Ксавье О. Холлоуэй "Комикс"

– Я сам не знаю, почему. Я тогда сделал пару звонков, ей дали хорошие рекомендации…

– Я присмотрю за ней на всякий случай. И еще своих ребят к тебе приставлю, незаметно, а то твои совсем зеленые.

– Так уж и зеленые?

– Поверь мне, они даже, вон, памятник от голубей не смогут защитить.

Шоссе 26

Ливень.

Уэйд за рулем.

От влажной одежды запотели стекла. Он включает кондиционер и печку на всю. Жарко. Приоткрыть форточку больше, чем на пару сантиметров, невозможно – заливает.

Он курит, нервничает, дергается, иногда кусает ногти, тихо матерится, часто меняет радиостанции, в конце концов, выключает радио.

Расслабиться невозможно. Ему кажется, если он хотя бы на секунду замрет, то исчезнет. Сгорит, утонет, умрет…

Кости ломит, глаза слезятся.

Словно в пузыре, он плывет по бесконечной реке. Время исчезло. Все тело чешется.

Редкие встречные машины слепят и вызывают яростное раздражение. Уэйду хочется достать пистолет и стрелять в каждую фару. Метко и зло.

«Вечно».

Он едет вечно.

Ничего нет.

Только встречные фары.

«А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а».

Уэйд сжимает руль. Пальцы белеют. Пот капает с бровей на ресницы, с ресниц на щеки…

Дождь барабанит по крыше, словно тысяча молотков.

Небо и земля слились.

Намертво.

Нескончаемый ад.

Дворники виляют туда-сюда.

Уже ничего не видно.

Резина елозит по мокрому стеклу.

Туда-сюда.

Скрип-скрип.

Туда-сюда.

Скрип-скрип.

«НЕТ!»

Он выжимает педаль тормоза. Ногу сводит судорога.

Машина медленно, скользя и юзая, останавливается.

Уэйд с силой открывает дверь и, чуть не падая, выбирается на улицу.

Дождь.

«До-о-ождь».

Подставляет ему лицо и ртом ловит капли.

Спустя минуту его уже трясет от холода.

Постепенно он перестает чувствовать руки, ноги, уши, нос.

Вода затекает за шиворот.

Уэйд ежится.

Проносится машина и на миг озаряет замершие деревья и бессчетные нити косого дождя, который пронизывает водяную пыль над шоссе, разбивается об асфальт, превращается в пыль…

Бесконечность.

Еще несколько машин подряд.

Уэйда привлекает дерево на другой стороне дороги.

Оно мечется стоп-кадрами, как в фотовспышках: вот оно изнемогает под дождем, вот редкими листьями тянется к машине, вот, вслед за ней, пригибается к дороге, и все повторяется снова.

Бесконечность.

Уэйд залезает обратно.

Холодно.

Врубает печку на полную.

За лобовым стеклом вспыхивает высвеченный фарами дорожный знак «Шоссе 26». Дождь трассирует сквозь лучи.

Окна снова запотевают. Знак постепенно превращается в белое пятно.

Жарко.

Фары приближающейся машины освещают салон. Уэйд обреченно смотрит в зеркало заднего вида: лицо в отражении мокрое, словно заплаканное. На кончике носа трепещет капля.

Свет все ярче и ярче. Уэйд тянется к пистолету.

Когда он его нащупывает, свет застилает все до такой степени, что Уэйду кажется, будто кто-то выключил звук.

Есть только свет.

Свет…

УДАР.

Скрежет.

Уэйд бьется о руль.

Боль.

Ни одной мысли в голове.

Вообще.

Только мелькание перед глазами.

Бесконечность.

Все мгновенно заканчивается.

Звук постепенно нарастает. Сначала тихий, с каждой секундой он становится все громче и громче.

«Дождь. Дождь. Этот гребаный дождь».

Дождь барабанит по крыше.

Уэйд открывает глаза.

Сквозь трещины в лобовом стекле проступает что-то знакомое.

Очень знакомое.

Вместе с резким приступом боли приходит и изображение: Шоссе 26.

«БЛЯДЬ!»

Уэйд пытается пошевелиться.

Получается.

Надо открыть дверь.

Заклинило.

Другую.

Заклинило.

Паника.

Он с ревом перелезает на заднее сидение и пробует там – ничего.

Клаустрофобия.

Дождь барабанит по крыше.

Локтем высаживает треснувшее стекло и до-о-олго вылезает наружу.

Падает в какую-то жижу.

«Вот, ТВАРЬ.

Какая же сука.

О-о, сука!»

Уэйд ползет в сторону дороги, постепенно переходит на четвереньки, поскальзывается, падает, снова на четвереньки. В конце концов ему удается встать.

Его шатает.

Голова кружится.

Садится на кромку асфальта.

Холодно.

Обхватывает себя руками.