Валерий Гуров "Фаворит 5. Родная гавань"

Фаворит 5. Родная гавань
Денис Старый

Валерий Гуров

Очнулся – кровь на лице, палуба дрожит, пушки молчат. Французы на горизонте. На фрегате паника. Капитан-француз приказывает сдаться.

А я? Я ветеран. Прошел Великую Отечественную. И у меня один принцип: РУССКИЕ НЕ СДАЮТСЯ.

Денис Старый, Валерий Гуров

Фаворит 5. Родная гавань

Глава 1

Я не струсил, не схитрил, не применил уловок в битве. И вот это было моей второй ошибкой! Я сам дал врагу возможность возвести железную крепость перед моими несчастными кази.

Исмаил I

Крепость Перекоп

18 апреля 1735 года

Фролов стоял под самой стеной крепости, вжимаясь в неё, будто бы сам хотел превратиться в камень. Десятерым диверсантам, тем, кому Фролов доверял больше всего, кто был отобран из более чем трёхсот кандидатов, удалось бесшумно преодолеть вал и ров.

Удивительно… Хотя чего удивляться, если полгода изо дня в день тренироваться, но удалось тихо взять в ножи турецкий секрет у вала. Из дюжины турок, которые несли вахту на валу возле моста, не спали только двое. Их «сняли», а потом…

Так что ножи русских диверсантов уже были в крови, а действия – чуть более смелыми. Шансов у врага, что он сможет вовремя заметить опасность, оставалось теперь крайне мало. Разве что – случайность.

Отряд стоял уже минут десять, почти что и не дышали. И вот, неподалёку от того места, где, прижавшись к стене и накинув маскировочные халаты, были диверсанты, вдруг плюхнулся в воду камень.

Почти не оставив на поверхности кругов, он ушёл под воду. Подпоручик Фролов, ожидая подобного сигнала, почти не моргая смотрел на воду. Иначе можно было бы этот всплеск принять за игры рыбёшек, которые сюда заплывали из озера Сиваш и резвились под утро.

Стены большой крепости Перекопа были толстыми, высотой в пять или шесть метров. Это не так чтобы сильно много, но вполне достаточно, чтобы крепость считалась серьёзным препятствием для штурма.

Вот только существовала важная особенность кладки этих стен. Она была местами неровная, много где осыпались камни. А после захвата казаками Перекопа аж в 63 году прошлого века эти стены почти что и не ремонтировались.

Да и кто мог предположить, что найдутся два умельца, которые рискнут взобраться, без лестницы и каких-либо других приспособлений, на самый верх?

Да, можно было бы использовать «кошки». Вот только был серьёзный риск. Закинуть их бесшумно – даже если обернуть крюки в плотную материю – было почти невозможно.

И теперь Фролов, цепляясь сильными руками за выступы, взбирался всё выше и выше. В Петербурге, на ещё не до конца достроившейся тренировочной базе, стояла достаточно высокая, сбитая из досок стена, на которую были набиты различные деревяшки, кое-где проделаны дырки. И по этой стене были обязаны лазить все в отряде.

И у Фролова это получалось лучше остальных. Своими цепкими пальцами он умудрялся зацепиться там, где большинство даже не видело себе опоры. И была бы это тренировка, Фролов бы уже давно был наверху, как, собственно, и его напарник. Но груз ответственности давил, и Фролов уже дважды чуть не совершил фатальную ошибку, повисая лишь на одной руке.

Подпоручик был уже почти на вершине – оставалось только подтянуться и неожиданно показаться врагу. Желательно – даже не показаться, а сразу убить вероятный дозор, ещё до того, как кто-нибудь увидит русских. Он слышал храп, значит кто-то спал недалеко. Но должен был быть и бодрствующие.

Кивнув друг другу, два русских диверсанта подтянулись, уже достаточно прочно держась за край стены. Оба синхронно спрыгнули и сразу же осмотрелись.

– Шайтан! – метрах в пяти от Фролова ахнул турецкий топчу-пушкарь.

Метательный нож – из тех, что были закреплены на груди Фролова – отправился в полёт.

