Я опускаюсь на него, даже не снимая обуви, запрокидываю голову, закрываю глаза. Я слишком устала. И понятия не имею, что делать. Не возвращаться же к родителям в тридцать пять?
Не погорячилась ли я, уйдя от мужа вот так спонтанно? Был ли он серьезен насчет того, что я не смогу вернуться и забрать свои вещи? Я одна. Без дома, без привычной жизни, без уверенности в завтрашнем дне.
Я чувствую, как ком в горле становится всё плотнее.
Что же мне теперь делать?
*** Меня будит звонок телефона.
Я резко открываю глаза, не сразу понимая, где нахожусь. В квартире холод жуткий, я так и уснула с открытыми окнами. Ночью это казалось хорошей идеей, но сейчас тело ломит от холода, пальцы замёрзли, а куртка практически не спасает.
Я всматриваюсь в экран. Лера.
Принимаю вызов.
– Мам, что происходит? – в её голосе напряжённость. – Я приехала домой, а тебя там нет. И папа весь день ходит злой, как черт. Вы поссорились? Я спросила, где ты, а он наорал на меня, – жалобно пищит она.
Я молчу, пытаясь собраться с мыслями, но она продолжает:
– И еще к нам тётя Рита приехала и закатила истерику с самого утра. Что-то про машину кричала, что её испортили. Говорит, что это ты, что камеры всё засняли. О чем она вообще? Что происходит, мама?
Ком в горле становится плотнее, но я сглатываю и отвечаю спокойно:
– Солнышко, я не хотела говорить тебе это так, но… Мы с папой разводимся.
В трубке секундная тишина.
– Что? – голос дочери звучит ошеломлено. – Ты серьёзно? Что значит разводитесь?
– Да, – выдыхаю я. – У него роман с тетей Ритой.
Лера резко вдыхает.
– Это шутка, да?
– Нет.
Она молчит, и я представляю, как она пытается это осознать. Моей дочери всего тринадцать лет. Она еще многого не понимает, но она уже достаточно взрослая, чтобы понять такие вещи.
– Лер, я хочу, чтобы ты собрала самое необходимое и переехала ко мне, – говорю я твёрдо.
– Папа нам квартиру снимет? Почему ты не попросишь, чтобы он дом нам оставил? Мы же только в моей комнате ремонт сделали, – спрашивает она с надеждой.
Я сжимаю зубы.
– Нет, он ничего нам не снимет.
– Тогда где мы будем жить, мам?
– Пока что в квартире бабушки. А потом что-то придумаем.
– Мама, ты с ума сошла?! – в её голосе появляется паника. – Я в тот клоповник ни ногой! Я тогда пока что с папой останусь, а ты как найдешь что-то в хорошем районе, тогда к тебе приеду.
Я закрываю глаза, пытаясь сдержать вспышку боли.
– Лера, вообще-то я выросла в этой квартире, и ничего.
– Мам, ты что, не понимаешь? У папы теперь другая женщина. Это значит, что он тебя терпеть не будет любить! И денег давать не будет.
– И тебя тоже, – напоминаю я. Логика у дочери конечно железная.
Она резко замолкает, слышу в трубке ее частое дыхание.
– Давай спокойно во всём разберёмся, – говорит она с нажимом. – Я не хочу никуда переезжать. Я останусь с папой. Я уже достаточно взрослая, чтобы решать с кем жить, правда? Я в фильме видела, что даже в суде при разводе ребенок может сам сказать с кем из родителей остается.
– Лера, это не обсуждается.
Она понятия не имеет как сильно ее слова сейчас меня ранят.
– А как я подруг домой буду приводить, если с тобой жить буду? Со стыда же сгорю! – в её голосе каприз, раздражение. – Анька – дочка певицы, Катька – депутата.
Я зажмуриваюсь. Сердце сжимается от боли. Она не понимает меня. Не хочет понимать.
– Ладно. Вернемся чуть позже к этому разговору. Ты права, мне нужно сначала обстроится, – оглядываюсь по сторонам, понимая что я и в самом деле не могу сейчас привести сюда дочь. Я даже не знаю есть ли здесь горячая вода. – Держи меня в курсе того, что происходит дома.
– Хорошо, мам. Мне уже пора. Люблю тебя.
– Пока.
Отключаюсь и чувствую внутри пустоту.
Глава 5
Я закрываю окна. В квартире сразу становится тише. Словно весь мир замер, оставив меня наедине с мыслями.
Проверяю радиаторы – тёплые. Значит, хотя бы не замёрзну насмерть. Иду в ванную, включаю бойлер. Панель загорается. Работает. Хорошо.
Пока всё выглядит не так уж безнадёжно.
Но потом я захожу на кухню. Открываю один шкафчик. Пусто. Другой – пусто.
Холодильник…
Абсолютный ноль.
Даже пакетика чая нет. Даже забытой банки кофе или упаковки макарон.
Чёрт.
Я глубоко выдыхаю, медленно опуская руки на столешницу. Голод давит изнутри. Живот скручивает в тугой узел. Нужно идти в магазин. Но, блин, так не хочется выходить. Тем более, что мой внешний вид просто отвратительный. Волосы растрепанны, лицо не умытое.
