“Может, я и не птичка без песни, – подумала я, глядя на свою ладонь. – Может, я – руки, которые могут держать других, пока они падают”
Тихий стук в дверь застал меня за чтением вчерашней газеты – той самой, с «ураганом», который так и не налетел. Я уже начала подозревать, что Амбросс просто коллекционирует отговорки, как Реджинальд – редкие манускрипты.
– Войдите, – хрипло сказала я, откладывая газету.
Дверь открылась… и закрылась. Никого не было.
Но воздух в комнате изменился. Стал мягче. Теплее. И пахнул… детством. Свежескошенной травой и ванильными пряниками.
Я подняла глаза.
Она стояла у окна. Эмма. Её полупрозрачная фигура слегка светилась в лучах заходящего солнца. Но сегодня в её фиалковых глазах не было спокойного любопытства. Была… боль. Глубокая, почти физическая.
– Ты снова пришла, – прошептала я, не вставая. – Что случилось?
Она обернулась. Её маленькое лицо было напряжённым.
– Скажи ему ещё раз, – прошелестел её голос прямо в моей голове. – Скажи папе… что я люблю его. Очень-очень. И что… мне больно смотреть, как он страдает.
Я вздохнула. Горло неприятно сжалось при мысли о его пустом, холодном взгляде.
– Эмма… Я говорила ему. Он… не поверил. Он думает, что я… издеваюсь. Что я лгу. Что я использую твоё имя, чтобы… не знаю, чтобы что? Чтобы получить комнату и чай? – Я горько усмехнулась. – Он считает, что если ты хочешь с ним поговорить – ты сама бы пришла. К нему. Лично.
– Я не могу! – вдруг вскрикнула она, и её голос зазвенел, как хрустальный колокольчик, разбитый о камень. – Если я приду… он меня не отпустит! Никогда! Он будет держать меня… и станет ещё грустнее! Ему нужно… отпустить. Понимаешь? Отпустить!
Она сжала кулачки. Её маленькие плечи задрожали. Она выглядела такой хрупкой, такой потерянной.
– Почему? – спросила я мягко. – Почему он не должен держать тебя? Ты же его дочь. Он тебя любит.
Глава 19
– Любовь… не всегда лечит, – прошептала она. – Иногда она… душит. Как пальцы на горле. Только медленнее. Тише.
Я замерла. Её слова ударили точно в сердце. Я знала, о чём она говорит. Я жила в такой любви двадцать лет.
– Хорошо, – сказала я, решившись. – Я поговорю с ним снова. Но… мне нужно что-то. Что-то, что заставит его поверить. Что-то, что знает только он… и ты. Секрет. Маленький, личный. Такой, что если я его скажу – он поймёт, что я не могу врать. Что это… только от тебя.
Эмма задумалась. Её глаза стали огромными, как будто она заглядывала вглубь своих воспоминаний. Губы шевелились, будто она что-то повторяла про себя.
– Есть… – начала она, и в её голосе появилась искорка надежды. – Есть одна вещь, которую…
И тут – стук.
Настоящий, громкий, деревянный стук в дверь.
– Мадам! Обед! – раздался голос Амбросса.
Эмма исчезла. Просто растворилась в воздухе, как дым. Осталось лишь лёгкое свечение и ощущение, что она где-то рядом. Спряталась от посторонних глаз.
– Войдите! – крикнула я, чувствуя, как сердце бешено колотится.
Дверь открылась. Амбросс вкатил столик с серебряными колпаками, от которых шёл дразнящий аромат жареной птицы и свежего хлеба.
– Надеюсь, вы проголодались, мадам, – сказал он, расставляя тарелки. – Сегодня у нас куропатка под соусом из диких ягод и… о да! Пирожные с заварным кремом! Как раз для… эээ… поднятия настроения!
Я смотрела на него. Потом – на окно. За стеклом – ни облачка. Ни ветерка. Идеальный вечер.
