«Плохая зрительная память», – перевёл для себя Беломир.
– Думаешь, у меня лучше будет? – уточнил он.
– На то и расчёт, – хмыкнул казак. – О, глянь! Горцы поганых к лесу отжали. Сейчас кибитки грабить зачнут.
– Так бой ещё не закончен, – удивился парень.
– Полон брать станут, – фыркнул Серко. – Да ты сам смотри.
Оставшуюся в сёдлах пятёрку воинов горцы оттеснили в сторону, и пока одни продолжали с ними рубиться, другие сняли с сёдел арканы. Над поляной раздалась гортанная команда, и все горцы дружно свесились с сёдел на сторону, прикрываясь корпусами коней. В ту же секунду в воздух взвились петли из конского волоса. Трое из пяти хазар оказались схвачены и выдернуты из сёдел. А вот оставшаяся пара оказалась ловчее. Два аркана были перерублены в воздухе.
И пока ловцы сматывали верёвки, оставшиеся в сёдлах воины ринулись в отчаянную атаку. Походя срубив трёх противников, не успевших толком вернуться в сёдла, они прорвали заслон и налетели на ловцов. Яростный женский визг на секунду отвлёк Беломира от драки. Трое горцев успели влезть в кибитки и, не раздумывая, принялись выбрасывать оттуда всех обитателей. На землю, растопырив конечности, вылетели две девчонки, что стреляли из луков, а следом выбросили и трёх девушек в изрядно поношенной одежде.
– Полонянки наши, – зло выдохнул Серко, наблюдая за процессом.
Визжа от ярости, хазарянки тут же вскочили на ноги и бросились к валявшемуся на поляне оружию. Этот порыв вызвал у воинов смех. Спрыгнув на землю, горцы встретили их выпады голыми руками. Наградив каждую из дикарок увесистой оплеухой и отобрав тяжёлые сабли, воины принялись вязать их, перебрасываясь короткими фразами. Судя по одежде и оружию, эти двое и командовали отрядом горцев.
Между тем двое охранников хазар, резко ополовинив нападавших на них горцев, устремились к кибиткам, явно пытаясь освободить девчонок. Но горцы и не думали отступать. Связав выбитых из седла, горцы ринулись добивать более удачливую пару бойцов. Но это были, похоже, не просто воины. Вдвоём они уверенно встретили оставшуюся пятёрку, вертясь в сёдлах волчком. Удары сыпались на них со всех сторон, но они умудрялись отбиваться, при этом ещё отвечая на удары.
– Охранной тысячи воины, – одобрительно проворчал Серко. – Ловкие, бесы. Но всё одно недолго им осталось. Срубят.
Беломир и сам уже видел, что бойцам недолго осталось. Оба явно устали и движения их с каждым ударом становились всё медленнее. Один из них вдруг завалился в удар, и сабля горца тут же ударила его по шее. Второй пропустил удар в бок и, покачнувшись, не успел заметить клинок, разрубивший ему плечо. Но, уже умирая, воин нашёл в себе силы взмахнуть саблей по горизонтали, дотянувшись сразу до двух противников.
– Их четверо супротив нас двоих. Спытаем судьбу? – зло оскалившись, тихо спросил казак.
– Погоди. Дай я для начала стрельну, – прошипел Беломир, прижимая приклад к плечу.
С такого расстояния промахнуться было бы грешно. Тяжёлый арбалетный болт вошёл одному из горских главарей в грудь, отшвырнув его на колесо кибитки. Моментально перезарядив оружие, парень всадил болт в бок второму главарю и, бросив арбалет, выхватил шашку.
– Гойда, друже, – в полный голос произнёс парень, про себя добавив: «Тебе, батюшка!»
