– Зачем? Судя по фотографии, вы прекрасно выглядите.
– Видели бы вы меня десять килограмм назад.
– Одно из двух: либо это мужчины вас недолюбили, либо – весы спешат?
– Видимо, я выбрала не того. А сейчас и выбора нет.
– Даже если нет никакого выбора, выбирайте себя. Вы в ответственности за свое счастье.
Здесь два копа синхронно усмехнулись.
– Я бы очень этого хотела, но это вряд ли.
– Тогда ждем вас в любое время, заполняйте анкету, и вес вас перестанет беспокоить.
– А это Верочка. Она во всех поселяет веру, – нажал на другой канал Мефисто. Эфир пришелся на середину монолога. Тридцатипятилетний голос клиентки был полон искренней грусти, тембр – после жизненного перелома. Было слышно, как он скрипит, что кто-то ее обидел:
– Сижу, пью кофе, анализирую. Полная чашка осени. Осенью без депрессии никуда. Сидишь рядом с чашкой кофе, смотришь в точку, ностальгируешь, пока она не превратится в запятую. Нет, нет, нет, никаких запятых, с ними невозможно начать новой строки, – вздохнула женщина и продолжила: – Потом набираешь, как дела? Может, запятую надо было поставить.
– Можно поменять пластинку? – спросил Длинный.
– Опять супругу вспомнили? – усмехнулся Мефисто.
– Погоди, – поднял руку лысый. Глаза его повлажнели.
– Гарри, ты чего? – появилось имя одного из копов, а вместе с ним и личность. Не все было потеряно, по крайней мере, имя нашлось. Ведь имя – это самое дорогое, что есть у человека. За именем пряталась душа. Она любопытно высунула голову, чтобы открыться. Но Гарри был начеку.
– Ничего, так, накатило что-то.
– Так ты накати, – поднял руку с коньяком его коллега.
– У вас низкая самооценка, – продолжала по громкой связи Верочка объяснять клиентке простые истины.
– Слышал, Гарри? У тебя низкая самооценка, – улыбнулся Длинный и выпил.
– А что это значит?
– Ты все еще в школе, и любой мудак может поставить тебе два, – поморщился Длинный и занюхал глоток конфетой.
– Вы не можете с этим совладать, вы привыкли, более того, вам это доставляет какое-никакое удовольствие, – продолжала Вера.
– Никакое, – качнул головой лысый.
– Этой девочке явно не хватило теплых родительских слов в детстве.
– Откуда вы знаете? – спросила женщина Верочку.
– Она до сих пор их ищет, а кругом осень.
– Да, это про меня, – ответила женщина.
– Это про всех, – добавил Гарри. – Идешь по улице. У всех в глазах на разных языках написано: мне нужна любовь. Да что там на улице. Возьми любого преступника, то же самое набито по всему телу.
– Ты сначала попробуй возьми его. Приходится в самую душу ему залезть. Человечность ищешь, которой давно там нет, – посмотрел с упреком на своего коллегу Длинный.
– Вы очень сильно зависите от чужого мнения, – вступила Верочка.
– Слышал, Гарри? Ты – подкаблучник. Я тебе говорил, с этим лучше не шутить, – рассмеялся громче прежнего Длинный.
Мефисто достал платок из кармана своего костюма и подал Гарри. Тот громко высморкался и взял себя в руки:
– Заткнись. У меня просто аллергия на кошек.
– Здесь нет кошек.
– Здесь нет кошек, Гарри, – повторил Длинный.
– Есть одна, точнее сказать, была. Я мать свою вспомнил, мягкая теплая женщина, тоже все не могла точку с отцом поставить, все убийственные запятые. Я все время боялся, что они разведутся, а теперь думаю, что лучше бы развелись, глядишь, она бы еще была жива, – снова повлажнели глаза Гарри.
– А ты не стал бы копом, – рассмеялся Мефисто. – Ладно. Не раскисай, Гарри. В какое только дерьмо не вляпаешься. Вот, к примеру, перед моей школой был парк, через который я должен был пройти дважды в день. Там у первоклашек вроде меня всегда трясли мелочь старшеклассники. Я так привык, что принял это за часть школьной программы.
Копы снова повеселели после этой шутки, а Мефисто почувствовал себя на сцене артистом, королем стендапа.
– Я поначалу оторопел, как только вас увидел, а когда видишь вас, сразу понимаешь, что у тебя, парень, проблемы, любой коп – это синоним к слову «проблема», – рассмеялся Мефисто. – Только без обид, в тот момент я подумал: какого черта, зачем я тогда только пустил эту женщину? Тем самым нарушил все правила отеля, а теперь понимаю, что такое мышление было моментом малодушия, я должен, я просто обязан был разобраться в этом вопросе. Иначе не смог бы спать спокойно. Теперь вы понимаете, что мы здесь не ерундой занимаемся, а людям помогаем решать проблемы, – начал Мефисто жать на другие кнопки, и на громкую связь вышло сразу еще несколько телефонисток с клиентами.
– Говорят, ваш отель делает всех счастливыми?
– Да, чего же вам не хватает для счастья?
– Вам все пункты перечислить?
– Хотя бы первый.
– Хочу выспаться.
– А в чем проблема? Бессонница?
– Не с кем, – вставил свои пять копеек Длинный. После коньяка он стал особенно разговорчив.
– То есть все та же нехватка внимания?
– В каком смысле?
– В прямом. Дайте женщине выспаться, и вы узнаете, как она умеет любить.
– Ты даешь своей женщине выспаться, Гарри? – продолжил доставать коллегу Длинный.
– Что за допросы?
