Немного успокоившись, я пошла в сторону автомагистрали. Блэйк сорвал с меня маску, поэтому пришлось надвинуть капюшон.
До ближайшей автобусной остановки, куда можно вызвать такси, путь был неблизкий. Но я не горела желанием ждать машину в тёмных закоулках Дрэйквилла, где ко мне мог незаметно подкрасться Блэйк. Раз уж меня всё равно разоблачили, лучше пойти по освещённой дороге – и плевать на камеры видеонаблюдения.
Чтобы выйти к трассе, нужно было пересечь заброшенный склад, напоминавший огромную мусорную свалку. Вокруг громоздились жестяные баки, коробки и всякий старый хлам. Одинокий фонарь мерцал так, словно вот-вот испустит последний дух.
Мне здесь не нравилось.
Мне вообще не нравилось в Дрэйквилле.
Паршивый город.
Я выросла в месте гораздо более чистом и безопасном. Родилась в привилегированной семье. Но даже когда всё было в порядке, не вписывалась в ту идеальную жизнь.
Моя сестра являлась той девушкой, которую с удовольствием берут в жёны и на работу. С такими все хотят дружить. Таких все любят. Они всегда улыбаются и производят благоприятное впечатление. Носят милые платья, пекут вкусное печенье и не имеют никаких проблем с учителями, друзьями, родителями и парнями.
Я же была самим воплощением проблемы. С малых лет прослыла оторвой, от которой лучше держаться подальше. «Вызывающая одежда и агрессивное поведение» – вот такие записи частенько появлялись в моём школьном дневнике.
Никого не волновало, что моя агрессия являлась лишь ответной реакцией. Никому не было дела до массовой травли, которая началась, едва я переступила порог школы. Лишь Викки не оставалась в стороне, но я запрещала ей вмешиваться.
Мне до сих пор нравятся комфортные и свободные вещи, но также я люблю и такие, которые подчёркивают фигуру. Если кому-то мини-юбка кажется вызывающей и намекающей на что-то – это их проблемы.
Ко мне цеплялись, потому что я выделялась. Не скрывала, что увлекаюсь не только дизайном одежды, но и стрельбой, скалолазанием и вольной борьбой, и считаю это нормальным. Могла грубо послать, если подкатывали неприятные типы. Не дружила с теми, кого называли школьной элитой. Могла врезать задирам, поставить выскочек на место или вступиться за тех, кого травили, как и меня. И всегда говорила то, что думаю. А многим не нравятся те, кто позволяет себе быть собой.
Из-за моего так называемого бунта родители сильно беспокоились о моём будущем и своей репутации. Они всегда это делали, пусть и по-разному, но одинаково рьяно. Сначала вместе, потом – порознь, а теперь беспокоился лишь папа. Маме стало на меня плевать. Она никогда не придерживалась полутонов – ни в чём.
Шорох, изданный не мной, оторвал от воспоминаний и привлёк внимание. Я повернула голову, когда что-то вновь зашуршало, и двинулась на звук. За баком прятался крошечный всклоченный зверёныш.
Когда я подошла ближе, его глаза затравленно сверкнули в отблеске света. Серый котёнок выглядел истощённым, держал одну лапу на весу и не мог убежать от меня. Но ощетинился так, словно собрался драться насмерть.
– Что с тобой случилось, малыш? – тихо спросила я, сделав ещё шаг к нему.
Конечно, он не мог мне ответить. Как не мог рассказать и о том, где так сильно поранился.
– Не бойся, я не собираюсь тебе вредить. Можно… я взгляну на твою лапу?
Он зашипел и попытался дать дёру, но провалил эту попытку. Травмированная конечность выглядела плохо, наверняка он испытывал сильную боль. К тому же исхудал до полного изнеможения.
– Ну и что мне с тобой делать?