Напарники вылетели из кустов и, не останавливаясь, ринулись в атаку. Горцы ещё не успели толком осознать, что произошло с их главарями, когда на оставшуюся пару вылетели два размахивающих оружием призрака. Орать или свистеть оба бойца и не думали. Дыхание в пешем бою важнее, так что схватка сразу завязалась яростная. С ходу подрубив своему противнику бедро, Беломир скользнул под шеей коня и, не останавливаясь, рубанул по второй ноге.
Вскрикнув, горец покачнулся, теряя опору, и начал свешиваться набок, чем парень и воспользовался. Шашка с тихим хрустом перерубила мужчине шею, и Беломир стремительно обернулся, высматривая напарника. Но тут всё уже было кончено.
?
– Ну, и чего с девками делать станем? – спросил парень с некоторой растерянностью, с интересом разглядывая двух связанных хазарянок. Как называть их правильно, он так и не понял. Девчонки же, сидя на земле, косились на казаков с откровенной ненавистью в глазах, быстро перекидываясь промеж себя короткими фразами.
– После решим, – отмахнулся Серко. – Прежде понять надобно, кто они вообще такие.
– А как ты тут поймёшь? – не понял Беломир. – Я хазарского не знаю. Ты тоже. И как спрашивать станем?
– Дяденьки, вы русичи? – послышался робкий вопрос, и парень едва не треснул себя кулаком по лбу, сообразив, что и думать забыл про полонянок.
Три девушки, чтобы не оказаться затоптанными в горячке боя, забились под кибитку, из которой их выбросили горцы, и просидели там всю схватку, словно мышата под веником.
– Вылезайте, красавишны, кончилось уж всё, – усмехнувшись, велел Серко, разворачиваясь к ним.
– А ведь мы с тобой, дядька, уже померли, – мрачно усмехнулся Беломир.
– Чего это? – растерялся казак от такого захода.
– Видели, что девки туда забились, а всё одно к ним спинами встали, – коротко пояснил парень. – А окажись кто из них вражиной?
– От ведь… – смущённо хмыкнул казак, выругавшись одними губами.
Между тем выбравшиеся из-под кибитки девушки кое-как отряхнули платья и, настороженно разглядывая казаков, осторожно шагнули вперёд.
– Вы чьих будете, красавишны? – оглядев их, поинтересовался Серко.
– Из весей разных полон собрали поганые, – отозвалась одна из девчонок, явно побойчее остальных.
– А веси те где стояли? – заинтересовался Беломир.
– Моя под Ярославлем, её вон, под Муромом, а её весь и вовсе спалили, – быстро пояснила девчонка, тыча пальцем в подруг по несчастью.
– Неужто не осталось никого? – посуровев, осторожно спросил казак.
– Нет, – мотнула сиротка длиннющей растрёпанной косой.
– А чего это, дяденька, дружка ваш, словно хазарин какой, волос такой долгий носит? – вдруг спросила заводила, кивая на парня.
– Нравится ему так, – хмыкнул Серко.
– Так что ж он, может, и вправду хазарин? – не унималась девчонка.
– Сама дура, – вяло огрызнулся Беломир. – Сказано, нравится мне так. Кто из вас язык их разбирает и сказанное перетолмачить может? – сменил он тему.
– Речь малость все разбираем. У них не забалуешь. Не станешь речь учить, разом плети попробуешь, – дружно вздохнули девушки.
– Куда вы ехали? – быстро спросил Серко.
– От татар уходили. Татары незнамо с чего на них ополчились. Вот папаша ихний и решил дочерей подальше от войска отправить.
– А папаша ихний кто будет? – насторожился парень.
– Он у кагана ихнего тысячник.
– Выходит, в кибитках тех и казна его едет? – уточнил Серко, выразительно поглядывая на напарника.
– Вот в этой сундук стоит, – ткнула заводила пальчиком в кибитку, из которой их и выбросили. – Там тех сундуков пять, а казна в самом малом.
– А в остальных что?
– Рухлядь всякая. И парча имеется, и шелка всякие, и меха тоже, – вздохнула девчонка так, что казакам сразу стало понятно, завидует.