– Дзынь! – Фролов промахнулся, и нож звякнул о камень рядом с турком.

В это время его напарник уже взгромоздился на бодрствующего турецкого артиллериста. Тот продолжал кричать, но отчего-то даже не поднимался – так и был полулёжа, облокотившись на одно из крепостных орудий, так и «принял» смерть.

– Хех! – гвардеец воткнул свой нож прямо в гортань орущего турка.

В это время Фролов уже перерезал горло четвёртому турку. Все мирно посапывали и, когда послышался крик, только приоткрыли глаза, но спросонья так и не поняли, что происходит.

Больше на этом участке противников не было. Остальные должны были отсыпаться в казармах. Русская армия стояла достаточно далеко и не беспокоила даже артиллерийскими выстрелами татарско-турецкую крепость. Так что причин, чтобы усиливать дозоры и жёстко требовать несения службы, ни у турок, ни у татар не было.

Через три минуты уже восемь русских бойцов стояли на крепостных стенах и, одну за одной, с невероятным напряжением сил, скидывали артиллерийские орудия со стены в ров. С изумлением Фролов смотрел, как с грохотом падают вниз пушки с оттиснутым на круглом боку гербом Российской Империи. Таких пушек здесь было больше половины [по свидетельствам, когда в реальной истории взяли Перекоп, там больше половины были пушки, захваченные турками и татарами еще во время походов В. В. Голицына].

Уже не скрывались, грохот стоял серьезный. Но время было. Нужно же врагу еще понять, что происходит, осознать, собрать хоть сколько воинов.

– Бах-бах! – оставшиеся бойцы Фролова подорвали край рва – и там начался оползень.

– Уходим, братцы! – выкрикнул Фролов, когда увидел, как бегут в его сторону турки.

Их было немного. Подспудно возникали мысли – дать бой. Но уже скоро появятся ещё и ещё… И любое промедление – это смерть. Так всегда говорил Норов, обучая их для подобных операций.

Оставив две пушки, не успели скинуть, но сломали, восемь отважных и уже опытных диверсантов начали свой отход. Они сделали свою работу. Теперь на этом участке артиллерии у врага нет. А перетаскивать с других мест проблематично.

* * *

– Бах-бах-бах! – три пушки били прямой наводкой по воротам.

Расстояние – не более двухсот метров. Как раз столько, чтобы не сильно опасаться ружейного огня со стен, и достаточно, чтобы убойная сила ядер смачно впечатывалась в массивные, обитые железными пластинами, ворота.

Казалось бы, что это – ну просто авантюра – вот так выкатывать пушки и почти безнаказанно бить. Однако ответом нам могла быть только вылазка гарнизона. И это был риск, что подобная вылазка случится. И главное предугадывать действия противника.

И, похоже, как я наблюдаю, немного недооценили мы степень организованности турецкого гарнизона. Я-то считал, что для того, чтобы им организовать хотя бы триста человек на вылазку, понадобится не менее получаса. Ждали вылазку, но позже, когда ворота уже раскурочим.

Бойцы спят, им нужно одеться. И не факт, что это получится быстро сделать. Опять же – получить оружие, порох. Организоваться, построиться. А ещё хоть какая-то разведка должна быть. Нужно же понять, какими силами сейчас атакуется самый центр протяжённых укреплений.

Но вот, прошло минут десять, и после очередного, уже третьего залпа трёх пушек, ворота начинают отворять.

– Уходим! – скомандовал я, находясь рядом с артиллеристами.

Мы побежали прочь, в укрытие – в один из не до конца сгоревших домов. А я бежал и думал, что генерал-лейтенант Леонтьев в этом случае приказал бы оставаться и биться до конца. Огромным позором считается сдача врагу своих орудий…

Даже у солдат бытует такая шутка, что любая пушка – это как жена. В бою можно пушку оставить врагу, потом даже её отбить у неприятеля. Но это словно жена побывала в лапах лютого извращенца. Вроде бы ты и вернул себе свою женщину, но покрыл себя определённым позором, и отношения в семье уже прежними не будут. Так что за каждое орудие нужно стоять до конца. И по этой же причине, чтобы минимизировать риск потери орудия даже на время, пушки редко выкатываются вперёд. Да почти никогда так не делается.

