Быстро присмотрел себе место для ночевки, найдя отличный пятачок у густых зарослей дикого шиповника. Такого мелкого кустарника, через который никакое более-менее крупное животное по доброй воле не полезет. Переплетения тонких, прочных, эластичных веток, усеянных острыми шипами, выглядели достаточно убедительно для этого.
Метнулся в лес.
Притащил четыре бревнышка, взяв их в завалах бурелома, соорудил две нодьи. Этакие таежные костры, когда одно бревно с небольшим зазором укладывается над вторым. Подпираясь, например, колышками. А между ними разводится огонь.
Горит это все не сильно. Но горит. А главное, не требует никакого обслуживания. И можно спокойно ложиться спать, не опасаясь, что огонь погаснет. Хотя бы часов шесть-восемь.
Так вот эти нодьи Неждан расположил так, чтобы его бивак оказался в своего рода треугольнике. С одной стороны – колючие заросли, с двух других – огонь.
Сделать шалашик он уже не успевал, чтобы укрыться от «пернатых тварей», но в ходе лихорадочного обдумывания вспомнил про одно средство. Нашел ближайший муравейник. Чуток его разворошил. И наверное, полчаса уже в поздних сумерках давил этих насекомых и мазал получившейся кашицей открытые участки тела.
И о чудо! Комары действительно от него отстали.
Но комары – это полбеды. Жужжат, покусывая. Что тут такового? Вполне материальный и реальный противник. А вот воображение… с ним-то что делать?
Всю ночь горячий воздух от костров порождал самые удивительные образы в окружающем лесу. От каких-то натуральных, вроде медведей и волков, до совершенно безумных. Так, он разок «увидел» дракона, гадящего у березки. Встряхнул головой – наваждение отпустило. Пару раз наблюдал лешего. Старую страшную русалку. И даже смешариков, прыгающих с ветки на ветку. Иными словами, спал он еще более насыщенно, чем там – в полуземлянке, из-за чего утром голова его натурально гудела. А глаза отлично бы подошли для новозеландского танца хака. Чтобы устрашать врагов. Ну и общий настрой был вялый с едва-едва «ворочающимся» сознанием.
Думать не хотелось.
Тревожиться не хотелось.
Ну… или, скорее, не получалось из-за этакого перегорания.
Он даже не стал после пробуждения проверять следы в лесу, списав это все на свое бурное воображение.
И дело пошло.
Серьезно. Хорошо. Добротно.
Как только он перестал отвлекаться на все лишнее, сразу начал замечать интересующие его камешки. Словно бы в его мозгу что-то переключилось, и он психологически принял ситуацию, в которую попал. Заодно дав волю той части своей личности, которая досталась от старого, местного Неждана. Он-то к подобным опасностям относился совсем иначе…
Глава 4
166 год, июнь, 11
– Ну здравствуй, плотина-американец, – произнес Неждан, разглядывая бобра.
Тот сидел у пенька и пялился на человека.
Неждан же присматривался к тем деревьям, которые этот грызун-переросток уже свалил. Даже с хорошим стальным топором столько срубить – много дней работы. Отчего в голове Неждана начали появляться яркие и сочные мысли, связанные с экспроприацией и реквизицией. Ну а что? Как там говорилось? Хороший… плохой… главное, у кого ружье.
Ружья у Неждана, правда, не имелось, к его величайшему сожалению. Однако бобер, видимо, что-то неладное почувствовал. Вон хвостом застучал по земле. Да и вообще начал вести себя странно и довольно агрессивно. Так что Неждан опешил от неожиданной реакции животного. Вот если бы его удалось спугнуть – тогда да. Просто бы забрал этот поваленный им лес, и все. А тут…
Раньше он с этими любителями целлюлозы не сталкивался, но слышал и не раз о том, как бобры наносили увечья и даже убивали неосторожных людей. Зубы-то у них – ого-го.
Уходить же этот мохнатый деятель не собирался.
Чуть помедлив, Неждан поднял несколько комьев земли и кинул их в него. Но тот лишь сильнее захлопал хвостом и укрылся за пеньком. Не уходя. И словно бы выманивания человека на сближение, недобро на него поглядывая.
Неждан не повелся.