Я скинула капюшон и сняла шапку, затем надвинула капюшон обратно. Котёнок шипел и боком, очень неуклюже, отдалялся от меня, но я уже придумала план захвата.
– Да ладно, не ворчи, – усмехнулась я, наблюдая, как это маленькое создание выжимает максимум агрессии в мою сторону.
Мне хватило нескольких секунд, чтобы поймать его и запихнуть в шапку. Так он не мог меня оцарапать, а у меня появилась возможность нести его бережно, чтобы не навредить лапе ещё больше.
– Назову тебя Кот, – проинформировала я его чисто для галочки. Котёнку было плевать, как я буду к нему обращаться. Он всё ещё не оставлял надежды выпутаться из шапки и «угрожающе» рычал.
Прямо как я – приехала в Дрэйквилл, наполненная и ненавистью, и надеждой.
На первый взгляд Дрэйквилл мне подходил, но и здесь я не чувствовала себя комфортно. Ни в родном городе, ни в этом – мне нигде не было места.
Я плохо сходилась с людьми, не любила придерживаться правил и просто не вписывалась. Не хотела меняться и подстраиваться. А после смерти сестры весь мир и вовсе мог катиться к чертям – я бы даже не заметила.
Её любили все. Но я – больше.
Викки была той, кем я восхищалась. Она освещала своим светом всё вокруг. Даже если бы захотела, я бы так не смогла. Но я и не стремилась подражать ей. Меня радовал сам факт, что такой человек, как она, принимает меня и тоже любит.
Её улыбка грела, словно солнце.
А потом её не стало – и мой мир рухнул.
Чуть позже родители упекли меня в психушку «для моего же блага». Это не было добровольным лечением. От чего я вообще могла лечиться, если никакого диагноза у меня не выявили? Папа хотел убрать проблему с глаз долой – и за определённую плату это решилось легко.
Одному дьяволу известно, чем в таких заведениях пичкают пациентов, так что таблетки я выплёвывала. Позже мне удалось подкупить кое-кого, и меня выписали раньше срока.
Те несколько недель вспоминаются как ад.
Но есть и плюсы: я научилась вскрывать замки и обчищать карманы. В той лечебнице содержали много интересных личностей. Большинство из них были абсолютно здоровы, но, как и я, не вписывались в рамки своих «идеальных» семей.
Выйдя оттуда, пришлось делать вид, что «лечение» пошло мне на пользу. Я усыпила бдительность отца, притворяясь нормальной. Но стало ли мне лучше? Конечно нет. Почву смыло из-под ног в тот самый день, когда я узнала о случившемся с Викки, и единственной соломинкой, за которую я всё ещё держалась, стала месть. Я не могла закрыть глаза на то, что эти ублюдки остались безнаказанными.
Разрушив себя до основания и собрав по кускам, я взяла в колледже академ, купила билет в один конец – и оказалась в Дрэйквилле. Вот такая дерьмовая предыстория.
Когда я наконец дошла до трассы, в кармане завибрировал телефон. Придерживая смирившегося со своей участью котёнка одной рукой, второй – я достала гаджет.
– Джек? – вслух спросила я, уставившись на экран. – Какого чёрта он мне пишет?
Открыв сообщение, я выругалась.
«Кристалл, не приходи завтра, – значилось в нём. — Я переведу тебе остаток зарплаты на карту. На твоём месте я бы уехал из города. Кажется, ты разозлила опасных людей».
Чёрт, я реально не могла туда вернуться.
Не могла продолжать следить за ними.
Весь мой план был под угрозой из-за появления Блэйка.
– Дерьмо! – взвыла я, топнув ногой. – Блэйк, чтоб тебя! Ну погоди, урод, я до тебя доберусь. Просто подожди – и, обещаю, ты поплатишься за всё.
От злости и досады на глазах выступили слёзы, и я смахнула их тыльной стороной ладони.
Мало того, что я потерпела неудачу с Дэнни. Теперь мне также предстоял поиск работы, желательно фриланс.