И вот я уже в укрытии, и не менее двух сотен турок бегут в сторону наших орудий. Моего приказа здесь не требуется – подобное было согласовано. И все должны быть готовы действовать. Да и приказывать не могу, по причине того, что отряд расположен по всем строениям.

– Бах-бах-бах-бах! – словно несколько пулемётов открыли огонь, послышались выстрелы из каждого мало-мальски нормального укрытия.

Стреляли штуцерники, стреляли фузеи, разрядились сразу три орудия короткой картечью. Нам удалось скрыть своё пребывание в полуразрушенном торгово-ремесленном посаде, по крайней мере, в таком количестве. Такого враг точно не ожидал.

Турки сразу поняли, что попали в ловушку. Как только практически половина их товарищей полегла прямо здесь, на мосту, они развернулись и ломанулись в ворота.

Туда же устремились мои бойцы. Был расчёт на то, что удастся на плечах отступающих турок вломиться в крепость. Уже где-то менее, чем в версте должны бить копытами башкирские кони. Я очень надеялся, что и другие конные отряды также будут быстро готовы вступить в бой и, что генерал-лейтенант Леонтьев, как мне кажется, последний дегенерат… Или хотя бы попробует на завершающем этапе сложной операции вступить в бой, чтобы после приписать себе победу?

Я просчитался… Сразу после первого нашего залпа ворота стали спешно закрываться. Турки жертвовали своим отрядом, небезосновательно рассудив, что, если они этого не сделают, мы ворвёмся на территорию крепости. А там… Да, многие бы мои бойцы полегли. Возможно, ещё и полягут. Но мы удержали бы ворота те минут десять, которые понадобятся башкирам, чтобы доскакать до крепости.

А так… Остается продолжать уже то, что делали раньше. Ворота уже погнутые. Остается добить их, раскрыть. Ну и дальше, согласно основному плану.

– Бах-бах-бах! – завершался разгром отправленного в жертву турецкого отряда.

Как минимум, уже минус более чем две сотни защитников Перекопа.

– Давай, братцы, молотите и дальше ворота! – сказал я артиллеристам.

Те с азартом выбежали из укрытия и направились к нетронутым пушкам. Теперь враг трижды подумает, отправлять ли ещё одну партию своих солдат, чтобы ликвидировать угрозу обстрела ворот.

Штуцерники тут же перезарядились и вновь направили свои винтовки в сторону крепостной стены у ворот. Если там появлялся хоть один ружейный ствол, тут же два или три стрелка разряжали свои штуцеры. Чаще не попадали, но явно мешали прицельно бить по пушкарям.

– Бах-бах-бах! – раздались ещё отлёты ядер в сторону ворот.

Были бы пушки покрупнее, так с одного или двух залпов вышибли бы эти ворота. И был бы командующий посмышлённее, так сюда бы уже направлялись пять или больше мортир, чтобы бить навесом по скоплению вражеских отрядов у ворот. А также подкатили бы осадные орудия, которых в армии было до десяти.

Но этого не происходило. Приходилось рассчитывать пока только на свои силы. Сейчас шло соревнование между нами и неприятелем, экзамен на выучку и организованность. Противнику нужно придумать, как быстро и каким образом осуществить переброску артиллерийских орудий с другого участка стены, так как большинство пушек были сброшены в ров умницей Фроловым. Мы же должны за это время, пока враг плохо организован, сделать всё возможное, чтобы прорваться в крепость, взять под контроль хотя бы малую часть стены, но рядом с воротами, лучше над ними.

– Ваше высокоблагородие, мы готовы к штурму! – явно пребывая в азарте боя, сообщил мне Саватеев.

– Вести от генерала есть? – спросил я в надежде, что не всё увидел, и что основная русская армия выдвигается на штурм крепости.

Да, был мой план, как я возьму Перекоп. Но дело – общее. И, как минимум, я обеспечил возможность взятия Перекопа. И взять-возьму. Но прогнозируемые потери больше половины. Я лишусь своего батальона!