Копьем можно и промахнуться. Непривычен он к нему. Да и вообще не так уж сильно прямо сейчас ему требовались именно эти деревья. За ними можно было прийти и завтра, и послезавтра. Подготовившись. Хотя бы тех же камней набрав полные… хм… полную корзинку, сделав еще и пращу на палке[13 - Праща на палке. Здесь имеется в виду фустибол – одно из позднеантичных изобретений. Праща крепилась на палке, что позволяло не только увеличивать рычаг, но и резко поднимать удобству и простоту контроля. А значит, и ниже был порог освоения.], чтобы проверить ее в деле…
А вообще его снова посетила мысль, что ему карманов остро не хватало. Прямо вот отчаянно.
Как местные без них обходились – загадка.
Там, в XXI веке, он много раз слышал о том, что платяная вошь появилась примерно сто тысяч лет тому назад. Жила эта мелкая мерзость только на одежде, что позволяет, в свою очередь, определить, когда та появилась. Карманы же стали более-менее распространенными лишь в XVII веке[14 - Карманы появились раньше – в Средние века, но только с XV века начали мало-мало расширять бытование.]. В Европе.
– Прогресс неумолим… – тяжело вздохнул Неждан, припомнив эту историю.
А потом ему в голову начали приходить воспоминания в духе «предки были не дураки» и так далее. Порождая лишь горькую усмешку. Здесь и сейчас отчетливо ощущалось, что предки были такими же, как и их потомки. Плюс-минус. С поправкой на иной уровень кругозора и образования, да еще регулярный голод, который невероятно отуплял, не хуже изнуряющего физического труда.
Потомков Неждан в гении тоже не записывал.
Да взять хотя бы его самого. Уже больше недели тут, а все без карманов ходит, успокаивая себя каждый раз, когда они требовались, мыслями о том, что сейчас не до них. И шить их пока не из чего. И других дел по горло… в общем, обычными самооправданиями…
Бобер же продолжал стучать хвостом, зыркая из-за пенька на Неждана. А чуть в стороне, у маленького ручья, ему стал кто-то аккомпанировать. Так что, недовольно поморщившись, парень отступил. Не время и не место для такого конфликта. Ему сейчас любое ранение может оказаться приговором…
– Ты так долго перед ним стоял. Отчего? – спросил Вернидуб, который мало-мало стал прогуливаться по лесу. Очень неспешно, с опорой на сделанную ему клюшку.
– Ты зря по лесу ходишь, – буркнул Неждан. – Рано еще.
– Жара нет. Кровь не идет. Сдюжу, – отмахнулся Вернидуб.
– Если рана хотя бы в одном месте разойдется, грязь может попасть. Загниет. Резать придется. Мыть снова, – покачал головой Неждан.
– Соли сколько перевели, – произнес этот мужчина, меняя тему.
Неждан лишь покачал головой, проходя мимо.
Ему совсем не хотелось, чтобы этот человек вновь захворал и умер. Не то чтобы он к нему испытывал какую-то привязанность. Нет. Просто было бы обидно, если бы тот, кого ты лечил, дуриком умер. Ну или пошел на новый круг.
– Зря кручинишься, – поспешно добавил седой.
– Не люблю дело переделывать, – хмуро буркнул Неждан.
И, подняв за комель сваленной им дерево, направился к поселению. Испытание каменного топора прошло вполне успешно. Видимо, поглазеть на то, как будет работать парень, Вернидуб и приковылял. Любопытно же…
Поход за кремнем завершился вполне успешно, и к исходу вторых суток Неждан приполз к полуземлянке, перегруженный заготовками. С большим таким запасом. В свои навыки по изготовлению кремневого инструмента он не верил. А потому опасался множественного брака. Вот и перестраховался.
И не зря.
В свое время он изготовил с десятка два разных изделий из кремня на мастер-классах. И в целом приноровился. Тут же дело пошло на лад совсем не сразу. Да и материалы был не так хороши. Так что, пока у Неждана уже наконец получилось нормальное рубило, он испортил пять подходящих камней. На разных этапах. Сбив, заодно, в процессе себе все пальцы в кровь.
Не привыкло это тело к таким задачам.
Не умело.
А личность и понимание принципов не заменяли двигательной памяти и прочих форм адаптации.
Вернидуб же все это время смотрел на Неждана и его работу с плохо скрываемым любопытством. Особенно когда понял, чем он занят. В конце концов, в условиях жесткого дефицита металла каменные орудия очень важны и полезны.
Почему здесь их не применяли, Неждан не знал. Видимо, был период, когда с железом ситуация выглядела существенно лучше, и нужда в них отпала. Вот и утратили технологию. А потом новый кризис…
– Ты почто встал? – окликнул его Вернидуб, тронув за плечо.
– Тихо, – прошептал парень. – У поселения кто-то есть.