– Ладно, ладно. Извини, – улыбнулся Длинный.
– Да пошел ты, – резко отрезал Гарри.
– Сам катись, сначала сопли мажешь, потом мужика из себя строишь. Ты уже определись.
– Я не понял! Ты на кого батон крошишь? – вдруг вскочил Гарик, занял стойку и посмотрел на Длинного как на злейшего врага.
– Друзья, давайте без мордобоя, – постарался успокоить копов Мефисто. – Все-таки дамы вокруг, – развел он руками, словно рефери – по углам боксеров.
– Давайте. Мне кажется, что давно пора перейти к делу, – успокоился и посмотрел на свои часы лысый.
– Я думал, что мы здесь закончим, – улыбнулся Мефисто.
– Нет, что вы, мы должны знать правду, мы должны найти эту девушку, мы должны закрыть это дело.
– Коньяк был напрасным, – вздохнул Мефисто.
– За коньяк спасибо, учтется как смягчающее обстоятельство.
– О! У вас появилось чувство юмора, – заметил лысому Мефисто.
– Есть и еще один вопрос, личный, можете не отвечать: вы же человек не бедный, почему сами стоите на ресепшене?
– Мне нравится быть в курсе.
– Это как раз то, что нам сейчас нужно.
– Может быть, все-таки провести эксгумацию? Я про поэта.
– Вы с ума сошли. Кто нам ее даст?! Нам проще признать виновной девушку из прислуги, и делу конец. А то не закрывается, как в том анекдоте про горбуна, помните: «Квазимодо, заберите фотографию, у нас альбом не закрывается».
– Сердца у вас нет.
– Зато горб уже от работы вырос. А все благодаря таким, как вы.
– Ну да. Девушка ни в чем не виновата, а вы ее в тюрьму хотите упечь.
– Может, и не виновата. Но если мы не разберемся, Марго нас убьет.
– С вами от страха можно любую вину испить до дна.
– Разве мы такие страшные? – печально заметил Длинный.
– Нет, видимо, есть над вами кто-то еще ужаснее. Кто эта Марго, которую вы так боитесь?
– Лучше не спрашивайте.
Мефисто заметил эту печаль и использовал свой шанс:
– Ладно, не буду. Давайте вернемся к мечте. Мне кажется, для того, чтобы взять след, надо начать с мечты. Разве вы мечтали когда-нибудь о том, чтобы кого-то арестовать, например меня. О чем вы мечтали?
– Это не относится к делу.
– Откуда вам знать, что относится, что нет. Если хотите узнать, то вам надо остановиться в этом отеле на ночь. Во сне вы все узнаете.
– У нас слишком много дел, чтобы ночевать в вашем вонючем отеле.
Мефисто улыбнулся, но ничего не ответил на грубость. У него в голове вдруг созрел план, как сделать, чтобы эти двое остались, хотя бы на время. Он всегда пользовался этим приемом переключения цели. Они же ищут девушку, вот она, приманка.
– Можно еще разок взглянуть на фото?
– Извольте, – обрадовался сыщик.
– Кажется, припоминаю, она была у нас в тот снегопад, помните, когда все завалило снегом. Просто здесь у нее другая прическа.
– В каком номере она останавливалась?
– В пятом.
– Можно ключ?
– Извольте, – подал ключ Длинному Мефисто. – Вас проводит моя ассистентка.
Бабочка вспорхнула с шеи Мефисто и полетела по коридору.
– Догоняйте, – крикнул Мефисто сыщикам. – Спокойной ночи, – вздохнул Мефисто и вернулся к своим бумагам.
Он любил складывать бумажки, это его успокаивало, словно хотел снова собрать из них лес, сбивая листы в кипы. В лесу на свежем воздухе он чувствовал себя свободным и легким. Иногда он забирался слишком далеко, где уже начинали попадаться грибы. Красной чертой была мысль – интересно, здесь есть медведи?
Но, ощутив рукой бабочку на шее, он успокоился, медведи в берлоге, перезимуют как минимум ночь. Он знал, что при встрече с ними надо было поднять что-то над головой, чтобы они поняли, кто в этом лесу главный. Что же поднять? Да. Ее. Ее честь и достоинство. Он снова вспомнил девушку, ту самую, которая застряла в пробке из-за снегопада и напросилась на ночлег, о которой он ничего не знал. Нарушил инструкцию. Нарушение правил всегда влечет за собой приключения на свою задницу. Кто-то получает от этого удовольствие, кто-то геморрой, и дело даже не в возрасте. Все решает оптимизм. А оптимизм – это не то, что ты все время смотришь в будущее, точнее сказать, ты можешь в него смотреть, но жить-то приходится здесь. Насколько ты готов жить сейчас и не загоняться тем, что будет в будущем, это и есть оптимизм. Потому что именно переживание за будущее и создает тревогу, ненужный мандраж, бессонницу и красит в седой виски. Зачем переживать за то, чего еще нет? Вот что надо прописывать в аптеках вместо антидепрессантов. И он живо представил картину:
– Можно мне ностальгин?
– У вас что-то болит?
– Да.
– Может быть, тогда анальгин?
– Нет. Ностальгин.
Принял – и ничего личного в будущем. Будущее прекрасно только в одном случае, если оно в прошедшем. По крайней мере, ты знаешь, чего ждать. Мефисто не знал, чего ждать от этих двоих. Мефисто сложил еще одну кипу бумаг и вышел из леса. Он поставил на стойку лукошко, полное грибов.
– Белые, – ждала его уже у стойки незнакомка. Блондинка выглядела моложе своих лет, включая короткое каре, стройную фигуру и грудь нараспашку.