– Амбросс, – спросила я, стараясь, чтобы мой хрип звучал как можно более невинно, – а ураган-то так и не пришёл?
Дворецкий замер, держа в руках салфетку. Потом медленно, с достоинством, обернулся ко мне.
– Мадам, – сказал он, глядя мне прямо в глаза, – вы же знаете, как это бывает с дождём. Стоит только выйти из дома без зонта… как небо сразу открывается! Так и с ураганом. Стоит только вам решить уехать… и он тут как тут! Это закон природы. И магии. В равной степени.
Он кивнул, как будто этим всё было сказано.
– А ещё, мадам, – добавил он, понижая голос до заговорщического шёпота, – я принёс вам яблочный компот. Говорят, он помогает… эээ… восстанавливать силы. И голос. Особенно если пить его… в тишине. И без поспешных решений об отъезде. Но только если в этот момент вы не думаете о поспешном отъезде! Это важно! Маги рекомендуют!
Я не смогла сдержать улыбки, видя двухлитровый графин с компотом.
– Спасибо, Амбросс. Вы… незаменимы. Вы просто сокровище, а не дворецкий. Уж поверьте, я видела многих. Но ваша преданность семье… это нечто!
– Это моя работа, мадам, – скромно ответил он и, поклонившись, вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.
Я сидела, глядя на стол, накрытый для одного. Вкусно пахло. Уютно. Но мне не хотелось есть. Мне хотелось… дождаться ответа.
И я не ошиблась.
Глава 20
Через минуту, когда шаги Амбросса затихли в коридоре, воздух снова задрожал. И Эмма появилась. Она стояла посреди комнаты, как маленькая фея, и смотрела на меня с такой серьёзностью, будто от её слов зависела судьба мира.
– Пещера Улиток, – прошептала она. – Скажи ему… «Тайная Пещера Улиток». Он поймёт. Он… единственный, кто знает.
– Пещера Улиток? – переспросила я, чувствуя, как по спине пробегает мурашками. – Что это? Где это?
– Под старым дубом, – улыбнулась она, и в её улыбке впервые за всё время мелькнула искорка детской шалости. – Мы с папой… построили её. Из веток. И камней. И туда… запускали улиток. Смотрели, как они ползут. Это было… наше. Только наше.
Она посмотрела на меня. Её глаза светились.
– Скажи ему это. И он… поверит. Должен поверить. А компот очень вкусный… Я его любила…
Она начала растворяться, как туман на солнце. А у меня как ножом по сердцу ее слова: «Я его любила!». Мне хотелось взять судьбу за грудки, встряхнуть ее, а потом отвесить пощечину, как леди Эштон. «Ты зачем отнимаешь самое дорогое?! Чем тебе ребенок помешал?! Вон сколько преступников бегают и хоть бы хны! Их иди и убивай!».
Но я понимала, что такого никогда не будет.
– Пожалуйста… – донёсся её голос, уже почти неслышный. – Скажи ему… что я люблю его. И… что я свободна. Пусть и он… будет свободен.
И Эмма исчезла.
Я осталась одна. С обедом. С компотом. И с фразой, которая звучала в моей голове, как заклинание:
«Тайная Пещера Улиток».
Я встала. Подошла к окну. Посмотрела на сад. На старый, огромный дуб, чьи ветви тянулись к небу, как руки, просящие о чём-то.
– Ладно, Эмма, – прохрипела я. – Попробуем. Ради тебя. И ради… его свободы.
Я не знала, что это за «Пещера Улиток». Но я знала одно: если я скажу эти слова лорду Эштону – его мир перевернётся. И, возможно, что-то в его сердце изменится? Он поймёт, что дочь не бросила его, не исчезла. Что ему придётся отпустить ее на какое-то время, а потом однажды они снова будут вместе…
От этих мыслей у меня защипало в глазах. Думать о таком было невыносимо грустно.
Я глубоко вздохнула. Взяла себя в руки.
Пора идти к дракону. И говорить с ним… на языке его дочери.