Саватеев покрутил головой. А я невольно стал искать глазами укрытие, из которого в гордом одиночестве, используя новейшие пули и быстро перезаряжаясь, отрабатывал Кашин. Отменять приказ или даже личную просьбу, адресованную подпоручику Кашину, я не стал. За что генерал боролся, на то он и напорется.

России нужен результат в этой войне, а не напыщенный индюк в роли командующего, который, словно тот вампир, пусть и не кровью, но питается лестью и притворным восхищением подчинённых. Для которого личные обиды стоят даже выше, чем общая польза. Если бы я ошибался, то тут уже было бы не протолкнуться от русских войск. Мои бойцы взяли бы плацдарм на стене. И все… Иди и бери Большую крепость!

– Бах-бах! – в сторону ворот выстрелили только две пушки.

Видимо, третье орудие вышло из строя или трещину дало, или лафет поломался. Выкатывать ещё одну пушку взамен было некогда. Да и другие пушки были ещё меньше по калибру. Плохо… Но играем теми картами, что выпадают.

– Капитан, – обратился я к Саватееву. – Командуйте штурмом. Задача – захватить часть стены справа от ворот.

– Есть! – залихватски ответил мне капитан и побежал отдавать приказы.

Уже через семь минут, или около того, более четырехсот гвардейцев бежали по земле и камням, там, где был оползень. Лестниц у нас было мало – не более десятка. И захватывать верх стены предполагалось не с их помощью. Взметнулись ввысь «кошки». С первого броска удалось зацепить не более половины. Тут же натянули канаты, чтобы врагу было сложно скинуть кошки. Споро бойцы полезли вверх по канату. Вот она – физическая подготовка, дающая преимущество.

Здесь же рядом, на больших шестах, поднимались уже лучшие воины Российской Империи. Это были мои воины. Это мы отрабатывали подобные приёмы, сродни акробатическим этюдам.

Если меня попрут из армии, то создам первый в Российской Империи цирк. Но не с клоунами, а вот с такими ребятами, что сейчас взбирались по вертикальной стене, словно бежали по мостовой, лишь только упираясь на шесты.

Случились первые потери. По законам войны чаще всего первыми погибают самые смелые и умелые. Вот и сейчас трое бойцов, которые первыми забрались на стену, и кто-то из них уже успел скинуть противника в ров. Но русские бойцы, сражённые врагом, упали сами.

Следов подымались на стену уже десятки других бойцов. И вот уже небольшой клочок стены окрасился в цвет мундиров Измайловского полка. Штуцерники всё так же отрабатывали по стене, стараясь не дать никому из турок показать голову, чтобы разрубить канат или скинуть камень на штурмовиков. Всё же защитникам иногда это удавалось, но намного реже, чем если бы стена не была под контролем моих стрелков.

– Ба-бах! – и всё же одна турецкая пушка смогла выстрелить.

Сразу не менее десяти воинов, что были под моим командованием, в основном преображенцев и семёновцев, были убиты или получили ранения. Пушка била вниз со стены. Как только умудрились таким образом развернуть орудие?

А наверху стены уже кипел бой. Измайловцы расширяли плацдарм.

– Бах-бах! – прозвучал сдвоенный залп орудий, и ворота, наконец, распахнулись.

Образовалась небольшая щель, в которую могли зайти, может быть, только два всадника, идущих вплотную. Это было не очень хорошо. Но была и хорошая новость: ворота были настолько раскурочены, что даже большим усилием закрыть их обратно быстро уже не получится, по крайней мере, в условиях боя. Мы не дадим. Я перенаправил двадцать штуцерников на ворота.

– Бах! – к моему удивлению, выстрелила и третья пушка.

Я понял гениальную задумку подпоручика Смитова. Он придержал выстрел одного орудия. Когда возле приоткрытых ворот стали собираться вплотную линии защитников крепости, пушка отправила в их сторону как бы не увеличенный заряд ближней картечи. Стальные шарики при плотном построении людей с достаточно близкого расстояния забирали жизни сразу троих, четверых, прошивая турок и татар насквозь.