Тот захотел выглянуть, но Неждан жестом его остановил. И указал на куст, у которого они стояли. Дескать, садись.
Тот чуть пожевал губами недовольно, но послушался. В конце концов, в своем нынешнем состоянии он был не боец. Да и не бегун. Из-за поврежденного бока едва ходил и дышал осторожно, неглубоко. Чтобы лишний раз рану не тревожить.
Сам же Неждан медленно и тихо опустил дерево. Хорошо, что ветки загодя обрубил. После чего начал выискивать удобную прореху в кустарнике, чтобы через нее понаблюдать.
Чуйка его не подвела.
Вон пристала крупная долбленая лодка-однодеревка. Этакая пирога местного разлива. А в ней люди. Целая дюжина.
По местным меркам – немало.
Вид они имели довольно специфический. Простые полотняные штаны, закатанные по колено, да рубахи максимально простого кроя. Даже без клиньев и ластовиц. Из-за чего с некоторым запасом по ткани. И все перехвачены плетеным поясом. К нему, кстати, взгляд сразу приковывался. Если рубаха и штаны были сшиты из некрашеной ткани, то пояс – из цветных нитей. Да еще и плетеный, с узором каким-то.
Головные уборы, разумеется, тоже присутствовали. Точно так же, как и в среде других соседних народов. Ничего хитрого и сложного – просто маленькие шапочки из ткани. Лишь у одного было что-то отдаленно напоминающее средневековый худ. Но Неждан ничуть этим не смутился, прекрасно зная, что еще древние кельты носили такого рода головные уборы. А славяне, вероятно, долго жили бок о бок с ними[15 - Автор опирается на гипотезу, что в районе XII века до н. э. славяне отделились от балтославянского единства через взаимодействие западного крыла балтославян с унетицкой археологической культурой, оформившись в самостоятельный этнос в междуречье Эльбы и Вислы (как лужицкая археологическая культура). После медленно мигрировали под давлением кельтов (прямым и вторичным), из-за чего заметно латинизировались. Достигли к III веку до н. э. ареала зарубинецкой археологической культуры (ЗАК), уперевшись там в скифо-сарматский мир, что закончилось катастрофой I века н. э. и разгромом ЗАК сарматами, вызвавшими ее сильную деградацию.].
Так или иначе, эти ребята причалили и высыпали на берег.
С копьями в руках и дубинками за поясом. Трое даже щиты прихватили. Круглые, плетеные, обтянутые, вероятно, сыромятной кожей.
Десантировались, значит.
И ловко так заняли весь небольшой пятачок поселения. А их старший, тот, в худе, как для себя Неждан окрестил этот головной убор, начал все осматривать.
Быстро.
Даже в полуземлянку заглянул.
Задержавшись лишь возле костра, где стоял в почти истлевших углях горшочек с тушеными корешками и рыбой. Посмотрел его содержимое, помешал веточкой. Обсудил с парочкой ближайших к нему воинов. Но даже пробовать не стал. Закрыл и пошел дальше.
Эти ребята вообще ничего не хапали.
Второй раз старший остановился ненадолго только возле корчаги с массой мелких осколков кремня и несколькими полуфабрикатами, лежащими рядом. Их Неждан решил не выкидывать и позже как-то применить. Даже осколки. Ведь из них можно много всякого сделать. Да хотя бы тот же макуауитль ацтеков[16 - Макуауитль – это дубинка с плоской ударной частью, в кромки которой были вставлены пластинки острого камня, из-за чего его нередко сравнивают с мечом.].
Хотя, возможно, парню было просто жалко это выбрасывать.
Жаба душила.
Старший покрутил в руке почти готовое рубило, лопнувшее пополам в самом конце выделки. А потом попробовал им поработать по деревяшке.
Покрутил еще.
Поразглядывал.
И, положив на место, направился к «пироге», дав на ходу несколько указаний. Трое бойцов подошли к полю ячменя и, взяв след того каравана, пошли по хорошо различимой тропинке. Шутка ли? Сколько животных своими копытами отметилось! Такое захочешь – не пропустишь, особенно во влажных низинах, где те буквально перепахали грунт.
– Интересно девки пляшут, – прошептал Неждан.
– Что там? – так же тихо поинтересовался Вернидуб, в который раз напрягшийся от странной и совершенно непонятной фразы парня.
– Воины там какие-то. Копья, дубинки, щиты.
– Знаешь их?
– Никого не узнал.
– И что же? Что они там делают?