Перед тем, как покинуть Стоунхилл, мой родной город, я училась на дизайнера одежды. Оставалось лишь надеяться, что в интернете найдутся подходящие вакансии. Пользоваться кредиткой, оформленной отцом на моё имя, я не собиралась. Как и обращаться к трастовому фонду, открытому для меня матерью.
Разумеется, я и без сообщения Джека понимала, что мне больше нельзя появляться в том баре. Парни часто туда заглядывали, а попадаться кому-то из них на глаза в ближайшее время – самоубийство. Нужно залечь на дно.
Я сомневалась, что Блэйк знает, где я живу, и придёт к моему порогу, чтобы убить. Хотел бы – уже бы избавился от меня. Ему ничего не стоило догнать меня. Но он отпустил.
«Пусть уходит, так даже интереснее», – его последние слова, которые я услышала.
Почему он не погнался за мной?
Решил позабавиться?
Мудак не учёл одного: я чертовски хороша в жестоких играх.
Глава 3
Блэйк
– Эта сука порезала меня. Почему ты её отпустил?
– Ну заплачь. Обидно, наверное, что тебя сделала девчонка.
Дэнни провёл здоровой рукой под пострадавшим ухом и выругался. Кровь из обеих ран всё ещё текла довольно обильно: крошка не постеснялась продемонстрировать свои навыки. Чёрт! Девчонка чуть не отрезала Дэнни ухо. Это впечатляло.
– Ты узнал её?
– Нет, – соврал я. – Впервые вижу.
Я не доверял Дэнни. С тех пор, как он стал крутиться вокруг нас, началась какая-то херня. А затем всё настолько усугубилось, что на нас хотели повесить ряд преступлений.
Сначала пятеро ушлёпков в чёрных толстовках с надвинутыми на лица капюшонами изнасиловали и убили приезжую девушку. Они пристали к ней на заправке, оглушили, затолкали в её же автомобиль и отогнали его в «слепую зону». Когда машину обнаружили, жертва была мертва уже несколько часов.
Её явно выбрали не случайно. Отец убитой – известный адвокат по уголовным делам. Дело вышло за пределы города, навело немало шумихи и сильно подпортило нам репутацию.
Благодаря связям отца Николаса и нескольких знакомых Дилана мы раздобыли информацию, известную полиции. Лица те отморозки на камеру не засветили, но комплекцией походили на нас.
Это и стало единственной косвенной уликой. Больше не обнаружили ничего: ни следов ДНК на теле, ни отпечатков – ублюдки тщательно за собой прибрали. Дело так и повисло в разделе нераскрытых, а мы так и остались единственными подозреваемыми.
Затем пятеро неизвестных ограбили банк. На сей раз они нагло пялились в камеры, скрыв лица чёрными армейскими масками. После этих случаев произошло ещё два инцидента с якобы нашим участием: налёт на ювелирный магазин и избиение с летальным исходом.
Каждый раз мы находились далеко от мест происшествий, но подтвердить наше алиби не мог никто. Мы зависали у Тайлера, и, кроме нас, в доме не было никого. Опровергнуть нашу причастность посредством записей с камер видеонаблюдения тоже не представлялось возможным: в Дрэйквилле имелось много «слепых зон», так что теоретически мы могли бы незаметно добраться в любое место.
Гадать, кому мы перешли дорогу, можно было вечно, и всё равно бы остались варианты. Это действительно мог быть кто угодно.
– Она говорила про убийство у заправки, – сказал Дэнни. – Спрашивала, что мне известно. Видимо, это кто-то из буйных местных. Всё никак не успокоятся. Но почему она напала на меня? Наверное, не стоит проводить с вами столько времени, – попытался пошутить он, но я не оценил.
В этом действительно не было ничего смешного. Зато теперь всё встало на места.
