– Успокойся, – остужает словами, а сам ведь прекрасно знает, как они действуют на меня.
– Ты! – тычу пальцем ему в грудь, ненависть обжигает.
– Я, – произносит, сверля меня взглядом. – Дальше что хотела сказать?
Внутри происходит атомный взрыв.
– Немедленно открой свой танк! – требую. Злюсь.
– Дай ребенку поспать, – невозмутимо-спокойно говорит он.
Понимая, что вот-вот сорвусь, считаю до пяти и делаю глубокий вдох. Сверлю его взглядом.
– Лен, – устало. – Машина в тени, воздуха внутри достаточно, мы рядом. Как только Назар проснется, то тут же услышим, – заверяет меня.
Спокойный и наполненный уверенностью голос Леши отыскивает внутри меня адекватность и выводит ее на первый план.
Бросаю на сыночка встревоженный взгляд, холодной головой оцениваю ситуацию и понимаю, что Лапотников прав. Зря я волнуюсь.
– Хорошо, – иду на попятную. – Пусть спит, – нехотя даю добро.
– Тогда пойдем, – Леша кивает на мой магазин.
– О, нет! – активно машу руками. – Ты останешься здесь!
Снова сталкиваемся взглядами. Коса на камень, глаза в глаза.
Воздух рядом с нами сгущается, мир становится уже.
Противостояние поглощает остатки сил, я едва держусь на ногах.
– Пожалуйста, подожди меня здесь, – прошу, наступая на горло собственной гордости. Эмоции, что я испытываю, словами не передать.
– Нет, – прилетает категоричное.
И, не дожидаясь ответа, Леша хватает меня за руку и тащит за собой.
– Лена, нужно что-то срочно делать! – едва успевая переступить порог магазина, как Женя налетает на меня.
Ее глаза опухли от слез, голос дрожит, а упадническое настроение чувствуется за версту. Девушка на грани и не скрывает этого.
Мне хватает одного взгляда, чтобы оценить обстановку и понять, какие в действительности проблемы нас ждут. Денег нет.
В цветочном ни одного посетителя.
– Легко сказать, – обреченно признаюсь в собственном бессилии. От всей ситуации так погано на душе, хоть вой.
– Давай заявим в полицию, – Женя с энтузиазмом выдвигает предложение. А мне от него мне хочется рассмеяться.
Не получится.
В полиции нам не то, что не помогут, а сделают лишь хуже. Я в этом уверена. Ведь если бы у этих людей не было подвязок во всех инстанциях, то они так ужасно себя не вели.
Эти гады знают о своей безнаказанности, поэтому и творят подобную дичь.
– Не нужно никуда заявлять, – произношу чуть нервно. От Леши не скрывается мой настрой, и он бросает делать вид, будто рассматривает новое поступление цветов. Переводит внимание на меня.
– Проблемы? – спрашивает, переводя взгляд с меня на Женю и обратно. Он безотрывно смотрит мне прямо в глаза, требует ответа.
– Нет.
– Да.
Одновременно с Женей выдаем кардинально разные ответы. Леша ухмыляется, в его глазах появляется опасный блеск, от которого мне не укрыться.
Он прекрасно знал, что я не стану делиться своими трудностями и до последнего буду решать их сама. Именно поэтому задал вопрос здесь, пока есть Женя.
– Рассказывай, – жесткий тон заставляет мою юную помощницу округлить глаза и сделать шаг назад.
О, да! Когда нужно, Леша бывает крайне категоричным. Лапотников всегда поступает по-мужски. Он надежный, принципиальный и требовательный.
Если бы не ряд “но”, то мы вполне могли быть вместе.
Женя бросает на меня затравленный взгляд, закусывает нижнюю губу и активно крутит головой. Пятится.
– Вы у Елены лучше узнайте подробности, – шелестит испуганно. – Мне работать пора. Простите!
И с этими словами девушка убегает разбирать свежий привоз.
Глава 4. Леша
– Лена, – произношу с нажимом и двигаюсь прямо на нее. Она пятится назад.
Каждое мое движение отточено до мелочей, тренированное тело четко контролирует каждый мускул.
Эмоции под колпаком, как ни старайся, им не прорваться. Разум сильнее.
– Что происходит? – спрашиваю. Лена вздрагивает, а я продолжаю свое приближение. – Ничего не желаешь мне рассказать? – давлю на дрожащую от волнения девушку.
Мой голос тих, мне не нужно кричать. Чтобы быть услышанным далеко не всегда стоит разговаривать на повышенных.
Лена моргает несколько раз, прижимает руки к груди и сжимает губы в узкую полоску. Боится. Причем, не меня. Она знает, что я никогда не причиню ей вреда.
Так… кого тогда?
Бросаю оценивающий взгляд на спрятавшуюся в холодильнике помощницу. Девчонка старательно избегает смотреть на нас, но от меня не укрывается подрагивание хрупких плеч. Она плачет и не может успокоиться.
– Не хочу, – шелестит едва различимо, не слышно практически. Мне приходится напрягать слух, чтобы разобрать ее речь, и это крайне хреновый признак.
За то время, что мы знакомы, я успел уяснить, что Лена ведет себя подобным образом лишь в самой критической ситуации.
– Дай угадаю, – кривлю губы в усмешке. Сарказм так и прет, твою мать! – Справишься со всем сама. Ты ведь сильная и независимая, да?