Глава 21
Я постучала. Тихо. Почти неслышно.
– Войдите, – донёсся голос лорда Эштона. Хриплый. Усталый. Но – живой. Вчера он просто молчал. Сегодня – ответил. И это дало мне надежду.
Я вошла, стараясь не шуметь. Не нарушать сакральную тишину.
Хозяин сидел в том же кресле. Всё так же красивый. Всё так же трагичный. Но… что-то изменилось. Он не гладил куклу. Он держал её на коленях, как святыню, но его руки были сжаты в кулаки. На одном поблескивал перстень. На другом… чешуя. Не полностью, как вчера, а лишь лёгкий, мерцающий узор на костяшках пальцев. Как будто боль пыталась вырваться наружу. А он не позволял ей этого сделать.
Лорд Эштон поднял на меня взгляд. Не пустой. Не презрительный. Напряжённый. Осторожный. Как будто он ждал… чего-то.
– Что вам нужно? – спросил он. Голос – твёрдый, но без вчерашней ледяной жестокости.
Я сделала шаг вперёд. Сердце колотилось. Горло сжимало. Я собрала всю свою храбрость. Всю боль. Всю надежду.
– Я… снова видела вашу дочь, – сказала я своим хриплым, ужасным голосом. – Прошлой ночью.
Ассандр не отвёл взгляд. Не отвернулся. Он просто… напрягся. Его пальцы сжали куклу чуть сильнее.
– Я уже говорил вам… – медленно начал он, но я перебила его. Тихо. Уверенно. Его глаза опустились на куклу. – Может, прекратите…
– Она просила передать вам… кое-что. То, что знает только она… и вы.
Он замер. Его дыхание стало чуть чаще. В глазах – не гнев, не недоверие. Страх. Глубокий, животный страх.
– Что? – прошептал Ассандр. Почти неслышно.
Я сделала ещё шаг. Я стояла теперь совсем близко. Я видела каждую тень на его лице. Каждую трещину в его броне.
– Тайная Пещера Улиток, – произнесла я. Чётко. Ясно. Без запинки.
Тишина.
Тишина, которая длилась вечность.
И вдруг…
Он вскочил.
Не как дракон. Не как чудовище. Как человек, которого ударили в самое сердце.
Хозяин схватил меня за руку. Не больно. Не грубо. Но крепко. Его пальцы, частично покрытые чешуёй, были горячими. Дрожащими.
– Откуда вы это знаете?! – прошипел он, и в его голосе была не ярость, а ужас. – Это… это невозможно! Это знали только мы! Только я… и она! Никто больше! Никогда!
Он смотрел на меня. Не как на врага. Не как на лжеца. А как на… чудо. На последнюю нить, связывающую его с тем, что он потерял.
Я не испугалась. Я смотрела ему прямо в глаза. В эти фиалковые бездны, полные боли и… надежды.
– Она сказала мне, – прошептала я, запнувшись. – Она сказала: «Скажи папе… что я люблю его. И… что я свободна. Пусть и он… будет свободен».
Он отпустил мою руку. Отшатнулся. Как будто обжёгся.
Лорд Эштон повернулся к окну. Его плечи задрожали. Он сжал кулаки так, что костяшки побелели. Чешуя на его руке вспыхнула, стала ярче, плотнее.
И тогда… он заплакал.
Глава 22
Не громко. Не театрально. Тихо. Беззвучно. Слёзы катились по его щекам, оставляя на коже блестящие следы. Его широкие плечи сотрясались, а я не знала, что делать. Он не пытался скрыть слезы. Не пытался сдержаться. Он просто… плакал. Как ребёнок, который потерял самое дорогое.
Я стояла. Молчала. Я не знала, что делать. Подойти? Обнять? Уйти? Я просто… была рядом.
Через минуту он обернулся. Его лицо было мокрым. Глаза – красными. Но… живыми. По-настоящему живыми.
– Она… она действительно приходит к вам? – спросил он, голос дрожал. – Эмма… счастлива?
