
– Лиз, – прошептала она, – когда? Где? Почему ты молчала?
– Вчера, – голос дрожал. – У ресторана. Он был… с кем-то. И я… я не знаю, как это остановить. Это как… как будто я снова там, год назад, и все еще верю в его ложь.
Саша открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут Дима крикнул:
– Девчонки, вы там заговор готовите? Идите сюда, комедия начинается! Лиз, это та, где чувак застревает в лифте с собакой, тебе понравится!
Саша сжала мою руку еще раз, ее взгляд обещал, что мы вернемся к этому разговору. Кивнула, натягивая улыбку, как старую кофту, которая уже не сидит по фигуре. Мы вернулись к парням, и я устроилась на диване рядом с Егором.
Он бросил на меня взгляд, его темные глаза были спокойными, но я знала, что он тоже замечает больше, чем говорит. Егор был не из тех, кто лезет с вопросами, но его молчание всегда было красноречивее слов.
Комедия началась, на экране мелькали яркие кадры, звучали шутки, и все смеялись. Дима, как обычно, был в ударе, комментировал каждую сцену, а Саша подхватывала, добавляя свои колкости.
Егор только хмыкнул, но его рука лежала на руке Саши, теплая, надежная. Я старалась смеяться, старалась быть здесь, с ними, в этой уютной комнате, где пахло мандаринами и смехом.
Но мои мысли были где-то там, в прошлом, где Артем обещал мне звезды, а подарил только боль.
Фильм закончился, и мы еще немного болтали, доедая чипсы и споря о том, кто смешнее – чувак в лифте или его собака. Саша шутила, но я видела, как ее взгляд иногда замирает, чувствует ту боль, что у меня внутри.