А я всё гадал, кого мне эта крошка из бара напоминает. Да, она покрасила волосы в платиновый блонд, но лицо-то осталось прежним. И пусть на кладбище мне не удалось посмотреть ей в глаза, но я уже видел её – на фотографии. Она младшая сестра убитой девушки.
Раньше крошка была брюнеткой и весьма заметной. Такие лица обычно запоминаются. Почему я её сразу не вспомнил?
Видимо, девчонка приехала в Дрэйквилл, чтобы отомстить. Но она нацелилась не на тех. Надо открыть ей глаза, иначе точно вляпается в неприятности. Парни не будут с ней так же ласковы, если она решится напасть на них.
Однако она хороша. Дэнни, конечно, уступает нам, но он всё равно парень. А крошка наваляла ему по первое число. Если бы я не пришёл ему на помощь, девчонка бы прирезала его и глазом не моргнув. Стоит взять её в оборот.
Я достал телефон и набрал сообщение Джеку, хозяину бара, в котором она работала. Он был старым другом моей мамы и всегда тепло ко мне относился. Может, Джек и ворчливый пердун, но в душе очень добрый. Поэтому мне пришлось уговаривать его, чтобы припугнул Кристалл. Но в итоге крошка всё-таки осталась без работы, а у меня появились её номер телефона и адрес.
Вряд ли она понимала, как всё устроено в Дрэйквилле, когда замахивалась на Дэнни ножом. Но скоро она узнает.
– Ты чего такой довольный? – спросил Дэнни с нотками обиды в голосе.
Как был слабаком, так и остался. Его же просто пару раз полоснули, а не голову оторвали, но ныл он словно пятилетка.
– Идём, подлатаем тебя, – сказал я, направляясь в сторону его дома. – Я неплохо умею шить. Ты же не станешь катать заявление, так что и в больницу обращаться не стоит.
– Почему нет?
– Дело твоё. Валяй, если хочешь, чтобы все узнали, как тебя отделала девчонка.
Насупившись, Дэнни побрёл за мной.
Я никогда не понимал, какого чёрта он постоянно ходит через этот лес. Какого чёрта он вообще ходит пешком, если можно вызвать такси?
– А что ты делаешь здесь? – поинтересовался он, когда мы почти подошли к его дому. – Твой дом в другой стороне.
– Захотелось размять ноги, – уклонился я от ответа.
На самом деле, я пошёл за ним, потому что увидел, что кто-то висит у него на хвосте.
Сначала я не понял, что ему хотят навредить. Со стороны это выглядело, словно кто-то шёл следом, чтобы поговорить в укромном месте. А так как я не доверял Дэнни, то захотел посмотреть, с кем он секретничает. Но наткнулся на весьма интересную сцену.
– Спасибо, – буркнул Дэнни. – Если б ты не появился, эта психопатка прирезала бы меня.
– Почему ты ей поддался?
– Я не поддавался. Она напала сзади, оглушила меня, а потом повалила на землю. Девчонка умеет драться. Кто она такая?
– Выясним, – ответил я после того, как мы вошли в дом. – Тащи аптечку.
Пробурчав что-то, он скрылся в тёмном проходе. Я включил свет, прошёл в гостиную и оглядел захламлённое помещение. Уокер всегда отличался любовью к барахлу, но после смерти отца это усугубилось. Мать бросила их, когда Дэнни не исполнилось и пяти. Уехала из города с другим мужчиной. Уокер никогда о ней не говорил. Зато обожал папу.
– Зачем тебе сломанная гитара? – осведомился я, когда он вернулся.
– Это отцовская. Выбросить рука не поднимается. Пусть стоит.
Дэнни поставил на стол аптечку и стянул с себя куртку и футболку. При этом морщился и скулил так, словно помирал.
– Это будет весело, – пробормотал я, поливая руки антисептиком.
– Только говори со мной, ладно? – тихо попросил он, сев на табурет. – Я боюсь иголок.