Ленка дергается от моих слов, как от удара, сжимается только сильнее. Едва успеваю сдержаться и не встряхнуть ее хорошенько за плечи.
Щелкаю перед лицом несколько раз.
Отмирает.
– Рассказывай давай, – требую.
Она одаривает меня таким красноречивым взглядом, что мне становится смешно. Лена хочет казаться тигрицей, а я воспринимаю ее как котенка.
– Ты прав. Со своими проблемами я справлюсь сама, – говорит, вздернув подбородок, и с вызовом смотрит мне прямо в глаза.
Ее всю трясет от страха, и поэтому для устойчивости девушке приходится взяться за столешницу. Иначе грохнется.
Лена едва стоит на ногах, глаза на мокром месте, подбородок трясется. Я ведь не дурак и вижу, что дело принимает крайне хреновый оборот.
Но, стоящая передо мной девушка, даже находясь в безвыходном положении, все равно упрямо продолжает отказываться от моей помощи. Гнев низкочастотными импульсами идет по нарастающей, будоражит кровь.
– Скажи. Я тебе настолько противен, что ты предпочтешь пойти ко дну, чем принять от меня руку помощи? – Ленка дергается, будто я ударил ее.
Один взгляд. Мне его более, чем достаточно.
С меня хватит.
Отступаю назад.
– Леша! – летит в спину болезненное, но я лишь качаю головой и поднимаю вверх руку. Мол, прощай. – Леша, постой! – срывается на крик. Плачет, я чувствую.
Но не реагирую.
Так будет легче для каждого из нас.
– Не переживай. Назара не увезу, – говорю перед тем, как захлопнуть дверь. – Как бы ни было тебе противно мое общество, дай ребенку поспать. Он ни в чем не виноват.
И с этими словами покидаю магазин.
Залезаю в тачку, выключаю на телефоне звук и, задумавшись, принимаюсь крутить его в руке.
Взгляд сам скользит к зеркалу заднего вида, смотрю на Назара и к своему удивлению нахожу в нем много до боли знакомых черт.
Уши, линия губ, овал лица, крылья носа… Такое впечатление, будто я увидел себя пару десятков лет назад.
Сердце простреливает уколом яда, а следом сжимает болезненным спазмом. Неужели…
Неужели Ленка мне солгала?
– Есть один способ проверить свою догадку, – произношу вслух и тянусь к “бардачку”. Открываю его, в залежах нахожу маникюрные ножницы и в очередной раз радуюсь, что их с собой вожу. Все-таки незаменимая вещь порой, не в первый раз выручает.
Перегнувшись через сиденье и осторожно, чтобы не разбудить спящего мальчонку, отрезаю у него один завиток. Убираю в салфетку.
Сегодня же сдам в лабораторию на анализ и выясню правду. Если отцом Назара окажется “папик”, с которым Ленка была до меня, то я умываю руки. Пусть сама возится со своими проблемами, видимо ей по кайфу. Зачем буду лишать человека удовольствия? Правильно! Незачем.
Но если моя догадка подтвердится, то…
Кровь стынет в жилах от одного предположения. Я едва могу взять под контроль вырывающуюся из груди ярость.
То, Ленка, тебе нужно будет бежать от меня, сверкая пятками. Потому что сорвусь. Потому что тогда ты уже не отвертишься ни от объяснений, ни от разговора.
Я не тот человек, который позволит своему ребенку расти без отца.
Тот ублюдок пусть делает что хочет. Он променял Лену на ее мать, укатил за бугор и живет там на ее бабло припеваючи. Отец показывал видео, меня едва не вывернуло от мерзости, что он с ней творит. Но, как говорится, люди взрослые живут в свое удовольствие, и пока их личная бурная жизнь обоих устраивает, то пусть живут.
Своего же ребенка я не оставлю одного. Не позволю его воспитывать без учета моего мнения.
Это мой ребенок. Моя плоть и кровь.
Прошерстив ближайшие лаборатории, останавливаю выбор на той, где сделают тест быстрее. Прокладываю маршрут.
Как только Назарчик проснется, сдам его матери и поеду.
Потому что интуицию нужно слушать, сердце чувствует на ином уровне. И оно мне говорит, что Назар мой сын.
Вдруг перед моей тачкой останавливается отполированный черный танк. Из него выходят четыре бугая, явно кавказской наружности и по-хозяйски заходят в магазин.
Напрягаюсь.
Рука дергается к телефону. При первом же громком звуке позвоню своим парням, те приедут моментально и всех здесь прищучат.
Пока же понаблюдаем.
Наблюдение – наше все.
Когда спустя пять минут они выходят, то я замечаю у одного в руках шикарный букет из алых роз. Выдыхаю.
Тревога оказалась ложной.
– Ма-ма, – сквозь сон зовет малыш. Просыпается.
Открывает глазки, не видит Лену поблизости и начинает хныкать. Каждый детский всхлип отзывается на моих нервах хлеще, чем скрип пенопласта по стеклу.
– Сейчас пойдем к маме, не плачь, – обещаю мальчонке и выхожу из машины. Отстегиваю ребенка, вытаскиваю из салона и, только стоит взять его на руки, как небо разрезается громом и молнией, и на нас словно из ведра падает дождь.