Впрочем, понять её было можно. Прожив всю сознательную жизнь в глухой деревне и проходив всё это время в домотканой холстине, вдруг увидеть такую роскошь и не иметь возможности хотя бы примерить, было сложно. К тому же, судя по следам на руках, обращались с девчонками жёстко, если не сказать жестоко. Во всяком случае, синяки на кистях у всех были серьёзные.
– А чего вы с ними делать станете? – решившись, спросила молчавшая всё это время сирота.
– Думаем вот. То ли в полон взять, а то ли пинка отвесить да пешком далее отправить, – поспешил ответить Беломир, незаметно подталкивая напарника.
– Пошли покуда, коней соберём, – сообразив, позвал его Григорий.
Обходя тела, бойцы быстро собирали с них всё ценное. Сам Беломир хотел ограничиться только своими убитыми, но Серко в нескольких словах объяснил ему, что оставлять что-то в подобной ситуации просто глупо. Как оказалось, с любой добычи какая-то часть уходила с казну станицы, из чего потом приобреталось нужное поселению оружие, инструмент и тому подобная мануфактура. Увы, но иного дохода казаки просто не имели. Да и воевали только на свои. А война, как известно, дело дорогое. Даже такая.
Сгуртовав коней в один цуг, казаки задумчиво покосились на кибитку с добром тысячника и, переглянувшись, дружно пожали плечами.
– Нужно узнать, что во второй кибитке везли, – проворчал Беломир.
– Сами глянем, – отмахнулся казак, направляясь к повозке.
Одним прыжком забравшись вовнутрь, он несколько минут шебуршал там чем-то, после чего, выглянув, тихо сообщил:
– Харчи тут везли.
Выпрыгнув, он быстрым шагом перешёл к следующей кибитке и, забравшись вовнутрь, принялся проверять, что везли там. Спустя ещё несколько минут, выпрыгнув, казак презрительно скривился и, махнув рукой, проворчал:
– Тряпьё бабье.
– Выходит, самое главное в третьей кибитке везли, – пожал Беломир плечами. – И чего делать станем?
– Там двое поганых живы ещё, хоть и помяты крепко, – задумчиво протянул Серко. – Луки им я порубил, сабли снял. Веди цуг, а я пока кибитку разверну, – скомандовал он, приняв какое-то решение.
Чуть пожав плечами, Беломир уселся в седло своего степняка и, проверив, как увязаны трофейные кони, толкнул его каблуками. Цуг медленно вытянулся вереницей и начал шагом выходить на тракт в обратную сторону. Серко, ловко развернув кибитку, придержал коней и, усмехнувшись, мотнул головой, глядя на растерянно замерших девчонок:
– Залезайте, красавишны. Ехать пора.
Дождавшись, когда бывшие полонянки заберутся в кибитку, казак вынул из сумки один из трофейных ножей и, небрежно бросив его девчонкам, зло проворчал:
– Жить захотите, выберетесь.
Наблюдая за этим действом, Беломир только мысленно плечами пожал. Но спорить с опытным казаком не решился. Он ещё слишком мало знал о местных реалиях, чтобы высказывать своё мнение. Прежде требовалось разобраться в причинно-следственных связях. Заметивший его взгляд казак, подогнав кибитку к парню, чуть придержал коней и, кивая себе за плечо, поинтересовался:
– Думаешь, надо было выкуп с папаши ихнего брать?
– Не в этот раз, – подумав, мотнул Беломир хвостом. – Их в стан притащишь, а следом папаша со своей тысячей прибежит. Мало нас для такого боя.
– Верно рассудил, – одобрительно кивнул казак. – Хоть и случилась у хазар замятня с татарами, а всё одно родную кровь никто не бросит. А казну да рухлядь он себе ещё добудет.
– Я только так толком и не разобрал, куда они ехали, – вспомнив весь разговор с бывшими рабынями, напомнил парень.
– А и верно, – оживился Серко. – Эй, красавишны! Куда они ехали-то?