Да и вообще, кто мне мешает снова завернуться в одеяло и объявить день тотального игнорирования реальности?
Но, видимо, есть хочется сильнее, чем страдать.
Я беру ключи, направляюсь к двери.
В подъезде до жути холодно. Воняет гарью, сигаретами и чем-то тухлым. Вставляю ключ в замок, чтобы запереть дверь, проворачиваю и тут же слышу, как открывается соседняя дверь.
Я поворачиваю голову.
Тот же мужчина, что и ночью.
Но сейчас он выглядит иначе. Не заспанный, не угрожающий. Побрит, волосы аккуратно уложены, одежда чистая, опрятная.
Я даже могла бы назвать его красивым.
Широкие плечи, высокий, сильный. Интересная внешность: чуть раскосые глаза, густые чёрные волосы, жгучий брюнет.
Ему явно не больше тридцати пяти. Может, даже младше меня. Чёрт, после тридцати я вообще перестала точно определять возраст мужчин.
Он чуть приподнимает бровь, и я понимаю, что все это время откровенно на него пялюсь.
Меня накрывает неловкость.
– Доброе утро, – говорю, откашлявшись.
Он смотрит на меня и ухмыляется.
– Вообще-то уже обед.
– Да, точно, – пробормотала я, чувствуя, как по щекам поднимается жар.
Вот позорище. Я проспала до часу дня. Впрочем, неудивительно – приехала под утро, долго не могла уснуть, ворочалась, злилась, пыталась не реветь от обиды.
Закрываю дверь, прячу ключи в карман, и мы одновременно направляемся вниз.
Я краем глаза наблюдаю, как он уверенно идёт к чёрному джипу.
Заводит мотор, бросает на меня короткий взгляд через лобовое стекло и уезжает.
А я зябко кутаюсь в куртку и направляюсь к маленькому магазинчику под домом.
Надо хоть что-то купить. Булочку. Чай. Хоть какой-то завтрак после такой кошмарной ночи и не менее приятного утра.
Я словно вернулась в прошлое. Район за эти годы почти не изменился. Те же серые дома, те же облупленные лавочки у подъездов, знакомые до боли витрины магазинов.
Я помню каждую улицу, каждый закоулок. И от этого становится как-то странно на душе. Как будто я снова та самая Лена, которая бегала по этим дворам с подружками. Которая лазила на гаражи, разбивала коленки, возвращалась домой с грязными руками и вечно рваной одеждой.
Та, которой ничего не надо было бояться.
Я захожу в магазинчик. Маленький, как раньше. Всё так же пахнет хлебом, сыром и чем-то мясным.
Выбор – не то чтобы большой, но для бутербродов хватит. Подхожу к холодильнику, беру нарезку – сыр, ветчину. Задумываюсь над молоком. Ставлю обратно. К чёрту молоко. Я даже чайник ещё не проверяла, работает ли.
Встаю в очередь к кассе.
Передо мной бабушка с пакетом картошки, за ней парень в рабочей форме с бутылкой пива. Всё такое же, как было когда-то.
Только я теперь другая.
Опускаю глаза в корзину, вижу сыр и пачку колбасы, и что-то внутри меня ломается. Ещё вчера я жила в шикарном доме. На завтрак мне подавали омлет с трюфелями и авокадо. А теперь я стою в прокуренном магазинчике, считаю копейки и выбираю, какой сыр подешевле. Но это лучше, чем закрыть глаза на мужа-предателя и жить, словно ничего не произошло.
Я вздыхаю. Надо бы убраться.
Я оглядываюсь. Пыль лежит толстым слоем на полках, окна мутные, полы липкие. Здесь давно никто не жил.
Ничего, первое время как-нибудь переживу. Главное – дожить до развода. Мне всё равно что-то достанется.
Олег за время брака накупил кучу недвижимости. Деньги на счетах тоже не маленькие. Половина из этого – моя, и я не собираюсь отступать.
Я закатываю рукава и начинаю уборку.
Сначала протираю пыль, потом мою полы. Открываю все шкафчики, выбрасываю старые вещи, стираю занавески. Час за часом квартира начинает оживать.
Я не замечаю, как проходит время. Очнувшись, смотрю на часы – уже вечер.
И тут раздаётся звонок в дверь.
Я машинально вытираю руки о футболку. Наверное, соседи. Может, кто-то узнал, что я вернулась, решил поздороваться.
Я открываю и замираю.
На пороге стоит Олег.
Я не сразу осознаю, что это реальность.
Он выглядит спокойно. Как будто ничего не произошло. Как будто он не выкинул меня из дома, не предал, не уничтожил наш брак.
Я чувствую, как внутри снова вспыхивает гнев.
– Что ты здесь делаешь? – мой голос звучит жёстко, и я даже не пытаюсь его смягчить.
Олег выглядит хмуро и раздраженно. В его взгляде нет раскаяния, только злость и усталость. Он звонил мне несколько раз, но я раз за разом сбрасывала вызов. О чем нам с ним разговаривать? А теперь он здесь. И как только догадался где меня искать? Неужели Лера сдала?
