– Я изучил дело.
– Ну и какая версия вам кажется наиболее правдоподобной?
– Все.
– Это как?
Пытался разыграть диалог сам с собой Зоран. Он устал от версий, его мозг был постоянно в работе и не мог расслабиться. Именно это было необходимо сейчас.
К нему подошла официантка и принесла чай, варенье и пирожное с лавандой. Зоран снял маленькую веточку с пирожного и поднес к носу. Знакомый запах дал немного отдышаться и уносил в сон.
– Вам плохо? – спросила его официантка.
– Да, ужасно. Завтра экзамен, а я ни черта не знаю.
– Выпейте чаю, он поможет вам сосредоточиться.
– Это вряд ли, но все равно спасибо. Кстати, что вы делаете завтра? – неожиданно для самого себя спросил Зоран.
– Завтра я работаю.
– Можно я вам подарю другое завтра.
– Красиво, ничего не скажешь.
– Ну так что? Я вам позвоню?
– Если только вы скажете, почему вымерли мамонты.
– Ноль три не отвечало.
– А вы говорили, ничего не знаете, – рассмеялась девушка. – Позвоните, – написала она на салфетке свой номер, – там коммуналка, три гудка – это ко мне.
– Эта девушка всегда знает, чего хочет.
– Да, я в 6 утра встаю на работу.
– И поклонников видимо-невидимо.
– У меня нет поклонников. Я сама тут всем кланяюсь.
– И долго так собираетесь?
– Нет, вы же мне уже пообещали другое завтра. А я такая доверчивая.
– Точно. Я уже начал забывать.
– Неужели вы такой же, как и все? Не может быть, вы же знаете так много про мамонтов, – рассмеялась девушка.
– Нет, Анастасия, я другой.
– Откуда вы знаете мое имя?
– Не знаю, то есть не знал, а теперь знаю. Оно вам к лицу.
– Ничего не поняла, но мне уже интересно.
– Вы написали его рядом с номером телефона.
– Да, точно. Заработалась.
– Вы сегодня до скольких работаете?
– До восьми.
– Так уже семь, я тогда здесь посижу и подожду.
Улица
Питер, как всегда, был спокоен и прохладен. Город надел серое пальто и смотрел в будущее, ухмыляясь встречному ветру. Он видел, как сейчас Зоран и Настя шли не спеша, о чем-то болтая, еще не любовники, но уже не друзья. Эта парочка выделялась, он весь в малиновом, она в белом, эти ножницы разрезали пальто города.
– А кто же вы?
– Я купец, я всегда торгуюсь с самим собой.
– Я тоже люблю ходить на этот рынок.
– Неужели? Вы же и так неотразимы.
– Неотразима, пока не посмотрю в зеркало. Поторгую лицом перед зеркалом, а потом тащу его на улицу и все время думаю: «Сколько дадут?»
– Коммерция – наше все. Себестоимость не дает покоя?
– Это вы в точку попали – себестоимость. Откуда вы знаете?
– Знаю, сам таким был. Это называется – самонедостаточность. Это из детства. Недохвалили, недолюбили, недооценили.
– Может, хотя у меня с родителями проблем никогда не было, они все время работали и строили светлое будущее, поэтому мне часто непонятно, почему у людей так много проблем с родителями, наверное, они проводят с ними очень много времени. Когда ты проводишь много времени с одним человеком, невольно начинаешь искать эту проблему, потому что банально становится скучно.
А может быть, дело в том, что мои родители не были отравлены прогрессом, они родились в деревне, пили парное молоко и делали все работы по дому, помогая своим родителям. Психика у них была здоровая.
– В деревне? Не может быть! Вы не похожи на крестьянку. У вас сознание не крепостное.
– А какое?
– Раскрепощенное.
– Насмешили, – рассмеялась девушка. – Так что торгуюсь в основном с зеркалом. Никто не узнает во мне звезду, кроме зеркала.
– Главное, чтобы этого было достаточно. Есть результаты?
– Да, чаевые стали больше. А вы из тех, кто ищет смысл жизни?
– Нет, уже не ищу, надоело.
– Уже нашли?
– Уже потерял интерес искать. Теперь я занимаюсь только тем, что пытаюсь себя развлечь. Поддерживаю огонь своего любопытства.
– Значит, теперь вы точно знаете, в чем смысл жизни?
– Смысл жизни в том, чтобы интересно умереть.
– Действительно, интересный вывод. Сколько страсти.
– Вы смеетесь?
– Я все время смеюсь, даже когда не смешно.
– Мне было бы лениво. Я все время удивляюсь, как люди могут улыбаться, когда совсем этого не хотят. И отлично улыбаются, прямо натурально улыбаются. Вы тоже так улыбнулись, когда принесли меню. Вы вообще потом можете различить настоящую улыбку от профессиональной?
– Конечно, в настоящей есть страсть.
– Что такое страсть?
– Это когда не ищешь стула, чтобы скинуть одежду. Это не я сказала, это Нежинский.
– Видимо, он говорил о близости.
– Невидимо.
– Почему невидимо?
– Потому что уже выключили свет. Ведь стула не видно.
– Откуда вообще взялся стул? Если это страсть, откуда знать, что в комнате был стул?
– Если есть комната, то должен быть и стул.
– У стула такая судьба, он всегда должен.
– Ну, тогда дайте свой вариант страсти.
– Хорошо. Это когда двое мчатся на полной скорости навстречу друг другу, а страсть – это просто столкновение на перекрестке.
– Допустим, столкновение. А стол откуда взялся? – рассмеялась девушка.
– А вы непростая.
– А зачем вам простая, она же на ночь, не больше.
– На ночь?
– Я знаю, вы хотите просто со мной переспать, но просто не выйдет. Такая простота меня убивает как женщину. Каждая новая бесперспективная связь убивает.
мужчине уяснить очень сложно,
однако вы должны это понять:
я не умею просто.
Сложно – пожалуйста,
а просто никак.
– Красивые стихи. Это опять Нежинский?
– Нет, это я.
– Я не знал, что вы пишете.
– Разве это стихи, это проза жизни.
– Понимаю, поклонники не дают проходу?
– Если бы поклонники, проходимцы.
– А настоящие какие?
– Как у Нежинского.
– Вам нравится Нежинский?
– Не то слово.
– Я уже начинаю ревновать.
– Рано, вы еще не подарили мне другое завтра, хотя завтра уже давно наступило.
– Тогда вы, наверное, знаете, что с ним случилось?
– Его убили.
– Почему вы так уверены?
– Потому что это и есть другое завтра. Это и есть другое завтра, – снова задумчиво повторила Настя.
– Возможно. Опять стихи на ум пришли? Вы записывайте. Вот у меня есть один друг – поэт, он все время записывает на ходу, с ним невозможно.