– Не знаем, дяденька, – отозвалась заводила заметно повеселевшим голосом. – Они ж полонянками о таком и не говорят вовсе. Они всё больше плетью.
– А как дальше-то жить собираетесь? – чуть повысив голос, уточнил парень. – С нами, в стане останетесь, или до дому пробираться будете?
– А далече отсель до Ярославля будет? – тут же последовал вопрос.
– Да кто ж его знает, – развёл Серко руками. – Мы в том городу и не бывали никогда.
– Дяденька, а вы кто ж такие будете? – раздался вопрос после короткого молчания.
– Черкасы мы. Бродники. А ещё нас казаками кличут, – пряча усмешку в уголках губ, неторопливо пояснил Григорий.
– Ой! – раздалось из кибитки, и всякое шебуршание разом стихло. – Так вы что же, из тех, кто в старых богов верует? – раздался новый вопрос спустя пару минут.
– Верно. А вы, значит, из тех, кто вере греческой поклоны бьёт? – не остался казак в долгу.
– Что, страшно стало? – загробным голосом произнёс Беломир.
– А чего бояться? Всё одно люди наши. Русские, – отозвалась заводила чуть подрагивающим голосом.
– А вот сейчас завезём на капище, зажарим да съедим, – продолжал потешаться парень, подмигивая напарнику. – Попы-то про нас так и рассказывают, небось.
– Всякое бают, – нехотя призналась девчонка.
– Твари долгогривые, – сплюнул казак, презрительно скривившись. – Не пужайтесь, красавишны. Никто вас не тронет. И сильничать никто не станет. Нет в том правды.
Разговор увял, и кавалькада покатила дальше. Кони шли короткой, ровной рысью, и Беломир, покачиваясь в седле, старательно всматривался в подлесок, сжимая в руке заряженный арбалет. Пример хазарского каравана всё ещё стоял перед глазами. А версты примерно через три из-за поворота показался отряд станичников. Увидев разведчиков с серьёзным прибытком, казаки придержали коней и принялись растерянно переглядываться.
– Вы это что же, вдвоём всех хазар срубили? – изумлённо спросил Родомил, заглядывая в кибитку.
– Без нас обошлось, – тихо рассмеявшись, отмахнулся Григорий. – На хазар горцы налетели. А мы выждали, чей верх будет, а после остатних и добили. Нам, как ни поверни, и те и другие вороги.
– Это верно, – одобрительно загудели казаки.
– Так что, Гриш, до дому? – уточнил Родомил явно на всякий случай.
– Ну, можешь ещё по лесу покататься, коль дома дел не имеешь, – поддел его казак, едва заметно усмехнувшись.
Эта немудрящая шутка вызвала дружный смех бойцов. Отступив на самый край дороги, казаки пропустили караван и, развернувшись, поспешили следом. В станицу они вкатились уже под вечер. Что ни говори, а вести длинный цуг быстро было просто невозможно. Лошади, пусть и невольно, всё равно тормозили головного коня. Так что околицу отряд пересёк, когда уже начало смеркаться. Весело прощаясь, казаки разъезжались по своим дворам, а Григорий, почесав в затылке, направил кибитку к своему дому.
Туда же Беломир повёл и коней. С грехом пополам загнав этот табун во двор, парень перевёл дух и, подойдя к напарнику, устало спросил:
– Так их оставим?
– Завтра приходи, станем смотреть да обихаживать, – кивнул казак, чуть подумав. – Ночь простоят, не загинут. Казну смотреть станешь? – кивнул он на кибитку.
– Завтра, – отмахнулся Беломир. – Уж со двора-то не сведут.
– Это да, – усмехнулся казак. – Ночевать-то пустишь?
– Решил хату свою девчонкам пока отдать? – удивлённо уточнил парень.
– Да им теперь отмыться да поспать. Говорить да рядить завтра станем. Ещё баню топить надобно, – устало вздохнул казак.
